Охотник за страхами

Весь комплекс представляет собой огромный дворец, выполненный в едва ли известном мне стиле, вернее, даже не в стиле, а в дикой смеси разнообразный стилей. В каком-то смысле архитектурные шедевры и резные колонны могут здесь соседствовать с целыми залами, где нет ни единого «архитектурного излишества». Дворец Турегсвейна отличают высокие потолки, навскидку четыре с половиной, а то и пять метров. Сам дворец раскинут на территории в несколько квадратных километров и представляет собой единое здание с количеством этажей, варьирующимся от двух и до шести, не считая большого количества высоких башен, куда нас не пускали. Переходы, залы… Все это разбросано так, что заблудиться здесь труда не составит. Создается впечатление, что архитектор был под воздействием сильнодействующих веществ, когда придумывал проект этого здания. Вот уж оно-то намного больше подходит классическому образу школы магов, а не четко промеренные корридоры и аудитории Алерийской Академии, каждая в соответствии с четкой планировкой и расчетом, чтобы никто лишний час не потратил на поиск аудитории.

В этот мир были даны только координаты, а подпись гласила, что сила древних направит нас туда, куда надо. Не знаю, при чем здесь «сила древних», и что это, вообще говоря, такое, но меня она тоже направила в нужное место. Вышколенный лакей вежливо спросил мое имя, клан и срок, на который я планировал остаться, начиная от одной недели.

Надо было видеть его лицо, когда он узнал что я из клана Оронтеруса. Сначала на нем отразилось недоверие, потом подозрение, а потом, когда он попытался меня прощупать, вернулась его услужливая улыбка. Я ощутил это прикосновение, но это была не знакомая мне «первородная энергия», а нечто другое, хотя также направляемое мыслью. Разумеется, я не скрывал своего «отпечатка», запутанность и поврежденность которого убедили лакея в том, что я скорее всего не вру. С меня спросили шесть душ за стандартный недельный срок пребывания, и я расплатился выданными мне в Алерии трофейными душами, собранными Нолдорскими некромантами.

Каждому прибывающему сюда постояльцу полагался проводник противоположного пола, впрочем, пол проводника — это в зависимости от пожелания постояльца — лишь бы платил. Другое дело, что проводниками в этом лабиринте были дети, на вид лет шести-семи, не больше. Меня «нижайше» попросили «не убивать это грязное отродье раньше, чем я запомню хотя бы примерно планировку». Мне стоило тогда больших усилий изобразить циничную улыбку и загадочно сказать «постараюсь, но за себя не ручаюсь».

Путь сюда был достаточно долгим. Как расскаывалось в путеводителе, миры, где способен жить человек, в основной своей массе лежат на некоторой плоскости и меняются только две координаты. Силы камня хватает только для перемещения на некоторое расстояние по этой плоскости. Если миры назодятся далеко друг от друга, то приходится останавливаться в пути, отдыхать в каком-нибудь мирке, а потом вновь открывать врата. Дальние переходы очень утомляют, и открыть врата в мир рядом всегда проще, чем в достаточно далекий от тебя мир. На моем пути была она «пересадка», мир «пустошь», состоящий из одной единственной пустыни, в которой я обустроил себе небольшую пещерку, пока отлеживался сутки, приходя в себя после перехода.

В Турегсвейне я уже восемь часов и за это время успел возненавидеть как демонов, так и их подход к ведению дел. Детей было не просто жалко. Я готов был встретить здесь жестокость, готов был ко всему, но только не к этому. То ли дал о себе знать еще один вшитый в меня природой инстинкт, то ли это просто таковы мои понятия, по которым я жил, но для меня это было дикостью.

Моей проводницей стала рыжеволосая девочка Ф'Алерэ, называвшая меня «господином Ирсилиром». Она боялась меня как огня, должно быть, наслушалась историй сверстников. Пока я танцевал какой-то замысловатый танец с Джанной, попутно во все уши слушая условия сделок других и просто разговоры, Ф'Алерэ стояла в стороне. Надо ли говорить, что ни одного тоталитарного мира у меня на примете не было, и это был блеф чистой воды. К тому времени, как это выяснится, я планировал убраться отсюда с большим количеством пищи для размышлений и залечь на дно, переваривая ее, словно питон добычу.

Танец закончился и я попрощался с Джанной, в который раз обращая внимание на то, что она мне кажется смутно знакомой, и подошел к своей проводнице, стоявшей поодаль. Хотя от снеди ломились столы, и каждый был волен есть, что и сколько хотел, сейчас мне было не до еды.

— Ф'алере, пойдем — бросил я девочке и вручил ей свою записную книжку — не вздумай потерять!

— Да, господин.

Попутно я в который уже раз отметил, что на остальных прислуживающих гостям детях заметны следы жестоких побоев, многие хромают.

Слишком велик был соблазн собрать некромантов кафедры, поднять на ноги всю пустыню и то, что осталось от моей армии и устроить тут этим демонам внеплановую зимовку раков. Нет! Я быстро одернул себя, поняв, что с таким подходом к делу можно попасть в могилу архибыстро, так и ничего и не добившись.

Если я хочу изничтожить раз и навсегда этот рассадник заразы, я должен смотреть на это, наблюдать и запоминать до некоторых пор, а потом, когда соберу информацию, нанести быстрый удар, возможно малыми силами, и чтобы не выжил никто из этих подонков.

Девочка вела меня по лабиринту коридоров, а я вертел в голове один за другим варианты действий, пока не подобрал подходящий. На данный момент приоритетным было соблюдение конспирации, и без вреда Ф'Алерэ. Я банально слишком сильно буду выделяться из толпы, если на ней не будет никаких следов побоев. И, кажется, решение у меня было: преспокойно лежало себе и лежало на дне моего чемодана под фальшивым дном.

Едва за мною захлопнулась дверь моей комнаты, я достал спрятанный грим и позвал Ф'Алере. Пообщавшись со сверсниками, девочка казалась еще сильнее напугана, чем при нашей первой встрече и смотрела на меня с нескрываемым страхом. Надо ли говорить, что все ее сознание как раз благодаря этому едва ли не животному страху было мне доступно, несмотря на мои плохие способности лазить по чужим мозгам.

— Стой ровно, сейчас мы тебя приукрасим.

Я сжал правую руку в кулак и оценил на глаз примерные размеры своего кулака — будет немного щекотно.

— Господин Ирсилир, в чем я провинилась? Я исправлюсь.

— Ни в чем. Скажи, ты умеешь врать?

— Ну… — девочка смущенно кивнула.

— Так вот. Когда тебя спросят сверстники, откуда у тебя синяк под глазом — скажешь… Хм… Ну что я вышел из себя… Что ли… А синяк я тебе нарисую специальной краской.

Я искренне надеялся, что за мной не подглядывают. Но на всякий случай решил говорить девочке как можно меньше.

Может, сказывалось мое воспитание, но я не мог представить, в какой ситуации вменяемый человек мог избить без причины шестилетнего ребенка. Думается мне, верна и обратная теорема: большинство постояльцев невменяемые психи и маньяки.

— Ой… Простите, я боялась… — девочка сразу же расплакалась, но тут же одернула себя — простите, сейчас… Я помню, нас учили, что плакать нельзя никогда, не наказывайте, я сейчас…

— Все нормально. Запомни, я не буду тебя наказывать, у меня… Другие принципы.

Я выждал некоторое время, пока ребенок более или менее справился с эмоциями.

— Тебе можно задать один вопрос?

Девочка кивнула.

— Расскажи, как ты оказалась здесь. Только успокойся и расскажи. Я друг.

— Я… Не все помню. Из того, другого, я помню поля… много полей, красивых домиков… Там весело и хорошо. А потом пришли злые люди, и забрали меня сюда… Учили тому, что я должна знать, чтобы показывать дорогу гостям, как и других, а кто не успевал выучить все, их увозили… И мы их никогда, никогда не видели.

Короткий рассказ сказал мне больше: каждое слово порождало воспоминание в ее голове, которое я смутно, но видел. Так я дополнил ее рассказ и жестокой расправой над ее, должно быть, отцом, крепко сложенным крестьянином, который не захотел расставаться с дочерью, и невероятно кратким обучением под гипнозом, в котором детям вбили карту этого треклятого места… И много еще чем.