Страница 163 из 192
— Это Гнездо Четырех и Одного, прежде занимаемое Другими. Толку от такого объяснения было мало, и я поинтересовался:
— Но что это за место?
Робот ничего не ответил, а Пиррахис вздохнула и, положив передо мной кусочек чего-то, похожего на хлеб, приказала:
— Покажи нам данный артефакт на дисплее.
Это сработало. Робот повернулся к телевизору, повозился с панелью и отступил. На экране появилась «картинка». Очевидно, это была космическая станция, но изображение больше напоминало неумелый детский рисунок некоей блочной конструкции с кривыми углами и торчащими во все стороны балками. Я решил, что вижу нечто вроде чертежа, потому что фон был совершенно черным, как изображения других существ, которых нам показывали с помощью шлема.
— Что это? — спросила Пиррахис, и тут я заметил, что тьма не такая уж полная. Это было небо, подобного которому мне еще не приходилось видеть. Ничего похожего на небесный купол, усеянный блестящими звездами. И не звездное небо Земли. Звезд не было вообще. Вместо них редко разбросанные слабо мерцающие полоски. В основном белые, но встречались и голубоватые, и даже красновато-оранжевые. И больше ничего — только чернота, абсолютная. Враждебная и устрашающая. Но не зря же я был влюблен в женщину, занимавшуюся астрономией.
— Боже, это же галактики!
Еще с того дня, когда мы пятеро оказались на планете-тюрьме, я понимал, что мы очень далеко от дома. Но не настолько же! Не в межгалактическом же пространстве! Даже то сферическое скопление, которое мы наблюдали раньше, могло находиться где-то в нашей галактике, но теперь…
Нет. Теперь мы были по-настоящему далеко.
Знаю, это глупо. Даже если бы мы были там, откуда Земля видится далекой звездой, скажем, на Марсе, я все равно не мог бы попасть домой без помощи телепортатора. А для него расстояние не имеет значения. Куда бы меня ни забросило, я все равно находился бы всего в одном шаге от родной планеты, несмотря на многие миллионы световых лет, разделявших нас.
И тем не менее сейчас я почувствовал себя иначе. Мне стало страшно.
Лишь тогда, когда Пиррахис дотронулась до моего плеча, я спохватился и осознал, что все еще смотрю на экран.
— Вы в порядке, Даннерман? — озабоченно спросила она. — Вам надо поесть.
Я посмотрел на сморщенный фрукт, который держал в руке, и отдал его своей спутнице.
— Не хочу.
— Вам необходимо поесть, — твердо сказала она. — Но если не хотите есть сейчас, то сходите хотя бы к Берту. Помните, он собирался поговорить с вами?
Вообще-то я действительно забыл об этом. Но избежать разговора все равно не удастся, поэтому я направился в соседнюю комнату.
Меня удивило, что они все еще беседовали, и Берт рассказывал о том, как начиналось строительство Гнезда и как колонисты изобрели нечто вроде бумаги. Великая Мать слушала его с явным интересом, а меня удостоила рассеянным взглядом, какой мог бы бросить на забредшего в гостиную кота задержавшийся гость. Тем не менее она встряхнулась.
— Я задержала вас, Джабертаприч, — со вздохом сказала старуха. — Вашу историю захочет услышать все Гнездо. Мы устроим праздник и споем, а потом вы научите их тому, что освоили хорши, оказавшись в такой нелегкой ситуации.
— Ваш визит — большая честь для меня, Великая Мать, — почтительно ответил Берт, наклоняя голову.
— Да, — согласилась она. Роботы уже потащили ее к выходу, когда она изогнула шею и сказала: — Вы получите удовольствие от банкета, Джабертаприч. Мы покажем вам кое-кого, кого вы никогда не видели.
Глава 31
Начало разговора с Бертом сложилось не очень удачно. Я думал прежде всего о том, почему нас занесло так далеко; его же занимало обещание Великой Матери показать кое-кого, кого он еще не видел. Довольно быстро выяснилось, что он не в состоянии ответить на мой вопрос, а я, разумеется, никак не мог удовлетворить его любопытство.
— Извините, Берт, если я вовлек вас в неприятности.
Он посмотрел мне в глаза, придвинув голову чуть ли не к моему носу, потом отстранился.
— Нельзя было уничтожать машину, — с грустью заметил мой друг. — Но в остальном виноват я сам. А теперь покажите, что у вас в сумке.
Он захватил меня врасплох — ничего не оставалось, как принести мешок. Бывают ситуации, когда приходится просто поднимать руки и надеяться на лучшее.
Развязав веревку, я осторожно вытряхнул содержимое, все те мелочи, прихваченные из комнаты Пиррахис и лаборатории Берта — пленки, инструменты, — и они сразу же разлетелись по комнате. Я поймал, сколько смог. Берт тоже. Первым, что ему попалось, был черный продолговатый предмет с рядами дырочек по краям.
— Это же мое! — воскликнул Берт. Я промолчал, и он резко повернул шею в мою сторону. — Вы взяли это из моей лаборатории.
Я снова промолчал и занялся укладкой разлетевшихся трофеев в тот же мешок. Берт мне не препятствовал и даже подал пару мелочей, но уже не смотрел мне в глаза. Сложив все назад, я откашлялся.
— Не хотел говорить вам об этом.
— Конечно, — согласился он. — Это же все изобретения хоршей. Моих соотечественников. Не думал, что вы захотите взять с собой чужие вещи. Великая Мать не одобрила бы этого.
— Мне самому это не нравится, — признался я. — Но у меня не было выбора. Помните, что вы сказали? Что на моем месте боялись бы хоршей так же, как и Других? Вот вам и объяснение.
Берт посмотрел на меня как-то странно.
— Мне нужно подумать. Оставьте меня, Дэн. И я ушел.
Пиррахис настаивала, чтобы я поел, и я поел. Потом она стала убеждать меня в необходимости поспать, потому что никто не знал, когда мне еще выпадет такая возможность, и я постарался уснуть. Но сон не шел. Меня мучила совесть.
Проблема заключалась в том, что, хотя Берт и принадлежал к существам, убившим нескольких моих товарищей и даже меня, пусть и другого, хотя он и представлял собой странное существо со змеиной головой и шеей, но в нем было что-то еще. В этой части Вселенной я мог рассчитывать только на двух друзей, на Пиррахис и… Берта. И вместо благодарности за спасение я втянул его в авантюру, которая могла закончиться еще более худшими неприятностями.
Вы спросите, как это я смог так подвести друга. Думаю, ответ только один: все дело в практике. Да, у меня немалый опыт по этой части. Я не раз сажал друзей в дерьмо. Предавать знакомых, зачастую симпатичных тебе людей — в этом и заключался смысл моей работы на НБР. Мы называли это «инфильтрация». Чтобы раздобыть что-то на уголовников, или террористов, или кого-то еще, я первым делом заводил новых друзей, которые оставались таковыми до тех пор, пока мне не удавалось накопать достаточно улик, чтобы отправить их в тюрьму до конца жизни.
В те дни у меня не было особых проблем с совестью, потому что тогдашние «друзья» вовсе и не являлись друзьями. Они были плохими парнями, чье место за решеткой. Но я не мог причислить Берта к плохим парням. Не мог занести в их разряд и Пиррахис. А ведь ей я тоже поломал жизнь.
Вот почему мне не спалось на этой дурацкой койке в комнате какого-то непонятного узла. Не спалось, очевидно, и другим, потому что вскоре одна из «рождественских елок» ткнула меня в бок и сообщила:
— Канал для Влажного открыт. Он может отправляться к месту назначения.