Страница 38 из 192
Глава 22
ДЭН
Даннерман и без него понимал, что миру угрожает беда. Так было всегда. Именно поэтому нанимали таких, как он, — чтобы защитить мир от самого себя.
Сейчас угроза была очень серьезной, и Дэн спрашивал себя, должен ли он что-то предпринимать. Впрочем, не совсем так. Для Джима Дэниела Даннермана вопрос стоял иначе: чтоон должен предпринять?
Ответа Даннерман не знал. Каждый раз, оказываясь в трудном положении, он точно представлял, чего именно хотел достичь. Если возникали сомнения, полковник Хильда Морриси или кто-то вроде нее давал ему подробные инструкции. Цели всегда определялись четко. Первая — ты остаешься в живых. Вторая — получаешь доказательства. Третья — вызываешь спецназ и наблюдаешь за тем, как злодеев отправляют за решетку.
Здесь инструктажей не было. Не было и доказательств, которые требовалось бы собирать; путей отхода и спецназа, который пришел бы на помощь. А ставки были выше, чем когда-либо раньше. Угроза нависла над всеми: над полковником Хильдой, над милой Анитой Берман из театра «Аристофан Два», над его квартирной хозяйкой Ритой, над теми, кто работает в обсерватории Даннермана… над всеми, кого он вообще когда-либо встречал: злодеями, коллегами, гражданами. Интересно, что они сейчас делают? Находят ли утешение в обещанной помощи «Возлюбленных Руководителей»?
Да и какую помощь действительно намерены оказать эти «Возлюбленные Руководители»?.. Дэну не хватало информации. Он почти ничего не знал о пришельцах, не имел представления о том, чем мотивируется их деятельность. И мало верил в благотворительность.
Услышав голос Пэт, Даннерман открыл глаза. Она говорила что-то резкое Джимми Лину, который ухмылялся, держа ее за руку. Вырвавшись, Пэт обернулась, увидела, что Даннерман смотрит на них и, подойдя, уселась рядом.
— Скотина.
Он не принял это в свой адрес, но все же уточнил:
— Джимми?
— А кто же еще? Мог бы хотя бы из приличия сдерживать свои порывы.
— По-моему, он нацелился на тебя.
— На меня, на Пэтси, на Пэтрис… ему все равно. Лишь бы уложить кого-нибудь. Сказал… — Она заколебалась, потом покачала головой. — Он всегда говорит одно и то же, что толку повторять… Забудем. Кстати, извини, я тебе не помешала?
— В общем, нет.
— Ну, если так… Послушай, Дэн, я давно хотела тебя спросить. Что ты имел в виду, когда говорил, что что-то показалось странным?
— Странным? Ах да, я уже почти забыл… Почему Чудик показал нам это обращение?
— Почему? Хм… — Она задумалась. — Да, теперь и мне понятно, что ты имел в виду. Чудик ничего не делает без выгоды для себя. Какая же выгода в этом?
— Вот именно. Ответа у тебя, по-видимому, нет?
— К сожалению. И даже не знаю, насколько этому можно верить.
— Я тоже.
Даннерман хотел было поделиться с ней своими сомнениями, однако он и сам еще не сформулировал их для себя с достаточной четкостью. Пэт уже смотрела на Джимми, стоявшего у плиты и ехидно усмехавшегося.
— Скотина, — повторила она. — Я, конечно, его понимаю. Долгое воздержание… но здесь? Когда на тебя все смотрят? Хотя, должна сказать, он и об этом подумал.
— Вот как? — Даннерман с удивлением обнаружил, что ему интересно.
Она посмотрела на него с каким-то непонятным выражением.
— Да. Как в самолете, когда берешь у стюардессы пару одеял. Одеяла здесь есть… со «Старлаба». Потом… ну… Джимми рассказывал тебе про «Кролика, щекочущего Зайца»?
— И не раз, — ответил Дэн, с удивлением отметив укол неожиданной ревности. — Вы с ним об этом говорили?
— Джимми об этом говорит, — поправила Пэт. — Постоянно. — Она внимательно посмотрела на него и добавила: — Имей в виду, если тебе это интересно… у нас с ним ничего не было. Ни сейчас, ни раньше. Единственное, чего я хотела от Джимми, так это чтобы он помог мне загрести побольше денег.
И еще один сюрприз: чувство облегчения.
— Ты всегда думаешь о больших деньгах?
Дэну хотелось подать это как шутку, но выражение лица Пэт переменилось.
— Я не хочу быть бедной.
— Извини…
— Нет, ты прав. Я хотела денег. Поэтому мне так нужен был «Старлаб».
— Наш милый адвокат сказал, что ты сделала несколько неудачных инвестиций, — вспомнил Даннерман.
— Вот как? У него слишком длинный язык, хотя дело в другом. Вообще-то, — подумав, промолвила Пэт, — по-настоящему неудачной была только одна инвестиция. Ферди, мой бывший муж. Когда он не был занят писанием стихов, то целыми днями лежал голый у бассейна. Единился с природой. Ферди считал себя дзен-буддистом, заставлял меня читать мантры и все такое. Через некоторое время мне надоело видеть у себя дома здорового мужика, бесцельно слоняющегося из комнаты в комнату и забывающего даже смыть за собой в туалете. Но не могла же я дать ему умереть с голоду? Незадолго до развода устроила ему чтение курса лекций по поэзии. Полагала, что уж на еду ему хватит до конца жизни.
— И эта щедрость сделала тебя банкротом?
— Ну, не напрямую. Конечно, обошлось недешево, но у меня еще немало и оставалось. А потом, когда я уже за все заплатила — поверь, Дэн-Дэн, не поскупилась, — к моему адвокату пришел его адвокат и сказал: «О'кей, теперь, когда мы убрали кое-какие препятствия, давайте поговорим о разделе общего имущества».
— Мошенник, — констатировал Дэн.
В льющемся из ниоткуда рассеянном свете неухоженные волосы Пэт казались сияющим нимбом.
— Адвокат, — поправила Пэт. — Надо признать, на Ферди работали самые лучшие. Влезли в мою базу данных и вымели все подчистую. Мне пришлось отдать половину, и в результате ничего не оставалось, как продать то, что я не хотела продавать. Но надо же было как-то содержать дом и чем-то платить прислуге. И все же Ферди был милейшим существом. — Она потянулась и зевнула. — А теперь ты.
Даннерман помолчал.
— Что ты хочешь знать?
— Все. Особенно что касается женщин. Начни с той, из-за которой ты не удосужился забрать наследство дяди Кабби.
Дэн наклонился, взял Пэт за руку и поцеловал. Черт с ними, пусть смотрят! Впервые за очень долгое время ему не надо было лгать, изворачиваться, умалчивать. Пришла пора просто рассказать о себе.
— Наверное, это была Ильза. Впрочем… она-то ни в чем не виновата. «Людвиг»…
— Что еще за Людвиг?
— «Безумный король Людвиг». Движение за суверенитет Баварии. Можно сказать, террористы. Когда умер дядя Кабби, я работал под прикрытием, среди них. Мы были в бегах, Ильза и я, хотя мне удавалось поддерживать связь со своими. В конце концов Ильзу взяли… А меня раскусили.
— От кого вы скрывались?
— От криминальной полиции. От копов. Они преследовали нас из-за попытки взорвать Музей Искусств. Я сделал так, что бомба не взорвалась — может быть, из-за этого и попал под подозрение, — но нам пришлось уходить. В общем, однажды ночью мы с Ильзой изрядно напились в каком-то пансионате в Альпах. Пил в основном я. Потом я уснул, мне было на все наплевать, а когда примерно через час меня что-то разбудило, то Ильзы уже не было, а в дверь ломились какие-то здоровяки с клюшками. Я их знал, они занимались разборками. Я видел, как эти ребята работают на демонстрациях, но не ожидал, что придут за мной.
Он прислонился к стене.
— Знаешь, человек никогда не бывает готов к по-настоящему большим переменам. Если бы знал, что надвигается нечто такое, то первым делом хорошенько бы выспался и отдохнул. Я оказался не в форме. Даже не успел вылезти из спального мешка…
— И все-таки ты как-то с ними справился.
— Нет. Одному сломал руку, зато оставшиеся трое задали мне хорошую трепку. Спасла Хильда.
— Еще одна из твоих женщин? Даннерман рассмеялся.
— Господи, вот уж нет! Полковник Хильда, мой начальник. Она вела наблюдение за зданием. Увидев, что Ильза ушла, а вместо нее явились те костоломы, Хильда решила позаботиться о своем агенте. В общем, все обошлось, хотя мне и пришлось полежать в госпитале, а потом еще с месяц скрываться, потому что у этих ребят были свои люди в полиции. — Он почесал затылок. — Хильда перехватила посланное адвокатом уведомление о наследстве, но ничего не сказала, потому что не хотела меня раскрывать.