Страница 88 из 282
Ну, заседание прошло благополучно. Было 10 человек. Я посадила Ольгу рядом с собой, чтобы она привыкала видеть людей и знала, что происходит. Она умный ребенок, но недостаточно шевелит мозгами. До того у меня был Кусов в течение часа; он не хотел уезжать, не увидав меня еще раз. Ему противен город, и все его расстраивает, особенно то, что мое имя всюду на устах, будто бы я удалила О. и Дж. из-за нашего Др. и т.д. Он просит иметь глаз за тем, что происходит на Кавказе, чтобы они чего-нибудь не напортили там, и время от времени посылать туда кого-нибудь “понюхать воздух”. У него плохое мнение о всех них. В поезде Щ. сказал ему, что Горемыкин — рыхлый старик (но не сумасшедший, как говорит А.) и что необходимо сделать уступки, на что К. сказал, что это было бы очень опасно, так как если дашь палец, то захотят всю руку. Публика предпочитает Щ. Горемыкину. Я их понимаю, так как он слаб, при нем всякий может распоряжаться по своему усмотрению, — увы! — он напоминает флюгер. Бенкендорф сообщил мне, что он посылает Гебеля[449] в Москву по случаю переезда — думаю, что твоего. Как грустно, что тебе надо так далеко ехать и быть вблизи этой гнилой Москвы! А. ездила в город к родителям до 5-ти; она подвезла Гротена до Ham.Бр.[450] и обратно; ему было приятно подышать не больничным воздухом.
Я так беспокоюсь, как обойдется с министрами. Теперь, когда они уже приехали, поздно сменять их, а ведь это существенно важно. Только сначала ты должен увидать остальных. Пожалуйста, помни о Хвостове.
Знаешь, мой комитет будет принужден просить у правительства большую сумму для наших пленных. Мы никогда не имеем, сколько надо. Сумма, — увы! — в несколько миллионов. Но это необходимо, так как иначе дурной элемент воспользуется этим, чтобы сказать, что мы не думаем о них, что они забыты, и многое дурное смогут вдолбить им в голову, так как и среди наших пленных, наверное, найдутся эти гадкие красные твари.
Организация союза городов также образует общество для этой же цели, так что всего их будет 3, — и мы должны действовать в контакте с ними. Держи все в руках; их делегаты нуждаются в контроле. Они вмешиваются и помогают всюду, не только военнопленным, но и раненым и беженцам, для того чтобы после говорить, что правительство ничего не делало, а все они.
Теперь прощай, мой любимый, я устала, голова и глаза болят.
Прощай, дорогой возлюбленный, мой милый муж, моя радость, нежно, горячо целую тебя.
Навеки твоя старая
Женушка.
Пожалуйста, передай Мише прилагаемое письмо.
Привет старику и Н.П. Доволен ли ты тем, что происходит в Вильне, Двинскеи Барановичах? Идет ли все так, как ты желаешь?
Спи хорошо, чувствуй мое нежное присутствие.
Царское Село. 16 сентября 1915 г.
Мой дорогой, любимый,
Нежно, нежно целую и благодарю тебя за твое дорогое письмо. Ах, как я люблю получать весточки от тебя! Снова и снова перечитываю твои письма и целую их. Неужели мы скоро увидим тебя здесь? Это кажется слишком большим счастьем, чтоб было правдой. Тогда исполнится как раз четыре недели с тех пор, как мы расстались, — редкий случай в нашей жизни. Мы были так счастливы в этом отношении и потому сильно чувствуем разлуку. И особенно теперь, когда время такое тяжелое, полное испытаний, я более чем когда-либо жажду быть с тобою, чтобы придать тебе моей любовью и нежностью бодрость и храбрость, и поддерживать в тебе решительность и энергию.
Да поможет вам Бог, мой любимый, найти правильное решение по всем тяжелым вопросам — это моя постоянная, настойчивая молитва! Но я твердо верю в слова нашего Друга, что слава твоего царствования впереди. Всякий раз, когда ты, наперекор желаниям кого бы то ни было, упорствуешь в своем решении, мы видим его хороший результат. Продолжай в том же духе, полный энергии и разума, будь более уверен в себе и меньше считайся с советами других.
Воейков за это лето не поднялся в моем мнении. Я считала его более умным и не таким трусом. Он никогда не был моей слабостью, но я ценила его практичность в простых делах и порядочность. Но он слишком самоуверен, и это всегда раздражает меня и его тещу. Будем надеяться, что все это послужит ему хорошим уроком. Только он уж слишком настаивает на Щербатове, который — форменное ничтожество, хотя и добрый малый, — но я боюсь, что он заодно с Самариным.— Душой и сердцем буду молиться за тебя, — дай Бог, чтобы заседание Совета прошло благополучно. — В последний раз они довели меня до сумасшествия, и когда я из окна смотрела на них, мне не понравились их лица. Благословляю тебя издалека много, много раз. Дай тебе Бог мудрости и силы повлиять на них, дать им понять, как плохо они исполняли твои приказания в течение этих трех недель! Ты — властелин, а не какой-нибудь Гучков, Щербатов, Кривошеин, Николай III (как некоторые осмеливаются называть Н.)[451], Родзянко, Суворин. Они ничто, а ты — все, Помазанник Божий.
Я очень, очень рада, что Миша с тобой. По этому поводу я и должна была написать ему; он — твой брат, его место при тебе, и чем дольше он пробудет с тобою, вдали от дурного ее влияния, тем лучше, и ты заставишь его смотреть на вещи своими глазами. Когда вы бываете вдвоем, говорите чаще про Ольгу, пускай он не думает о ней дурно. Так как ты очень занят, то попроси его просто написать ей вместо себя о том, что вы делаете, — это заставит лед между ними растаять. Скажи это просто, как будто бы ты и не предполагаешь, что это может быть иначе. Надеюсь, что у него, наконец, установились хорошие отношения со славным Мордвиновым и что он не обижает больше эту верную любящую душу, которая нежно привязана к нему.
Мне очень интересно было бы знать, что англичане писали по поводу твоего вступления на пост главнокомандующего? Я ведь не вижу английских газет, так что не имею никакого представления. Кажется, они и французы действительно продолжают продвигаться вперед. Слава Богу, что они наконец-то могли начать, и будем надеяться, что это заставит врага взять некоторые части с нашего фронта. Все-таки колоссально то, что немцы должны сделать, и нельзя не восхищаться, как превосходно и систематично у них все организовано. Если бы наша техническая часть была так хороша, как их, которая, конечно, есть результат длительного обучения и подготовки, имей мы такое же количество железных дорог, война уже давно была бы окончена. Наши генералы недостаточно хорошо подготовлены, хотя многие из них участвовали в японской войне, а немцы долгие годы не вели войны. Многому хорошему и полезному для нашего народа мы можем у них научиться, но от многого надо отвернуться с отвращением. Ты телеграфировал вчера вечером, что новости хороши, но в газетах было очень мало сведений, так что, вероятно, мы просто стойко задерживаем их. — Сегодня утром было 9 градусов, серо и дождливо, погода незаманчивая.
Маленькая Наденька Арсеньева приходила ко мне сегодня утром. Бедная девочка, она была так тронута моим письмом и твоим вниманием, которое я им всем выразила, что просила меня принять ее, так как никто не написал ей так сердечно. Бедное, наивное дитя, что будет с ней и ее братом, среди всех их старых кормилиц и гувернанток? Ее отец был все в ее жизни.
Все мои мысли, мой любимый, о тебе и об этих гнусных министрах, оппозиция которых приводит меня в бешенство. Помоги тебе Бог подействовать на них своей твердостью, знанием истинного положения дел и полным неодобрением их поведения, которое в настоящее время нельзя назвать иначе, как изменой! Я лично думаю, что ты будешь принужден сменить Щ., С., а также, вероятно, длинноносого С. и Кр.[452] Они не могут измениться, а ты не можешь оставить этих типов бороться с новой Думой.
449
Гебель Александр Александрович, полковник, штаб-офицер для поручений.
450
Брасова Наталия Сергеевна, морганатическая жена Великого князя Михаила Александровича.
451
Николай III — Великий князь Николай Николаевич, которому его сторонники предрекали Императорскую корону.
452
Щербатова, Самарина, Сазонова, Кривошеина.