Страница 82 из 106
— Хорошо! Евгений Петрович, вы Гатаева инструктировали перед «Нептуном»?.. А теперь проинструктируйте меня.
— И меня! — заявляет Светлана.
— А вы при чем?
— А вы при чем?
Ивяшин разглядывает нас, конкурентов, и удивляется бровями:
— Вы в таком виде собрались в ресторан. Пиджак, знаете… Или так модно теперь? Некая небрежность…
— Я поглажу, я быстренько! — оживает Светлана. — Утюг у вас есть? Снимайте пиджак, Михаил! — Тут она в своей стихии.
Спасибо, конечно, за пиджак. Но по ресторанам мотаться ей еще рановато. Тем более с Федоровым Михаилом Сергеевичем, который по делу идет, а не выпить-закусить. Тем более на заре служебного нагоняя. И нагоняй будет еще суровей, если Федоров Михаил Сергеевич втравит в это дело совершенно постороннего человека.
— А кто вам сказал, что я посторонняя?! У меня, между прочим, сигнал читателя на руках!
— А вот согласуйте с Ю. А. Дробышевым поход в ресторан, и посмотрим, как он отнесется!
— А вы со своим начальством каждый шаг согласовываете?! — Опять луп-луп.
— Это мое дело!
— А это мое дело!..
— Словом, возвращайтесь, девочка, в редакцию. А я…
Швейцар, как обычно, прикидывается глухонемым. Но спиной к двери не поворачивается. Значит, не все еще потеряно. Пошиковать, что ли? Почему нет? И для дела!
Достаю трешку, прихлопываю к стеклянной двери.
Швейцар оживает, приоткрывает дверь, мгновенно смазывает трешку со стекла.
И я внутри…
«Дар морей, веселья шум предлагает вам «Нептун».
Поглядим, какой здесь сегодня «веселья шум» будет. Одно знаю: если эта кованая штука с талантливыми стишатами грохнется когда-нибудь на головы пьющих-едящих, то веселья не оберешься.
Детина в серебристом пиджаке ревет:
— Слушай, теща, друг родной! Па-ма-ги!
Мы ж с тобой… тирьям-пам-пам… не враги!
Думаю я, что удивительные образчики выдает иногда наша эстрада. И ресторанные ансамблики безошибочно их подхватывают. Помню, раньше была кошмарная «Мясоедовская». Потом «Ах, Одесса, жемчужина у моря». Теперь вот «Теща»… Но мне, впрочем, как раз поближе к этой «теще» надо. Столиков, замечаю, свободных много, а швейцар — глухонемой. У-у-у, шкуродер!.. Но Король обслуживает как раз столик у эстрадки, как Ивяшин проинструктировал. И как раз столик у эстрадки занят. Дамой.
— Вы позволите?
Дама говорит:
— Не позволю! Мест свободных много, занимайте любое. А у меня при виде вас аппетит пропадает… — Снова луп-луп глазками.
И когда только она успела проскочить?!
— Ладно уж, присаживайтесь! Только не приставайте! — царственно дозволяет Светлана.
Серебристопиджачный все надрывается про тещу. И раз уж мы таки сели вдвоем, то «теща» эта рождает легенду.
— Мы с вами, Света, несчастные влюбленные. Родители против. Мы переживаем и ничего не замечаем вокруг.
Она поднимает на меня скорбные глаза и с трудом проговаривает:
— Д-да…
— Что с вами, девочка?
— Мы с вами бедные… и так далее… Разве нет? — Опять луп-луп.
— А-а-а…
Тут он и появился. Действительно: относительно молод, худ, бледен, мешки. Он!
— Водки! — говорю. — И накормите нас.
Артур Александрович игнорирует брюзгливый тон и деликатно осведомляется:
— Даме вина, шампанского, минеральной?
— Даме водки! — говорит дама. И еще говорит: — Мишенька, ты бы еще раз побеседовал с мамой. Должна же она понять…
— Котлета по-киевски, бифштекс, палтус? Палтус надо будет немного подождать…
— Все равно! Бифштекс. Света, ты же знаешь мою маму…
Король кивает и растворяется.
— Я чуть не расхохоталась, — признается Светлана. — Он смешной такой. Шея тонюсенькая. Тоньше, чем у Дмитрия Викторовича. У Бурилова… И бабочка еще! Вы видели?
— Почти нет. Я на пепельницу смотрел. Тяжело смотрел… Как вам, кстати, Бурилов?
— А вы ему не скажете?
— Ни в коем случае!
— У меня был один такой… знакомый. Выходит на улицу и закуривает большую сигару. Какую-то очень редкую. Когда приближается особа с красивыми ногами, он сигару красивым жестом отбрасывает. Если особа мимо проходит, то он возвращается, подбирает сигару и дальше… до следующей… с красивыми ногами. Вот и Дмитрий Викторович тоже… Житья мне твоя мама все равно не даст… — Молодец, среагировала.
Официант поставил на стол бифштекс, графинчик водки и от щедрот — бутылку «Полюстрово», минералки. Снова растворился.
— И он безобидный, — невозмутимо продолжает Светлана. — А вот Дробышев…
— Что — Дробышев?
— Ничего. Только… Вот он сейчас и. о. Когда старый редактор еще работал, газета интересней была. И фельетонов не боялись, и оценок своих. Лицо было. И редактор — он ведь фронтовик, военным корреспондентом был. Так он не оглядывался — как бы чего не… А теперь, когда Дробышев…
— Света, — воспитываю, — вы юны и категоричны. Откуда вам знать. Вы ведь на практике день? Второй?
— Это же редакция! В первый день узнаешь, что сто лет назад было! Ну, не сто, но… Наш «старик» в секретариате полосы макетирует и бурчит, и бурчит…
М-мда. Я в первый день пребывания в редакции не узнал, что было сто лет назад. С другой стороны, я же не на практику пришел и глазами луп-луп не умею…
— Официант — он что? — возвращает меня в ресторан Светлана.
— Поглядим…
— Вдруг он не «купится»?
Сам знаю, сам опасаюсь… Гатаев, который уже был здесь, вероятно, «расколол» Короля. Король, который был, вероятно, в ту ночь у Гатаева… Мог из предосторожности «завязать». Хотя жадность — губительный порок. И неделя целая почти прошла. И все тихо…
— Сейчас водку будем хлестать, как газировку, — говорю Светлане, разливаю «Полюстрово» по фужерам, оставляю стопочки нетронутыми и аккуратно переправляю всю водку в опустевшую бутылку. Хвала минералке «Полюстрово»! Пузырьков почти никаких, и те исчезают в момент. Кого-то это может и не устраивать, но не меня в данной ситуации.
«Хлещем водку» молча. Детина на эстрадке по-прежнему надрывается… Артур Александрович Король меняет пепельницу.
— Еще водки, — говорю. — И сигарет.
Он застывает взглядом на нетронутых бифштексах и снова растворяется. Приносит второй графинчик. Снова растворяется. Снова меняю «Полюстрово» на водку. Снова сидим, скорбим над несчастной любовью. Светлана говорит, что сигаретой надо затягиваться, а не просто дымить. Чего не умею, того не умею…
Ансамблик возится с аппаратурой. Что-то выключают, дергают шнуры, фонарики гасят…
Снова появляется Король. И!.. Появляется третий графинчик! Пустой!
— Два бифштекса, «Полюстрово», пачка «Опала», три по двести… — журчит Король.
Отсчитываю ему.
— Спасибо… — Вежливо счет вручает, паразит!
А теперь… Очень трудно его напугать. Внезапность разве что?.. Громко говорю:
— Контрольная закупка!
И дама, которая только что прикуривала сигарету с фильтра, мгновенно «трезвеет». И становится образцовым клиентом-общественником. Умница Света!
Сую Королю под нос свою книжечку. Сообразит? Не сообразит? Может ведь обрадованно заключить: «Пьяный мильтон!» И вызвать постового. Уж тогда мне «на ковре» так влетит за неинформирование руководства!.. Нет. Внезапность меня оправдала. Понял Король, что далеко не пьяный ему попался «мильтон».
Он берется за мнимую минералку и наливает себе фужер — водички захотелось. Залпом — хлоп!
— Х-х-ха! Х-х-ха! — зажмурился и слепо руками завозил.
— Огурчик? — спрашивает Света и снова переходит на луп-луп.
Говорю ей, чтобы сидела на месте. Веду Короля в подсобку. Расступаются, переглядываются. Хорошо, что теперь, после фужера, Король с запашком. Надо его «трясти», пока он в прострации.
— Впервые! Так ошибиться! Впервые! — Он еще хочет отделаться.
— Впервые убили человека? — ударяю по эмоциям.
— А?!! Что?!! Я… Я не убивал!!!
— Кого?
— Фельетониста!.. — Замирает, потом сильно стукает себя по голове.