Страница 23 из 105
— А вот у оперативников ее не было, — вставляет Турин.
Шахинов косится на него, сам он никогда никого не перебивает.
— Значит, источник информации находится где-то внутри жилого массива, но не в обычном доме. — Карандаш стремительно прочерчивает радиальные линии от крестиков к центру пятиугольника.
В скрещении радиусов большое общежитие химкомбината.
Рат возражает:
— Общежитие я проверял, посторонних там не было.
— Я имею в виду информатора. Ночевать вор мог и в другом месте.
— Да, да, — решительно вмешивается Турин, — соучастник проживает там, несомненно. Следовало с самого начала обратить на общежитие самое серьезное внимание. В февральской директиве об усилении профилактической работы как раз упоминаются общежития.
Шахинов терпеливо слушает, потом говорит:
— Соучастник в общежитии скорее всего не проживает, он там работает: уборщицы, кочегары, слесари. Некоторые из них наверняка работают по совместительству. Тщательно, быстро надо изучить обслуживающий персонал. Кстати, очень может быть, что гастролер скрывается в доме своего информатора, значит, надо поработать и в этом направлении. Мы поднимаемся.
— Еще одно: очередная кража, если она произойдет... В общем, возьмите под оперативное наблюдение вот эти дома, — он подчеркивает три квадратика на самой длинной стороне пятиугольника. — А теперь у меня прием граждан.
Турин сразу засуетился, подхватив свой портфель и фуражку, идет за нами.
В кабинетике Рата Турин уселся основательно и тут же взялся за копию нашей справки. В добросовестности ему не откажешь, не любит сидеть сложа руки.
— Не будем мешать, пойдем к тебе, — предложил Рат.
Костин стол заскрипел под его тяжестью.
— Доконал меня Шахинов своими иллюстрированными умозаключениями.
— Он предложил много дельного.
— Ничего нового, просто кое-что мы действительно не успели.
— Темир-бек, вам он тоже преподавал, однажды взял со стола чернильницу и спросил: «Что вы можете сказать об этом предмете?» Стеклянный, хрупкий, с откидной крышкой, янтарного цвета, квадратный снаружи — круглый внутри, на стекле узоры — чего только мы не выкрикивали, а он все требовал: «Еще, еще...», пока не выдохлись окончательно. А потом одна из девчонок выпалила: «Это чернильница!» — «И в ней отсутствуют чернила», — добавил он. А ты говоришь: ничего нового.
— И тебя на рассуждения потянуло? — усмехается Рат. — А мне выслушивать всех на пустой желудок!
Шуткой он пытается скрыть раздражение. Что ни говори, а Шахинов ткнул нас в общежитие, как котят в блюдце.
— Костя тоже хорош, — продолжает мою мысль Рат, — ни одной зацепки среди персонала не оставил. И этот еще сидит, строчит на нашу голову. Что бы Линько приехать, тот бы действительно помог.
— А чем это Турин занят?
— Справку по нашей справке пишет. Потом у себя в министерстве приладит шапку и доложит руководству.
— Какую еще шапку?
— Первую страницу, где обо всем и ни о чем. У него в сейфе специальная папка с архивными документами по всевозможным вопросам, покопается в ней с полчаса, найдет что-нибудь подходящее, кое-что выкинет, кое-что добавит — и готово. Папка давно пожелтела, но хранит ее Турин, как...
Испортив мою сигарету (он не затягивается, а только пыхтит), Рат соскочил со стола.
— Перекур закончен, приступаем к планированию. Во-первых, закатываемся обедать, во-вторых, топаем в общежитие и так далее, сообразуясь с обстановкой. Пройти по домам персонала лучше всего сегодня: воскресный вечер, больше шансов. Сам понимаешь, придется ночевать здесь. Муторно, конечно, но что делать?
Турин уже надевал фуражку, и мы нетерпеливо топтались в дверях, когда из дежурной в коридор выскочил Кямиль и крикнул:
— Сигнал на пульте!
Дежурный загипнотизирован вспыхнувшей лампочкой, а мы косимся на телефон. В течение трех минут хозяева квартиры должны позвонить сюда и назвать шифр. Если не позвонят, значит...
Не позвонили. Но Рат сказал:
— Подождем еще.
Это понятно: уж очень не хотелось обмануться, ведь сигнал тревоги все из того же района. Неужели он?
Молчим, словно боясь спугнуть светящуюся точку. Под ней табличка: «ул. Переработчиков, 12, блок 1, кв. 8, этаж 4, Рзакулиев М. Р.». Я выучил ее наизусть.
— Все. Поехали!
Рат в три шага проскакивает коридор; Кямиль, Турин и я почти бежим следом. На улице Рат взглядом пересчитывает нас и, минуя «Волгу», бросается к «хулиганке». Так мы называем «газик» с крытым кузовом и синей полосой по бокам. В этой машине перебывало все городское хулиганье.
Наверху здорово трясет, но, не будь Турина, Рат из солидарности все равно не сел бы в кабину. Теперь, когда все остальное зависит уже не от нас, он начинает с голодухи заводить Кямиля.
— Кольцо есть, невеста есть, когда свадьба будет?
— Невеста есть, квартиры нету. Новый год квартира дают, свадьба будет.
— Не дадут, — отрезает Рат.
— Зачем не дадут? Зачем не дадут? — кипятится Кямиль. — Лодырь нет, прогульщик нет, пьяница нет, жениться надо — зачем не дадут?
— Вчера подполковник с вашим месткомом разговаривал по телефону, очень тебя хвалил: какой ты отличный дружинник, как нам помогаешь, преступников ловишь...
— Молодец полковник, правильна хвалил.
— ...Как после работы сразу в горотдел идешь, у нас вторую смену работаешь...
— Правильна, правильна...
— ...У нас чай пьешь, у нас в нарды играешь, у нас ночевать остаешься...
Кямиль чувствует какой-то подвох и перестает поддакивать, но уже поздно, и Рат наносит заключительный удар:
— Тогда местком сказал: зачем ему квартира, пускай у вас живет.
Машина плавно тормозит, и я, взглянув в боковое оконце, сообщаю:
— Вот эта улица, вот этот дом.
Накрапывает дождь, двор безлюден. До первого блока от ворот рукой подать. На лестничных площадках ни души, значит, вора никто не страхует. Впрочем, вор ли это? Хозяин забыл позвонить и сейчас обалдело уставится на нас и милицейскую форму Турина. Да и вообще охрана квартир техническими средствами сигнализации — в зачаточном состоянии. У нас ее пробил Шахинов, но пятьдесят квартир на город — лотерея, и просто не верится, что мы уже выиграли.
Последние ступеньки — и прямо перед нами дверь с «М. Р. Рзакулиевым» на аккуратной дощечке. Но Рат звонит направо, в «бесфамильную», а нам делает знак оставаться на месте. Потом подзывает Турина, тот позирует перед глазком, и дверь открывается. Я успеваю заметить только удивленное старушечье лицо, потому что Рат с Туриным тут же скрываются в квартире.
Возвращается только Рат и шепотом говорит:
— Хозяева со вчерашнего дня в Баку. Старушка ничего подозрительного не слыхала. Кямиль, действуй!
Сует ему бумажку с карандашом, а мы прижимаемся к простенку между дверьми.
Кямиль несколько раз подряд вдавливает кнопку звонка Рзакулиевых. Потом, не дожидаясь ответа, дергает дверь. Она подается внутрь и наталкивается на цепочку. Кямиль приникает к щели, громко зовет:
— Хозяин, получай телеграмма!
Со щита на стене прямо в ухо жужжат счетчики.
Наконец шаги и стук сброшенной цепочки. Все дальнейшее происходит в ускоренном темпе, как в кинокадрах немого кино.
Лысоватый мужчина пятится в глубь квартиры, на лице не страх — удивление. Раскрыты шкафы, разбросаны вещи. В комнате на столе брошены друг на друга отрезы, горка блестящего металла: ложки и вилки, пара колец, золотая цепочка без часов, еще что-то из позолоченного серебра.
— Уже собрал? — беззлобно спрашивает Рат.
Старуха соседка всплескивает руками, прицеливается в мужчину колючим взглядом поверх очков, бормочет, кажется: «Паразит».
Тот по-прежнему в изумлении, как пациент при первом знакомстве с бормашиной. Еще бы, всего минут двадцать назад он бесшумно поднялся по лестнице, неуверенно позвонил сюда, в пустую квартиру, прислушался и под мерное жужжание электросчетчиков отжал дверь. Никто ничего не видел, никто ничего не слышал. Старуха? Но он все время следил за глазком. И вдруг милиция.