Приключения 1978

— Если пустяковый, то, право же, не стоит, — беззаботно ответил Демин. — Тем более вы торопитесь. Давайте лучше продолжим нашу беседу. — И, не ожидая ни согласия, ни возражения, вынул из кармана пиджака косметическую сумочку, с которой был задержан Татлин. — Ваша?

— Эта? — Равская брезгливо двумя пальцами взяла сумочку, повертела ее, вернула Демину. — Откуда она у вас?

— Татлин утверждает, что эта сумочка ваша, — невозмутимо сказал Кувакин, разглядывая узоры ковра под ногами.

— Ну и что из этого? Вы спрашиваете, моя ли это сумочка? Отвечаю — нет. Хотя когда-то у меня была точно такая сумочка. Может быть, даже эта самая.

— Посмотрите внимательней. Это очень важно. Ну, пожалуйста, — протянул Демин. — В конце концов, вы ничем не рискуете, ведь с сумочкой задержали не вас.

— У моей внутри была отпорота подкладка и я сама подшивала ее, — ответила Равская, помолчав.

Демин не спеша открыл сумочку, заглянул внутрь.

— Да, здесь есть самодельный шов.

— А что случилось? Откуда она у него? Ах да, ведь я сама дала ему эту сумочку года полтора назад. Вот человек, а! Я тогда купила себе новую, и он выпросил у меня. Зачем, не пойму. Ему бы на свалке работать, вечно всякий хлам подбирает! — с ненавистью сказала Равская.

— В этой сумочке у Татлина была валюта, — сказал Кувакин.

— И много?

— Да, — ответил Демин. — Он сказал, что эту валюту дали ему вы. Для продажи. Это так?

— Господи, какая чушь! — Щеки Ирины Аркадьевны даже побелели от возмущения. — Это ведь придумать надо! Он что, ошалел у вас там от страха? Вот только что у меня была Лариса, она мне рассказала, что он и ее оговорил — сказал вам, будто валюту ему дала она. А теперь, выходит, я? Какая мерзость! — воскликнула Равская. И Демин увидел, как дрогнули и напряглись ее ноздри.

— Таким образом, — проговорил Демин, не спуская с нее глаз, — вы утверждаете, что сумочка эта ваша, но вы дали ее Татлину года полтора назад без какой бы то ни было цели, так?

— Совершенно верно.

— Начинай, Коля.

— Что начинать? — с опаской спросила Равская.

— Я предложил ему начинать протокол допроса.

— Допроса?! — ужаснулась Равская.

— Да. Мы оформим наш разговор в форме допроса, вы подпишете свои показания, и они лягут в дело по обвинению гражданина Татлина в незаконной спекуляции валютой. Вот и все. Вам не о чем беспокоиться. Правда, я должен предупредить, что за свои показания вы несете уголовную ответственность.

— Это как понимать?

— Это надо понимать так: если вы умышленно попытаетесь ввести меня в заблуждение или дадите ложные показания, то можете быть привлечены к уголовной ответственности.

— И что мне грозит в таком случае? — нервно усмехнулась Равская.

— Не так уж много, — проговорил Кувакин, заполняя бланк протокола. — Два года — максимум.

— Условно?

— Условно — это минимум, — ответил Демин. — Простите, но вода уже, по-моему, должна закипеть.

— Ах да! — воскликнула Равская и убежала на кухню.

Демин медленно прошел вдоль стенки, внимательно рассматривая картинки, безделушки, статуэтки. И вдруг остановился. Воровато оглянулся на дверь. Прислушался. Потом быстро отодвинул стекло книжной полки, взял небольшую, открыточного размера фотографию хозяйки и быстро сунул ее в карман.

— Не помешает, — одобрил Кувакин.

Задвинув стекло, Демин чуть ли не отпрыгнул от стенки и с размаху упал в кресло, чувствуя, как часто колотится сердце, будто он только что совершил нечто отчаянное.

Вошла Равская, держа на вытянутых руках поднос, уставленный чашечками кофе. На отдельной тарелочке были разложены небольшие бутербродики с темно-коричневой сухой колбасой. По размеру бутербродов можно было судить о радушии хозяйки и в то же время понять, что предстоит деловой разговор, а уж никак не банкет.

— Прошу, гости дорогие! — сказала Равская беззаботно. — Угощайтесь.

— О, Ирина Аркадьевна! — радостно воскликнул Демин, понимая, что у него это получилось лучше, естественнее. — Вы спасли мне жизнь.

— Ха! Я сделала это с удовольствием, — быстро ответила Равская. — И надеюсь на взаимность.

В ответ Демин промычал что-то невнятное, поскольку успел уже два бутерброда сунуть себе в рот одновременно. Потом он отхлебнул кофе и застонал от наслаждения.

— Нет, это не кофе! — сказал он твердо. — Это не кофе, — повторил он, прихлебывая. — Это нектар. А может быть, даже амброзия. Ирина Аркадьевна, вы должны дать мне рецепт.

— О чем речь! С большим удовольствием! Мне нечего скрывать от вас!

— Приятно слышать. — Демин тут же вынул из кармана большой блокнот, отыскал чистую страницу и протянул Равской. — Прошу вас! Количество воды, кофе, сахара, секрет заварки и… прочее. Равская усмехнулась.

— Я вижу, вы не любите откладывать дело в долгий ящик. С одной стороны, это хорошо… — Она склонилась над журнальным столиком, но, увидев, что ручки ей не предложили, сходила в переднюю. Демин видел, что ручку она взяла в своей сумочке. — Так вот, с одной стороны, это хорошо, но, с другой стороны… у нас не будет повода для следующей встречи? — Она испытующе глянула Демину в глаза.

— Будет, — благодушно заверил ее Демин. — Это я вам обещаю. А откладывать в долгий ящик я действительно не люблю. Поэтому мы сегодня у вас. Поэтому мы не вызвали вас повесткой для допроса, понимая, что время дорого. — Демин взял блокнот, внимательно прочел написанное, склонил голову набок, окинув взглядом всю страницу.

— Простите меня, пожалуйста, — проговорила Равская, — я унесу поднос. Не могу разговаривать, когда передо мной стоит немытая посуда.

— Клюнула? — тихо спросил Кувакин, когда женщина вышла.

— Как видишь. Прекрасный образец почерка. Вот полюбуйся, — он показал страницу, исписанную только что Равской. — Эта красная паста, эти остроголовые буквы ничего не напоминают?

— Да ведь та записка на газетном клочке… С перечислением курса валют… Значит, она?! — восторженно прошептал Кувакин.

— Если эксперты подтвердят, — невозмутимо ответил Демин, пряча блокнот. — Тсс! Идет! — Демин приложил палец к губам.

Равская еще у двери внимательно окинула взглядом обоих, но, не заметив ничего подозрительного, легко прошла в комнату и уселась в кресло.

— Ну, молодые люди, — сказала она игриво, — продолжим наши игры. Я вас слушаю. С сумочкой мы все выяснили. Кофе тоже снят с повестки дня. Что вас еще интересует?

— Вы замужем? — спросил Демин невинным голосом.

— Ого! У вас темпы, я скажу!

— У нас очень невысокие темпы. Анкетные данные положено выяснять в самом начале допроса. Но поскольку мы гости, то не решились начать с этого. Закон, надеюсь, нас простит, да и вы тоже, возможно, не будете в обиде… Итак, вы замужем?

— Была. Сейчас — нет.

— Развелись?

— Да, — сказала Равская отчужденно, давая понять, что не ожидала столь бесцеремонных вопросов. — Могу заверить, что данные в моих документах полностью соответствуют реальному положению вещей.

— У вас есть дети?

— Да. Дочь. Она в интернате. Я беру ее на выходные дни.

— У вас есть еще родные? — спросил Кувакин.

— Мать. Она очень больна. Сейчас лежит в больнице. Сердце. Кстати, это ее квартира. Поэтому меня несколько удивляет… и настораживает то обстоятельство, что вы решили искать меня здесь.

— Сколько вам лет? — спросил Демин.

Равская помолчала, несколько раз затянулась сигаретой, выпуская дым вверх, к потолку, к режущей глаза острыми бликами хрустальной люстре. Потом ткнула сигарету опять же в хрустальную пепельницу и жестко, по-мужски, раздавила ее.

— Боже, какой приятный разговор был. И вдруг — сколько лет… Сколько бы мне ни было, все равно это не является уличающим фактором. Неужели вы не могло удержаться от столь неприятного вопроса?

— Не мог, — вздохнул Демин. — Товарищу Кувакину, который в данный момент записывает ответы в протокол, положено занести туда и дату вашего рождения, и место работы, и семейное положение… Там, в бланке протокола, специальные графы нарисованы, — спокойно произнес Демин.