Страница 4 из 8
IV
Рогожин приехал к Тепловым за два часа до приезда остальных гостей. Анна Ивановна из дипломатических соображений уехала из дому под предлогом покупок, — и Лили, одна, задумчивая и немного бледная, лежала в гостиной в шезлонге. Увидев Рогожина, она улыбнулась ему и молча протянула руку.
Рогожин наклонился и медленно поцеловал руку. Затем нерешительно посмотрел Лили в глаза и, придвинув кресло, сел у ее ног.
— Лили… — тихо сказал он.
— Ну? — протянула девушка.
— Вы не сердитесь на меня?
Лили отрицательно покачала головой.
Рогожин сделал порывистое движение и, опустившись на колени, схватил руки Лили и поочередно одну за другой поднес к своим губам.
— Если бы вы знали, как я люблю вас! — волнуясь и спеша заговорил он. — Какие тяжелые часы и минуты пережил я, пока не получил от вашей матери письмо! Если бы не это письмо, я никогда не решился бы больше приехать к вам. Но поймите, Лили, что моя грубая откровенность и, может быть, излишняя самоуверенность в обращении с вами происходили совсем не от недостатка уважения к вам! Я просто думал, что вы, как современная женщина, стоите выше всех этих глупых предрассудков и сантиментов. Я думал, что лучше идти к цели прямо, чем окольными путями.
— Ну хорошо! — воскликнула Лили, отдергивая свои руки, которые Рогожин все это время покрывал поцелуями. — Оставим эти сантименты и сейчас! Садитесь в ваше кресло и давайте как вполне современные люди, стоящие выше всяких предрассудков, приступим к переговорам. — И, неестественно рассмеявшись, Лили быстро приподнялась и, спустив на пол ноги, оправила платье.
Рогожин, задыхающийся и сконфуженный, неловко поднялся с колен и сел в кресло.
Около минуты оба молчали, потупив глаза.
— Ну, что же вы молчите? — спросила наконец Лили.
— Мне нечего говорить. Мои желания вам известны.
— Знать только одни ваши желания для меня еще недостаточно. Необходимо знать и условия, при которых я должна буду удовлетворять эти желания. Но давайте начнем с самого начала. Вы предлагаете мне пойти к вам на содержание?..
Рогожин с удивлением слушал и не узнавал Лили. Перед ним была как будто другая, совершенно неизвестная ему женщина, и он не знал, как говорить и вести себя с нею.
— Я предлагаю вам свою любовь и, в силу этой любви, полное обеспечение на всю жизнь… — несмело сказал он.
Лили снова неестественно рассмеялась.
— Прекрасно! — воскликнула она. — Попробуем выразиться более поэтическим языком. На самом деле «пойти на содержание» звучит немного вульгарно и некрасиво. Итак, вы предлагаете мне свою любовь? И при этом, конечно, желаете, чтобы на вашу любовь я ответила полной взаимностью, а для достижения этой взаимности вы согласны пожертвовать некоторой долей ваших капиталов?
Рогожин молчал.
— Но раз дело дошло до капиталов, — продолжала Лили, — поэтический язык становится несколько неудобным. Волей-неволей приходится перейти к прозе и математике. Поэтому прежде покончим с вопросом о любви, а затем уже обсудим вопрос о капиталах. Вы, само собой, не претендуете на искреннюю любовь с моей стороны и удовольствуетесь более или менее искусной имитацией?
— Я надеюсь, что сумею заставить вас полюбить меня! — уверенно и горячо воскликнул Рогожин. — Я верю в силу своей любви. Любовь сильна как смерть! Fort, comme la morte, как говорят французы.
Лили задумчиво посмотрела ему в глаза и тихо спросила:
— Зачем? Разве это так нужно?
У нее появилось желание сказать Рогожину, что она не верит в силу его любви. Если бы он на самом деле так сильно любил ее, то предложил бы ей быть его женой, а не содержанкой. Но Лили не сказала об этом ни слова, и только обида и боль заполнили тоской ее сердце.
— Любовь — это сентиментальное чувство, свойственное мечтательным юношам и девицам! — с шутливой иронией сказала она, сделав над собой усилие и поборов тоску. — Для таких же людей, как вы, отвергающих всякие предрассудки и сантименты, нужна не любовь, а удовлетворение желаний и капризов. Все эти желания и капризы будут удовлетворены. Раз я соглашусь на ваши условия, вы получите от меня все, что стремится получить мужчина от женщины, которая ему нравится. А потому перейдем прямо к условиям. Где вы хотите поселить меня? В вашем доме?
— Нет. У вас будет отдельная квартира, свои лошади и своя прислуга! — деловым и даже немного сухим тоном ответил Рогожин.
— Моя мать не должна жить со мной?
— Нет, но она будет получать от меня те же самые деньги, которые получала до сих пор.
— Кроме квартиры, лошадей и прислуги, сколько вы будете давать мне на расходы и содержание?
— Две тысячи рублей в месяц.
— А затем?
— На ваше имя будет положен в банк капитал в сумме ста тысяч рублей.
— Вы так богаты, что можете швырять женщинам подобные суммы?
— Вы первая из этих женщин!
Лили пожала плечами и, поправив прическу, пристально поглядела в смущенные глаза Рогожина.
V
Несколько секунд Лили и Рогожин сидели молча.
— Простите за нескромный вопрос, — вдруг начала Лили, смущенно потупив глаза. — Скажите, как велико ваше состояние?
— Я и сам не знаю! — задумчиво произнес Рогожин. — Наличных денег и процентных бумаг у меня где-то на десять миллионов рублей. Все остальные капиталы вложены в дело. Кроме банкирской конторы, у меня фабрика, дома в Москве… Затем громадная площадь лесов в Тверской губернии.
— Вы после смерти отца остались единственным наследником?
— Да, мой брат спился, и отец лишил его наследства.
— Жив этот брат?
— Да.
— Где же он?
— Здесь, в Москве. Он живет в меблированных комнатах и получает от меня на содержание по сто рублей в месяц.
— Только?
— На пьянство с него достаточно!
— Видитесь вы с ним когда-нибудь?
— Почти никогда.
— А мать ваша жива?
— Она умерла, когда мне было всего семь лет.
— Значит, вы живете совершенно один?
— Да. — Рогожин поднялся с места и заходил по комнате.
В передней раздался звонок, после чего в дверях показался молодой человек — маленький, тоненький, одетый в щегольской смокинг с красной махровой гвоздикой в петлице. Держа под мышкой цилиндр и сдергивая с правой руки перчатку, он поспешно подошел к Лили и склонил перед ней преждевременно облысевшую голову.
— «Чуть свет — уж на ногах, и я у ваших ног!» — картавя, произнес он и, бережно взяв протянутую Лили руку, с чувством запечатлел на ней поцелуй.
— У вас слишком поздно светает! — с улыбкой заметила Лили.
Молодой человек рассмеялся дребезжащим смехом и, подойдя к шагавшему из угла в угол Рогожину, молча пожал ему руку как старому знакомому. Потом вдруг заволновался, засуетился и снова подошел к Лили.
— Божественная, очаровательная, — закартавил он, — вы знаете, кого я привез к вам?
— Кого, Жорж? — заинтересовалась Лили.
— «Певца любви, певца свободы», как некогда сказал Пушкин!
— Значит, соловья?
— Ах, нет! Что вы? За кого вы меня принимаете! Я совсем не поклонник соловьев и даже, кажется, никогда не слыхал их. Соловьи поют где-то в деревнях, а там я никогда не был. Я привез к вам знаменитого баритона нашей оперы Дмитрия Николаевича Далец-кого. — При этом Жорж сделал сосредоточенное лицо и даже нижнюю губу оттопырил.
Лили поспешно поднялась с места. Лицо ее озарилось довольной, почти счастливой улыбкой. Она много раз слышала Далецкого в опере, была в восторге от его игры и голоса и давно мечтала познакомиться с ним.
— Где же вы его оставили? — взволнованно спросила она.
— Внизу, в швейцарской, — ответил Жорж.
— Бог мой! — почти в ужасе воскликнула Лили. — Да вы с ума сошли!
— Я… я сейчас приведу его… — смущенно пробормотал Жорж.
— Не надо, я сама! — возразила Лили и порывисто вышла из комнаты.
Рогожин поглядел ей вслед и пожал плечами.
— Право, невольно позавидуешь этим знаменитым певцам! — с усмешкой сказал он. — Все наши дамы и девицы встречают и провожают их, точно коронованных особ.