Страница 4 из 43
Недавно еще мечтавший создать анатомию насекомых, молодой зоолог ухватывается за новую идею: разработать с биохимиком физиологию пищеварения насекомых – исследовать процессы, текущие в живом организме. Практическая мысль уводит Павловского в сторону от недавнего увлечения африканскими скорпионами и ядовитыми рыбами – к микробиологии и медицине.
Его деятельность многообразна. Ему приносят клещей, переносчиков различных болезней, чтобы решить, несут ли они в себе заразное начало, благополучен ли район по инфекции. Задача решается сравнительно легко: он извлекает из насекомых желудки и слюнные железы и вводит этот материал подопытным животным под кожу. Дальнейшее покажет, заболеют ли животные и какие именно из них: те ли, которым привили растертый желудок, или те, которым ввели слюнную железу. Сразу же выяснится, заражены ли насекомые и где именно, какие сидят в них микробы. Можно это решить и по-иному: ввести под кожу целиком растертых клещей, как практикуется вообще, – но зачем затемнять картину болезни причинами постороннего свойства? Мало ли какие бактерии могут случайно гнездиться в клеще, которых кровосос передать не способен.
Замечательный метод анатомии насекомых, способствовавший раскрытию химических процессов, текущих в организме, оказался полезным и для микробиологии.
Общеизвестно, что чумная блоха, вследствие закупорки у нее поджелудка размножившимися микробами, срыгивает при повторном сосании крови, заражая таким путем человека чумой. По этому признаку различают зараженную блоху от здоровой. В сомнительных случаях впрыскивают подопытному животному растертую блоху и выжидают результатов прививки. Ответ задерживается, тогда как ждать иной раз невозможно. Для массовой же проверки, когда надобно исследовать тысячи блох, метод вовсе оказывается непригодным. Старый способ препарирования творит в руках молодого паразитолога чудеса. За полторы-две минуты Павловский извлекает желудок блохи, и под микроскопом выясняется окраска его; беловатый оттенок всегда означает присутствие чумных бацилл в насекомом.
И еще один шаг сделал зоолог к медицине. На месте укуса, где укол хоботка дал доступ под кожу раздражающему веществу насекомого или ввел в кровь человека разводку микробов, возникает обычно реакция. Организм откликается на болезненное воздействие своеобразным ответом. «Можно ли, – спрашивает наш зоолог себя, – реакцию эту усилить или ослабить, поддержать этот механизм защиты? Нельзя ли также изучить свойства веществ, с помощью которых насекомое вызывает раздражение и зуд, кровоизлияние и нагноение на коже?»
Или еще так. Бывает нередко, что виновник укуса не выяснен – он оставил жгучий след и исчез. Между тем от того, какое именно насекомое или членистоногое совершило нападение, может зависеть определение болезни. Нельзя ли так изучить все реакции кожи на укусы насекомых и клещей, чтобы по одному виду их угадать кровососа?
Чудесная идея, еще одна попытка приблизиться к медицине! Зоолог пускает в ход испытанную методику препарирования: исследует и изучает бобовидные слюнные и подкововидные железы насекомых, объем которых в общем меньше половины макового зерна; из каждой железы он делает эмульсию, остальное довершает специалист по кожным болезням. Врач прививает материал добровольцам, наблюдает и регистрирует результаты. Двадцать лет длилось сотрудничество зоолога и дерматолога. Были обследованы сорок видов насекомых и клещей, сосущих кровь человека и животных, и ответы организма на укусы каждого вида подвергались изучению. Медицина получила ряд верных симптомов, обогатилась новым материалом для диагностики.
Работа произвела серьезное впечатление в научных кругах. О ней писали повсюду, отмечая интересную технику ученого и метод его препарирования.
Клещ – носитель возвратного тифа
Красноармейцы – малярийные разведчики, обследовавшие месторождение комаров, явились к своему командиру, военному врачу Москвину, и не без смущения ему доложили:
– Узбеки не уступают, упираются и стоят на своем… «Не комары, – говорят они, – а клещи нас кусают… От них все несчастья и болезни».
– Вы бы им объяснили, что так не бывает, – ворчал врач, неизвестно на кого сердясь: на малярийных ли разведчиков или на упрямых узбеков. – Надо им растолковать, что они ошибаются. Пусть осушают болота, уничтожают личинок и принимают хинин.
– Не помогает, – уверяли его бойцы. – Все узбеки указывают на клещей. «Не в болоте, – говорят они, – зло, а в кибитке». Сами поглядите, мы вот принесли их.
Малярийные разведчики высыпали из пробирки клещей.
– Мы набрали их в домах; прячутся в щелях, как клопы.
Глупо думать, конечно, что малярию переносят клещи, – но чем же в таком случае болеют узбеки? В крови больных Москвин нередко встречал спирохеты. Неужели тут смешивают возвратный тиф с малярией? Впрочем, не мудрено – эти болезни так схожи между собой. По внешней картине их не различишь. Эпидемические вспышки возникают в одно время – осенью и весной; приступы лихорадки одинаково коротки; вначале длятся день, два, затем ограничиваются часами. Больные, возможно, и правы: то, что принималось за малярию, есть нечто совершенно другое. Но откуда здесь взяться возвратному тифу? Местные виды клещей – безобидные твари, и человека они не кусают. Истинные виновники болезни, известные науке и практикам, не гнездятся в жилых помещениях; одни из них в Средней Азии паразитируют на курах, а других здесь не сыщешь, нет их в этом краю.
Вопрос, занимавший Москвина, имеет свою небольшую историю.
В 1912 году русский врач в Персии Джунковский предположил, что домовые клещи вызывают там у людей своеобразную форму возвратного тифа, отличную от европейской, распространяемой, как известно, не клещами, а вшами. Исследователь определил вид членистоногого и описал спирохету, вызывающую заболевание. Позднее выяснилось, что болезнь такого же рода наблюдается и в Средней Азии, хотя персидский клещ, которого Джунковский принял за переносчика, не водится там.
Десять лет спустя русский исследователь Латышев, с именем которого мы встретимся еще, решил проверить, клещи ли именно и какие передают в Средней Азии возвратный тиф. В доме, где заболел один из членов семьи, он собрал клещей и, в целях самозаражения, дал им присосаться к руке. Исследователь заболел возвратным тифом.
Такова предыстория.
Клещи, доставленные красноармейцами Москвину, не относились к виду, указанному Джунковским. Совершенно очевидно, что клещи, обитающие в жилищах узбеков, безвредны. Как врач и специалист, он, Москвин, будет настаивать на этом.
Повторилось то же самое, что с кожной болезнью, известной под названием «дерматобия». Исследователи тогда разошлись во мнениях с коренным населением – жителями Африки. Оказывая помощь туземцам, врачи в каждом случае находили личинки мух под кожей больных, а жители утверждали, что не мухи, а комары вызывают у них эту болезнь.
Не может же комар, возражали ученые, откладывать яйца мухи в ваши раны.
С другой стороны, было необъяснимо, каким образом личинки попадают под кожу человека. У этой мухи нет жала, которое открыло бы ей дорогу в ткани. И что еще верно: эта муха действительно не преследует людей, не кусает и даже не садится на них.
Между тем туземцы были правы: переносчиком болезни оказался именно комар. Хищная муха принуждает его служить ее целям. Она приклеивает свои яйца к брюшку комара, добивается этого борьбой и насилием. Достигнув зрелости, личинки спешат оставить оболочку яйца и устремляются в ранку в тот момент, когда комар погружает свой хоботок под кожу человека. Там они отныне будут обитать, Всего любопытней, что муха приклеивает свои яйца именно самке, – самец-комар, как известно, крови не пьет и на человека не нападает.
Исследователи болезни дерматобия счастливо решили задачу. Менее удачно решалась она Москвиным. Каждый день приносил ему новые сомнения, затруднения и неожиданности. В один и тот же день заболели красноармейцы – малярийные разведчики, и в крови у них нашли спирохеты возвратного тифа. За неделю до болезни они жили в Гузаре в глинобитном жилище и ночью подверглись укусам клещей. Красноармейцы собрали их, чтобы показать командиру-врачу, и Москвин убедился, что они не похожи на тех, на которых ссылался Джунковский. Смущенный неудачей, Москвин пробовал заражать клещами животных, вызывать у них возвратный тиф, и, не добившись успеха, отправил клещей в Ленинград. Пусть маститые ученые разберутся, что тут произошло. Так случилось, что клещи, заразившие малярийных разведчиков, перекочевали к начальнику кафедры общей биологии и паразитологии Военно-медицинской академии Евгению Ника-норовичу Павловскому.