Страница 112 из 114
В это мгновение заверещал пронзительный сигнал, и разом послышался многоголосый шум, захлопали железные двери.
«Накрыли? — охолодило Андрея. Но тут же сообразил: — Конец смены. Да, ровно три. Как летит время!»
Рабочие шли из корпусов к заводским воротам. Лаптев подождал, пока из котельной и ближнего корпуса выйдет основная масса людей. У ворот еще шумела толпа. Но дольше тянуть нельзя.
— Иди! — хлопнул он по плечу серба. — А ребятам скажи, чтобы они отвлекли внимание часового.
Божидар пошептался с рабочими. Они вышли из-под навеса котельной, скрывавшего всю группу, пересекли двор и, остановившись метрах в пятидесяти от металлических ворот, преграждавших спуск в подземелье, начали громко браниться, потом чиркнули спичками.
Часовой потребовал, чтобы они отошли, не нарушали светомаскировку. Рабочие крикнули что-то презрительное в ответ. Франкист клацнул затвором карабина, направился к ним.
Тем временем Божидар, обежав вокруг котельной, оказался за его спиной. Откуда только взялась кошачья сноровка в этом огромном теле? Бесшумными прыжками он преодолел немалое расстояние от котельной и обрушился на часового. Солдат рухнул без звука, только лязгнул приклад карабина о камень. Лаптев и остальные бойцы наблюдали за движениями темных фигур, как за кадрами немого кинофильма.
— Скорей! — Андрей ухватился за холодную ручку тележки.
Они подкатили ее к самым воротам. Божидар уже стоял около них с карабином в руках, расставив ноги. Он успел напялить шапку франкиста и опоясаться его ремнем с подсумками поверх брезентовой куртки.
Отключена сигнализация. Отперт замок. Осторожно, придерживая тяжелую створку ворот, бойцы открыли вход в склад. Подхватили рюкзаки с тележки и побежали вниз следом за своим командиром.
Теперь: вырыть минные колодцы, установить взрыватели, очень осторожно снять предохранители: малейшее неверное движение — и боек ударит по капсюлю, — подсоединить часовой механизм и дублирующий провод, соединенный с батареей, — эта батарея самопроизвольно замкнет сеть и пошлет импульс взрывателю через минуту после истечения времени, установленного на часах; и, наконец, в нескольких метрах на пути возможного подхода саперов противника поставить обычные противопехотные мины…
Лаптев работал, отрешенный от всего, что было далеко и близко за каменной кладкой этих стен. Руки превратились в рычаги автомата: движение ни на сантиметр длиннее, ни на сантиметр короче, ни на мгновение быстрее, ни медленнее, усилие ни на дину больше, ни меньше. Суше и жестче стала кожа ладоней и пальцев, взбухли от прилившей крови вены. Взмок лоб, и горячие струйки потекли по щекам, по ложбинкам морщин. Взмокла спина, и рубаха прилипла к лопаткам. Но он ничего этого не чувствовал. Только вторым каким-то слухом ловил звуки, доносившиеся оттуда, от входа в подземелье: не обнаружили ли наверху исчезновение часового, не наступило ли время смены караулов? Но к этому подсознательному чувству постоянной и многоликой тревоги примешивалось, усмиряя его и остужая разгоряченный лоб, чувство удовлетворения: что бы там ни случилось дальше, но дело уже сделано, задание выполнено, через два часа, в 5.45, — минута в минуту — завод взлетит на воздух, и предотвратить это уже не в силах никто…
Последнее: на определенном расстоянии от минных колодцев уложить взрывчатку. Она первой примет удар взрывной волны, сдетонирует, удесятерит силу взрыва — и передаст ее дальше, этим бесконечным, тянущимся далеко в глубь бетонных штолен штабелям оцинкованных ящиков с пистолетными, винтовочными и крупнокалиберными патронами. Да, товарищ Хаджи, да, команданте Ксанти, — этим патронам уже не стрелять ни в наших солдат, ни в курносых «ястребков», ни в толпы беженцев на дорогах. Под развалинами завода будут погребены тысячи смертей.
Все!
Он поднялся и, не стряхивая с рук землю, тяжело вытер лоб. Оглядел помещение, смутно освещенное пыльными лампами в сетках. Его бойцы тоже разогнулись, начали отряхивать одежду.
— ¡Arriba! ¡Mas rápido!14
Парни подхватили пустые рюкзаки, оружие и поспешили к выходу. У дверей все так же величественно стоял Божидар.
— Весело погуляли, девойки были? — осклабился он и хохотнул, будто действительно они были на вечеринке.
Налегке, без груза и тележки, они вдоль стен строений прокрались к люку колодца.
Но предстояло еще решить, как быть с Лусьяно. Рабочие и юноша подошли к группе. Артуро увидел: Лусьяно едва держится на ногах, хоть и крепится. Гнев Андрея поослаб. Вернувшись на тот берег, он все равно строго накажет студента: Лусьяно совершил тяжкий проступок. Но что же делать с ним сейчас? Обратный путь по трубе он не выдержит, даже если бы товарищи смогли его нести, а это исключено — они едва протиснутся сами. Рабочие, еще остававшиеся на заводе, предупреждены. Они уйдут вместе с диверсантами. Что же делать? Все же взять с собой? Он задохнется в подземелье отравленными газами. Если и выдержит, то все равно затормозит продвижение всего отряда. А теперь каждая минута — против них. Оставить здесь? Он не в силах вынести смертный приговор этому парню…
Лусьяно молча и выжидающе огромными глазами смотрел на него, будто читая его мрачные мысли.
— Они предлагают, — сказал Божидар, — провести этого щенка через заводскую проходную. В проходной каждого обыскивают и проверяют жетон. На жетоне лишь номер. Один из рабочих, которые уйдут в преисподнюю с нами, отдаст ему свой жетон. А эти двое решили идти с ним. Серб сплюнул:
— Решили рисковать собственными головами из-за этого… так его растак!
Что ж, это был единственный выход.
— Ждите нас в излучине реки, у лодок, — сказал Артуро. — Спасибо, камарадос!
Они уже миновали пещеру со сталактитами, уже втянулись в головную трубу, когда позади, наверху послышался истошный вой сирены, затарахтели выстрелы, разорвалась граната в подземелье, и тугая взрывная волна ударила в спину, бросила в жижу бойца, шедшего последним. Что случилось? Что бы там ни было, скорей, скорей к лодкам!
Обратный путь они проделали вдвое быстрее. Вот и смутно светлеющий круг впереди. Стрелки показывают: 4.52. У них в запасе — пятьдесят три минуты.
Но еще не выбравшись из трубы, Лаптев понял: на берегу что-то происходит. Слышалась стрельба. Отверстие трубы озарялось вспышками. Что? Сообщили на передовую с завода о появлении диверсантов? Фалангисты обнаружили оставшуюся в засаде группу комиссара?..
Двое разведчиков, отжав Артуро, протиснулись к выходу. Зашелестели ветви, посыпалась галька.
Они вернулись, жестами показали: путь свободен. Капитан, а за ним и все остальные, переждав, когда погаснет свет очередной ракеты, выскользнули из трубы, сдернули противогазы и, взяв наизготовку оружие, рассредоточились по берегу.
Звуки выстрелов подсказали Андрею, что что-то происходит в стороне от того места, где они укрыли под навесом ветвей свои лодки, — там, где должна была залечь группа Гонсалеса. Она будет сдерживать франкистов, пока все участники диверсии не покинут правый берег и он не подаст условный сигнал.
Вот и лодки.
Артуро приказал своей группе: «Отплывайте!» Остаются только он и Божидар.
Лодки вспороли носами воду. Течение подхватило и понесло их вниз. Бойцы налегли на весла, — и вот уже одна за другой лодки растворились в предрассветном тумане.
Совсем недалеко, за бугром, сыпал очередями пулемет, мгновениями замолкая, будто захлебываясь от ярости. Частили винтовочные выстрелы.
«Черт побери, где же Лусьяно и рабочие?..»
Он ждал. Он пытался растянуть секунды и минуты, как пружины эспандера, все яснее понимая: что бы там ни произошло с Лусьяно, ждать дольше бессмысленно.
Пулемет захлебнулся. Одиноко беспомощными показались хлопки винтовочных выстрелов.
Больше он ждать не имеет права…
Однако не успел Артуро подать сигнал к отходу, ка послышался треск сучьев, шарканье тяжелых шагов, колыхнулись ветви, и на берег выбрались из-за кустов люди. Бойцы поддерживали под руки тяжело раненного его безжизненные ноги носками сапог гребли траву сучья, песок. В этом, обвисшем, Артуро узнал комиссара.