Страница 174 из 192
Глава 42
Даже в этот волнующий момент я отметил кое-что забавное. Рабочие не были обычными грузчиками, используемыми Бюро для тяжелых работ. Разгрузку производили старшие офицеры. Я узнал в нескольких из них высших военных чинов из арлингтонского штаба, и им явно не нравилось то, что их используют в качестве грубой рабочей силы.
Впрочем, я не особенно задумывался над этим, меня волновало нечто более важное. Впервые я видел субмарину Страшил целиком, и она ничем не походила на виденные мною суда.
Когда брезент с одного конца подлодки сняли, нашим взорам предстала квадратная корма с тремя большими, похожими на выхлопные сопла огромной ракеты отверстиями, образующими треугольник. Я не заметил ни гребного винта, ни руля. На носу находилась группа соединенных между собой стержней, назначения которых я не знал. Между ними мерцала беловатым светом квадратная штуковина, показавшаяся мне странно знакомой. Остальная часть корпуса представляла собой лишенную характерных черт металлическую поверхность, обозначенную лишь люком на верхней палубе.
Я услыхал свое имя и обернулся. Меня окликнул заместитель директора Маркус Пелл, хорошо, видимо, выспавшийся и только что принявший ванну. Позади меня голос Хильды произнес:
— Он хочет, чтобы ты взошел на борт подлодки. Ступай!
Я подошел. Генералы и замы-штабисты подкатили к борту подлодки лестницу на колесиках, и Пелл стоял возле нее, нетерпеливо поджидая меня.
— Поднимайтесь к люку, Даннерман, — приказал он. — Попробуйте убедить этих ваших уродцев не доставлять нам большого беспокойства.
Я подчинился приказу, несколько недоумевая — о каком таком беспокойстве говорит Пелл. Потом стоящие на палубе «рабочие» открыли люк, и недоумение мое только усилилось, впрочем, весьма значительно.
Прежде всего в нос мне шибанула исходящая из подлодки вонь, худшая, чем когда-либо, и вдобавок с новыми, крайне неприятными ингредиентами. Потом передо мной возник лейтенант полиции в форме, запыхавшийся, будто только что пробежал несколько километров без остановки. Окинув меня сердитым взглядом, он прорычал:
— Кто ты такой, черт тебя дери? — и, не дожидаясь ответа, повернулся к Заму, который уже взобрался вслед за мной на палубу. — Есть здесь кто-нибудь, кто может поговорить с этими уродами? Они не позволяют нам даже прикасаться к машинам. Доктора Эвергуд не подпускают к Доку с обгоревшей рукой и… и сержанта Кохлана вырвало, — закончил он мрачно.
Это объясняло наличие нового «аромата», но не дало объяснения тому факту, что вторым человеком, выбравшимся из люка на палубу, оказалась тучная негритянка в замызганном белом халате, которую я никогда прежде не видел. Зам не дал мне возможности задать ему хотя бы один вопрос.
— Слышали, что сказал лейтенант, Даннерман? — сурово спросил он. — Спускайтесь и приструните ваших уродцев!
Как только я попал внутрь подлодки, Берт и Пиррахис ринулись ко мне и стали шумно требовать новостей и объяснений.
— Погодите минутку, — взмолился я — на языке хоршей, естественно, — оглядывая помещение.
Частично зловоние исходило от трех похоронных мешков, сложенных друг на друге, в нижнем, самом большом, находилось, как я понял, тело покойного Дока, в двух других содержались трупы вражеских воинов, Страшил. Еще одним компонентом невыносимой вони были пара подсыхающих лужиц блевотины на полу, прямо под насестом, на котором восседал корабельный Чудик, заслоняющий лицо своим веерообразным хвостом и пронзительным криком выдающий мне свою порцию жалоб — на сей раз по-английски. Бледный сержант, которого стошнило, удрученно посмотрел на меня и проговорил слабым голосом:
— Он все время вот так верещит. Они все словно взбесились. Похоже на то, подумал я. Выживший Док поддерживал двумя руками свою забинтованную культю и громко мяукал, обращаясь к Пиррахис, которая отвечала ему в таком же тоне. Единственными субъектами, способными разговаривать или действовать и не требующими немедленного к себе внимания, были два механизма— «рождественская елка» Берта и уцелевший боевой робот. Я оценил это.
Подняв руку, я громко сказал по-английски:
— Заткнитесь. — Затем на языке хоршей: — Я сожалею, если у вас было трудное путешествие, но теперь оно закончилось. Пиррахис, что случилось с твоим другом?
Она стояла рядом с Доком, положив одну из своих больших рук ему на плечо, успокаивая его:
— В другом Гнезде — в первом месте, куда они нас привезли, я не знаю, где это, — человеческая самка ампутировала большую часть его поврежденной конечности, — сообщила мне Пиррахис. — Думаю, она отлично сделала свою работу.
— Ты позволила ей прооперировать его? — удивился я.
— У меня не было выбора, Даннерман. Я поняла, что она хороший специалист, а медицинская помощь требовалась срочно. Потом она отправилась с нами в путешествие, чтобы наблюдать за ним.
— Но я думал, что ты сама медик…
— Только для работы с вашим видом, Даннерман. Меня не обучили лечению себе подобных.
Берт стоял позади меня, вслушиваясь в наш разговор. Потом его шея змеей изогнулась над моим плечом, а маленькая голова посмотрела мне в лицо.
— Могу я теперь говорить, Дэн? — спросил он печальным, но покорным голосом. — Я не жалуюсь, но мог бы ты сказать мне, куда мы прибыли? И зачем?
Это была трудная задача, но я изо всех сил постарался втолковать ему — добавляя извинения через каждые несколько предложений — то, что мне самому объяснили Хильда и Пэтрис: мы находимся в научно-исследовательском центре, где анализируют технологию Других, где о нем и Доках будут — я запнулся, подбирая подходящее слово, — заботиться. Мне не хотелось говорить «где вы будете находиться в заточении».
Труднее всего оказалось ответить на его вопрос «зачем?». Я понятия не имел, что намеревалось делать с ними Бюро, хотя у меня уже появились смутные подозрения. Я замолчал, обдумывая ответ. И тут заместитель директора просунул голову в люк и подозрительно вопросил сверху:
— Что происходит? А ну-ка вылезайте! Все!
Неплохая идея, с облегчением подумал я. Вонь начинала меня доставать. Я мухой взлетел по лестнице наверх, Берт и Доки достаточно проворно вскарабкались вслед за мной, и через минуту мы все неловко стояли на скользкой закругленной поверхности палубы, вовсе не предназначенной для того, чтобы на ней кто-нибудь стоял. Я увидел Пэтрис и полную негритянку, стоящих в нескольких футах от большой колесной рамы, на которой покоилась субмарина. Увидев Берта, Пэтрис изумленно открыла рот. Пелл легонько толкнул меня, указывая на внешнюю лестницу.
— Спускайтесь с нами и скажите им! — приказал он. И, когда я добавил несколько фраз к переводу на хорш его приказа, чтобы успокоить инопланетян, Пелл требовательно спросил, даже с большим подозрением, чем ранее: — Что вы им говорите?
— То, что вы приказали, — не моргнув глазом ответил я.
— Ладно, — буркнул он, — но я хочу, чтобы вы переводили каждое слово с обеих сторон, понятно? А теперь — все вниз.
Когда мы все спустились на землю, Пелл продолжал отдавать приказания.
— Вы! — рявкнул он мне. — Поговорите с доктором.
Пелл указал на стоящую рядом с Пэтрис негритянку. Он не снизошел до того, чтобы объяснить мне, о чем я буду говорить с ней. Прежде чем я успел спросить, он уже двинулся прочь, давая громкие указания всем, кого встречал на своем пути. Я подошел к женщинам с ковыляющими вслед за мной Бертом и Доками. Несмотря на то что Пэтрис во все глаза глядела на Берта, правил хорошего тона она не забыла.
— Это полковник Марта Эвергуд, Дэн. Она нейрохирург. Мы обменялись с негритянкой рукопожатиями.
— Я слышал, вы освоили побочную специальность — хирург по ампутации конечностей Доков, — сказал я.
Она восприняла мое замечание с усмешкой.
— Так вышло, агент Даннерман, что я стала величайшим в мире экспертом по анатомии Доков. Сама-то я не стремилась к этому, но мне пришлось удалять «жучка» у одного из них и проводить вскрытие другого. А теперь не могли бы вы спокойно постоять минуту?