Страница 40 из 82
— Твои еще не спустились.
— Не твоя забота. Спасибо за аспирин. Тебе пора.
Христина вышла, с силой толкнула бесшумную дверцу и помахала с тротуара рукой. Машина сдала назад и свернула в проулок. Оставшись одна, Христина снова закурила, достала трубку и позвонила папе.
— Алло, Андерс, это Христина. Я не приду. Знал? Но на ужин я тоже не приду. Вот и славно. Вы еще на башне? Хорошо. Целуй лягушек в холодные щеки. Потом расскажу. Я вас тоже. Счастливо!
Христина курила, стоя на краю тротуара. Ее немного штормило, немного тошнило, немного ломило в виске, а она смотрела на темное небо. Вот-вот должны были вспыхнуть фейерверки. Христина ждала.
— Здравствуйте! — услышала она сзади высокий женский голос, обернулась и оказалась лицом к лицу с блондинкой, которую раньше приняла за поклонницу Айры.
— Вы ведь Христина? А я Александра — сестра Анно.
Над головой сестры Анно распустились в темном небе призрачные цветы фейерверков. Девушка в быстро увядающем звездном венке взглянула вверх и предложила:
— Спустимся в Городской сад?
Христина кивнула. В горле только судорога и горечь. Она даже не поздоровалась. Сестра Анно в ореоле огней представилась Христине Ангелом Мщения: строгий профиль, большие, прозрачные, как стекло, глаза, длинные светлые кудри. Возмездие за тот вечер, когда суховатый Анно смотрел на Христину через отблескивающие стекла очков, пока рассказывал об эмиграции.
А потом снял очки, близоруко поморщился, потер пальцами переносицу. Христине вдруг стало до боли жалко всех разбросанных на восток и на запад неприкаянных, ненужных людей. Так жалко…
Чугунные птицы на невысокой решетке сада. Несколько комочков снега на земле у ворот, Шахматные дорожки. Низкие скамейки на тяжелых чугунных ногах. Нагие темные деревья. И чернильное небо, по краям замысловато исчерченное ветвями. Фейерверк закончился. Две зябкие фигуры в холодных влажных сумерках дошли до половины пути.
Сначала блондинка говорила через паузы, подбирая слова. Теперь ее речь льется как заученная.
— Вы знаете, — говорит она, — как сложны и опасны мужские аборты. Анно едва исполнилось восемнадцать. Он все рассказывает мне, как старшей, но на этот раз мне пришлось на него нажать. Я сказала, что он обязан со мной посоветоваться. Ведь спросить совета — значит проявить доверие. Он просил меня не вмешиваться, но я не могу сидеть сложа руки. Мое мнение на этот счет таково… — Блондинка повернулась к Христине: — Я потом выслушаю и ваше мнение тоже, но сначала дайте мне закончить.
Христина в очередной раз угрюмо кивнула. Она и не собиралась перебивать сестру Анно. И свое мнение высказывать тоже не хотела. Сначала она вообще думала, что они с Анно разберутся вдвоем, и если будут умны, то никто ничего даже не заподозрит. Несмотря на то что до сих пор они умны не были. Но когда его сестра предложила встретиться, все рухнуло. Что толку делиться мнениями и выяснять, кто прав, кто виноват, когда… «Прощай, Валь», — с грустью подумала Христина.
— Мое мнение на этот счет таково, — продолжала тем временем сестра Анно, — вы, как честная девушка, должны выйти за него замуж.
«А почему это я — честная девушка?» — хотела спросить Христина, но вместо этого неуверенно, тихо сказала:
— Я еще не окончила школу.
— Я думала об этом, — спокойно возразила сестра Анно и почему-то вдруг перешла на «ты». — Школу ты окончишь летом. Тогда же назначим свадьбу. А пока достаточно будет помолвки.
— Не надо за меня думать, — попросила Христина.
— В смысле? Ты хочешь сказать, что не выйдешь за Анно?
— Я еще не решила.
— А что ты решила? Поматросить и бросить? — грубо сорвалась блондинка и из Ангела Мщения превратилась в наемного мстителя.
На длинной аллее под потускневшим небом без звезд их было только двое. И одна за другую уже все решила. Христине стало страшно. Как пловец в штормовом море, она запретила себе бояться и заговорила. Звук ее голоса от волнения хрипел и срывался.
— Анно красивый, молодой… Он на любой может жениться… Но он еще школьник. Вы живете с родителями? Я тоже. Мы никогда не платили за свет и за телефон, не умеем готовить, я… Какая из меня жена? Он будет счастливее без меня. В Родинке лучшие гинекологические клиники. И мои родители…
— Перестаньте! — эхо разнеслось по парку, уснувшие птицы проснулись и, хлопая крыльями, сорвались с веток.
— Что? — жалобно прошептала Христина.
— Перестаньте! — уже тише повторила сестра Анно. — Он оставит ребенка. Это решено. Пусть это будет только его ребенок.
— Я не буду отказываться от отцовства, — промямлила Христина.
— А о чем вы только что говорили? О плате за телефон и о счастье? Анно носит вашего ребенка. И все ваши отговорки звучат низко. Да, он сумеет быть счастлив и без вас, но вас это не оправдывает. Вы поступаете не по-женски. Да и не по-мужски. Не по-человечески. Подло как-то. Но если вы этого не понимаете, то надо ли и объяснять?!
— Значит, только брак? Без компромиссов? — с отчаянием заговорила Христина.
— Aut Caesar, aut nihil…
— Можете умствовать, если хотите. Если вам легче спрятаться за чужими фразами.
«Начинается блошиный цирк, — с сожалением подумала Христина. — Уж если ты праведный Ангел Мщения, то не грызи по мелочам. У тебя же Огненный меч в руках! Не можешь подобрать ко мне отмычку? То ты надменно вежлива, то груба. То сверкаешь очами, как Эвменида, то кусаешь, как блоха. Эх ты, комедиантка!» Испуг совсем прошел. Осталась только тоска.
Они миновали темную аллею и вышли к реке. Вдоль набережной горели фонари, и тени от двух фигур то вырастали у них из-под ног, то скукоживались, таяли и вдруг оказывались позади. Тени метались. Наверное, спорили о белокуром Анно. О высоком бледном юноше с голубыми близорукими глазами, который сейчас пьет пиво в «Шарашке». Может быть, играет с Лешиком на бильярде. А может, сидит за стойкой рядом с Клавдией, расстегнув длинную шинель и поблескивая стеклами очков. Сидит на месте Христины. Знает ли он, что сестра уже все за него решила? Знает ли он, что сказать завтра Христине, или только хочет спросить: «Что теперь?»
— Я замерзла, — сказала Христина.
Блондинка ничего не ответила, только прибавила шагу. Очень скоро, поднявшись по длинной, широкой лестнице, они снова оказались в потоке жизни.
— По кофе? — робко предложила Христина.
— Без меня, — ответила сестра Анно. — Мне больше не о чем с вами разговаривать. — Она отвернулась и ушла. Просто смешалась с толпой.
Христина толкнула дверь, увидев за стеклом стойку, подошла к ней, не вынимая рук из карманов, сказала: «Грог!»
Зачем только эта девушка, Александра, сразу накинулась? И как она могла говорить, что выслушает мое мнение, когда ее от всех моих слов кидало в ярость? Получается, говори то, что думаешь, но думай, как я. Ночь, путь до реки, шахматный тротуар, кабак какой-то… Что мне это напоминает? Где это было? Что это была за блондинка? И вот еще: чем это в тот раз кончилось? Все уже когда-то с кем-то было и чем-то кончилось. Кончится и в этот раз. Почему я не сказала ей о Вале? Сказала бы, что у меня есть другой… И не сказала бы, что как только он все узнает, его у меня не будет? Бедный Валь. Я уже сняла тебя с баланса. (Христина пила грог, согревалась, и мысли ее становились спокойнее.) Надеюсь, ты обидишься достаточно сильно, чтобы не сделать мне сцены. Какая пошлая история: она его соблазнила и не вышла замуж. Просто романс! Ах, на окраине городка жил бледный юноша с прозрачными глазами. Дитя душой, дитя годами, невинен был и чист. Но встретилась она. (Душещипательный проигрыш.) Она пила коньяк, курила и смеялась, она в него влюбленной притворялась. Но то была коварная игра. (Трагичный аккорд.) В ненастный вечер тот они в лесу гуляли. Предчувствие томило грудь его. И не напрасно: бросив одного, она с другим ушла. (Снова проигрыш.) Идут года. Ребенок подрастает. Но, ах, увы, он матери не знает! (Трагичный аккорд, а лучше даже два.) Не знает и отца… Он умер от тоски. О, пусть злодейку небо покарает!