Страница 24 из 48
И вот уже все сидят на своих местах. Громко раздаются в опустевшем коридоре знакомые шаги. Стремительно входит учительница Мария Николаевна. Она самая лучшая в школе — иначе и быть не может; она самая молодая — работает только третий год, самая красивая и нарядная и, наконец, самая строгая. Она всегда говорит, что их класс должен быть лучшим в школе. У нее даже улыбка и то строгая. Вот она вошла, поздоровалась, внимательно посмотрела на всех и строго улыбнулась:
— Ох, как вы все выросли!..
И каждый почувствовал, как он вырос на целый год, стал умнее на целый класс, значит, и спросу теперь с тебя знаешь сколько? Ого! Только держись!
Это было первое открытие в самом начале нового учебного года.
ЖИЗНЬ УСЛОЖНЯЕТСЯ
Жили они, поживали, и вдруг маму выбрали председателем месткома типографии. Когда она сказала Володе об этом, он даже сразу ничего не понял, пока она сама ему не разъяснила, каким теперь она стала важным человеком.
— Ты здорово боишься? — спросил он.
Она совсем по-девчоночьи вздохнула и созналась:
— Здорово…
Володе часто кажется, что мама только делает вид, будто она взрослая. И поступки и слова у нее бывают совсем девчоночьи, как у самых, конечно, лучших девчонок. Вот, например, она очень любит конфеты, с увлечением читает те же книги, что и Володя, побаивается грозную Елению, даже больше, чем Володя. И руки у нее тонкие и смуглые, и вся она быстрая, подвижная — ну совсем, как девчонка.
Верно, Еления-то никогда маму не затрагивает, потому что знает, какой у нее характер! Как у Володи, даже еще настойчивее.
А когда Венка Сороченко приносит футбольный мяч, то она вместе с мальчишками играет во дворе, и так же, как они, спорит и кричит.
И вдруг ее выбрали. Ну, ничего, надо привыкать и к этому. И Володя начал привыкать, тем более что ничего в его жизни пока не изменилось. Но вот однажды она сказала:
— Сегодня я приду поздно, у меня заседание месткома.
Она стояла перед шкафом и, глядя в зеркало, поправляла белый воротничок на синем платье. Володя заметил, как она при этом покраснела, чтобы скрыть свое смущение, обняла Володю и тонким голосом проговорила:
— Вот мы с тобой какие стали важные: мы сами назначаем и сами проводим заседания месткома. Ты только подумай, мы сами. Первый раз в жизни.
— Хочешь, я пойду с тобой, — решительно предложил Володя.
— Зачем?
— Все-таки вдвоем…
Но мама вдруг выпрямилась и снова подошла к зеркалу. Белый воротничок очень красиво обвился вокруг ее смуглой тонкой шеи.
— Ничего, — сказала она, вскидывая голову. — Ничего, сама справлюсь…
И Володя понял — справится, и хотел заняться своими делами, но мама сказала:
— Если ты, конечно, мне поможешь. Одна вряд ли справлюсь. Мы с тобой такие люди, что должны всегда отвечать один за другого. А теперь особенно. Знаешь, как ты должен теперь себя вести?
— Как? Я всегда вроде ничего…
— Ну, нет, теперь этого мало.
Она села против сына и положила локти на стол.
— Самое главное, ты должен хорошо учиться.
— А я и так отличник.
— Ладно, очень-то не хвались. Вести себя должен так, чтобы на тебя ни одной жалобы. Вдруг ты что-нибудь выкинешь, какой-нибудь такой номер. Раньше бы ничего, прошло, а теперь все скажут: «А еще сын председателя месткома!» Подумай-ка! Ну, что ты приумолк?
— Я не приумолк, — сказал Володя и подумал, что мама права, что поведение у него всегда было не очень-то блестящее, и что теперь срочно надо подтянуться.
И мама начала перечислять все, что можно и чего нельзя. «Нельзя», как водится, оказалось больше, чем «можно».
— Из школы — прямо домой.
— Ладно уж.
— Не вздыхай. Придешь, пообедаешь и можешь погулять, до семи часов.
— А как я узнаю, сколько часов?
— Никогда не задавай глупых вопросов. Спроси у взрослых. Не стесняйся, надо всегда быть смелым и вежливым. Понял?
— Да.
— Если захочешь кататься на лыжах, то запомни: только на дворе.
— Да что ты! Малыши и то по улице катаются.
— На улице машины, словом, не спорь. И в овраг не ходи. Там вон недавно одному ногу сломали…
— Я тогда лучше к лыжам и не притронусь.
— Это твое личное дело. И вот еще что: кто тебя научил бегать на Уральскую и кататься на трамвае?
— Никто не учил. Все катаются.
— Чтобы этого больше не было.
— Ладно. Не будет.
— В половине восьмого, если я задержусь, ты должен сидеть за уроками.
— Ладно уж.
— А в десять спать.
Последнее условие совсем доконало Володю, и он невнимательно выслушал разные мелкие обязанности вроде мытья посуды, уборки комнат и чтобы без разрешения никуда не ходить.
Но особенно на него подействовало огромное количество условий. Он никогда не предполагал, что существует столько разных условий, без которых совместная жизнь просто невозможна. А как все это запомнить? Вот, оказывается, до чего непросто жить на белом свете! А мама говорит:
— Это только так кажется. Каждый человек выполняет все свои обязанности и не думает об этом. Просто надо быть сознательным. И не подводить друг друга. Разве тебе будет приятно, если твои товарищи скажут: «Твоя мама никудышный председатель». Ну вот. И мне тоже неприятно выслушивать про всякие твои проделки. Так что давай помогать, ты мне, а я тебе.
Володя очень старательно выполнял все пункты маминых условий и уже совсем начал привыкать к своей трудной образцовой жизни, но тут подвернулся один случай, и все его старания погибли в один день.
ВОТ КАК ЭТО БЫЛО
Идет предпоследний урок. Впереди сидит Милочка Инаева и внимательно слушает, что говорит Мария Николаевна, на следующей парте сидит Володя и совсем ничего не слушает. Рядом с ним сидит Венка Сороченко и тоже не слушает. Он с интересом наблюдает, что там у Володи получится.
А Володя в это время осторожно вытащил Милочкину косу, положил ее на свою парту и на красной ленте старательно рисовал чернилами смешную рожу. Он уже заканчивал свое дело, но в это время Мария Николаевна сказала:
— Володя! Ты снова принялся за свое.
Милочка обернулась, увидела испорченную ленту, покраснела и, конечно, возмутилась.
— Что случилось? — спросила учительница.
Милочкина соседка, Таня Кардашинская, доложила:
— Он ей всю ленту чернилами испачкал.
— Подойди сюда, Володя.
Володя подошел.
— С сегодняшнего дня ты будешь сидеть вот здесь, с Милой Инаевой. Иди, возьми свои книги. А Таня сядет на твое место.
Володя не двинулся с места.
— Чего ты ждешь?
— Не буду я здесь сидеть.
— Ну хорошо, можешь стоять, если это тебе нравится, — разрешила Мария Николаевна.
Володя простоял до звонка. Мария Николаевна не обращала на него никакого внимания, а все остальные поглядывали, посмеивались и, конечно, уже плохо слушали. Урок был сорван.
А на перемене Володя сказал Венке:
— Я от тебя никуда не уйду. А Танька у меня еще узнает. Ябеда!
— Ох, он еще и обзывается! — воскликнула Таня.
За Таню вступилась Милочка и все девчонки. Тогда Володя дернул Милочку за косу, тогда Милочка толкнула Володю, он сейчас же толкнул ее, тогда Милочка ударила его по щеке; и тут поднялся такой шум, что уж ничего нельзя было разобрать.
Ну хорошо, если бы на этом дело и кончилось, то все, возможно, бы обошлось. Лента не вся испорчена, а только самый конец. Отрезать — и даже никто не заметит. Но, как только прозвенел звонок, Володя вспомнил, что надо садиться на свое место и тем самым признать свое полное поражение. А у них с Венкой договор — никогда не изменять друг другу и, что бы ни случилось, всегда быть вместе. Разве можно изменить этому обещанию.
Венка сказал:
— Держись, Вовка!
Володя пообещал. И все мальчишки начали спорить, выстоит он весь урок или нет. Большинство считало, что Володя все может выдержать.
Короче говоря, когда в класс вошла Мария Николаевна, Володя стоял. Но сразу она этого не заметила, потому что все тоже встали. Она сказала: «Садитесь». Все сели, а он стоял, и она по-прежнему не замечала его.