Страница 12 из 15
Затем мы переехали в монастырь и побеседовали с отцом Григорием о Серафиме Саровском и о понятии души в православии. Серафима показала неплохую подготовку и под конец святой отец причастил ее и благословил на «духоподъемное дело», как он выразился.
Журналистка строчила в блокнот не переставая и активно пользовалась диктофоном.
Мы остались в Великом Новгороде на ночь с гостинице «Садко», чтобы присутствовать на утреннем богослужении. Это входило в программу. Вечером Мачик отправился отдыхать, журналистка заявила, что она тысячу раз была в Новгороде и хочет спать, а я пошел прогуляться с Серафимой по центру.
Мы опять оказались внутри уютного Новгородского кремля и подошли к памятнику. Бронзовые государи и государевы мужи, поэты и музыканты, воины и строители России смотрели на нас с постамента.
— А ты не боишься, что тебе придется присваивать их души — вот их конкретно души! — я ткнул пальцем в чугунные изваяния, — каким-то прохиндеям, олигархам и просто бандитам? — спросил я.
Серафима улыбнулась.
— Это не будут их души. Это будут бумажки. Такая игра, вроде лотереи «Золотой ключ». Кто-то выиграл душу генералиссимуса Суворова… Ты это вообще серьезно? — поинтересовалась она.
— Вообще серьезно, — сказал я.
— Тогда тебе нужно уходить из этого бизнеса. Ничего личного, прости.
На следующее утро в храме я стоял как истукан, не в силах осенить себя крестом, хотя был крещен в детстве мамой и всегда, входя в церковь, делаю это.
Мачик же крестился размашисто и с видимым удовольствием. Серафима и журналистка крестились сухо, по-деловому.
Обратно ехали молча.
Я приехал домой в скверном расположении духа. Меня встретили Си и Костик.
— Джин, тетка Сталин умерла, — сказала мне Си.
— Или ее убили, — добавил Костик.
Глава 7. Спиросос
Сообщение о смерти Калерии Павловны появилось в нескольких газетах, пока мы ездили в монастырь. «Ну и Мачик… — подумал я. — Заодно и алиби себе обеспечил. Если это его рук дело».
Газеты выдвигали сразу несколько версий. Тетка Сталин была найдена дома без признаков телесных повреждений и не ограблена. Предполагали острый сердечный приступ или же месть кого-то из родственников замученных Сталиным людей.
Но это было маловероятно.
Все газеты безусловно связывали смерть Калерии Павловны с недавним обнаружением ее духовного родства с «отцом народов». На Мачика как продюсера готовящегося шоу и на Мадемуазель СиСи особо не грешили, потому что не могли понять мотивов — зачем им это нужно.
Мачик выступил в телеинтервью, скорбел.
— Первый удачный опыт выявления реинкарнации! Первая крупная удача нашей ясновидящей Серафимы… Я потрясен. Наша группа берет похороны на себя.
И на следующий день он поручил мне организовать эти похороны.
— Роскоши не надо, но достойно, — сказал он, отсчитывая мне деньги. — Да, вот еще. Пусть ее похоронят на девятый день…
— Обычно раньше хоронят, — возразил я. — На третий-четвертый.
— Правил нет. Бывают обстоятельства. Так надо. Сделай.
Пришлось мне придумывать дальнюю родственницу, которая пожелала приехать из Хабаровска, она не могла лететь самолетом, ехала на поезде… Короче, пришлось городить кучу вранья. Слава Богу, у Калерии практически не было родственников здесь, поэтому никто особенно не возражал.
Мне все это начинало больше и больше не нравиться.
От стыда я даже не рассказывал Сигме, как там идут дела, пока она сама не потребовала объяснений.
— Джин, мы хотим все знать. У нас свои планы, ты должен нам помочь, — сказала она.
«Мы» означало уже «мы с Костиком», что меня тоже неприятно кольнуло.
И как только явился Костик, они с Сигмой продемонстрировали мне новое изобретение. Более всего это напоминало простейший фонендоскоп — длинная, но более толстая прозрачная трубка, к тому же сплошная, то есть не полая внутри. На одном ее конце было что-то вроде маленькой присоски, а на другом — обыкновенная пробирка, куда и входил конец трубки.
При этом сама пробирка вставлялась в какой-то прибор с лампочками и кнопками настройки — продолговатый такой ящичек с отверстием для пробирки, который мог легко поместиться в кармане.
— Что это? — спросил я.
— Спиросос. Или душесос, если хочешь перевести на русский. Назначение — вынимать душу из объекта, высасывать ее без всякого вреда для объекта. Ну и вставлять душу в объект.
— Куда высасывать? — спросил я.
— В эту пробирку. Правда, души в пробирке сами по себе не живут. Им нужен живой организм. Там будет сидеть живой организм.
— Какой? — тупо спросил я.
— Допустим, таракан. Или муравей. Можно муху посадить.
— Бред, — сказал я.
— Хочешь, мы сейчас твою душу пересадим в таракана, а потом обратно! — загорелась Сигма.
— Да идите вы на х…! — заорал я.
— Чего ты так переживаешь, Джин? Это наука, — сказала Си терпеливо.
— Ага! У вас наука, а у них искусство! Два сапога пара! А у меня «шалунья-девочка — душа»! Тараканы, бля!
— Какая еще шалунья? — строго спросила Си.
— Это не я. Это Блок, твой полуоднофамилец.
Они дали мне остыть, а потом объяснили задачу.
Они задумали выкрасть душу Сталина, тем более она Калерии Павловне теперь на фиг не нужна, с целью проведения экспериментов. Это должен сделать я с помощью душесоса как лицо, приближенное к телу. К гробу, так сказать.
Я призвал на помощь все свое чувство юмора в этой далеко не комической ситуации. Все-таки мое любопытство меня погубит.
— Давай инструкции! — сказал я.
Короче говоря, в морг я ехал, вооруженный спироскопом и спирососом с огромным коричневым блестящим тараканом в пробирке спирососа. Этому таракану выпала почетная доля стать вместилищем души «отца народов» на какое-то время. То есть, по существу, стать Иосифом Виссарионовичем, а также отчасти и Калерией Павловной, не зря же она таскала эту душу в себе пятьдесят лет!
Чтобы отвлечься от дурацких мыслей, я читал про себя на память «Тараканище».
Кстати, существует убедительная версия, что Корней Чуковский именно Сталина имел в виду, когда писал «Тараканище». Вот вам еще одна иллюстрация на тему «написанное — сбывается».
Спироскоп мне был нужен для того, чтобы разглядеть, где именно покоится душа в теле, и уже направлять трубку душесоса поближе к той области. А далее следовало нажать в кармане рычажок прибора, в пробирке и оптоволоконной трубке создавалось спиралевидное пси-поле, которое и вкручивало душу в пробирку, где она и становилась добычей таракана.
Само собой, таракан был проверен. Это был бездушный таракан. В том смысле, что своей души у него не было.
Я уже начинал сомневаться в наличии таковой у меня самого.
Посещение морга — не самое веселое занятие. Был февраль, на улице холодно, но в морге мне показалось еще холоднее. Голые стены и оцинкованные столы, на которых под простынями лежали покойники. Голые пятки торчали из-под простыней. На них синим были написаны номера.
Прозектор в ватнике и черной вязаной шапочке, дыхнувший на меня запахом застарелого перегара, повел меня вдоль столов. На одном из них труп лежал в странной позе, с поднятой рукой и согнутыми ногами. Неловко накрытый простыней, он напоминал миниатюрный Эверест, из которого торчала черная голая рука.
— Почему так? — спросил я.
— Замерз. Из сугроба вынули, так и остался, не размораживать же его, — ответил прозектор.
Я нацепил спироскоп. Прозектор покосился на меня подозрительно. Очки в самом деле выглядели нетрадиционно.
— На морозе плохо вижу, — сказал я наобум.
— Вот ваша тетушка, — указал прозектор на очередной стол и уже намеревался приподнять простыню.