Страница 67 из 282
Пока Митя Ден с тобой, он мог бы быть тоже дежурным, когда не надо много ходить. — О, как бы я хотела видеть, как ты все делаешь, вообще я бы много дала, чтобы иметь шапку-невидимку, заглянуть во многие дома и видеть лица!.. — Бэби очень весело провел время в “маленьком доме” с Ириной Толстой и Ритой Хитрово, — они вместе играли. — Я с Марией была у обедни в Екат. соб., там так хорошо, — а оттуда в 12 час. пошла в лазарет навестить наших раненых. Затем мы позавтракали наверху в угольной комнате и просидели там до 6 час. — Бэбина левая ручка болит и сильно опухла, боли с перерывами ночью, и сегодня тоже, опять старая история, но у него давно уже этого не было, слава Богу. Жильяр читал нам вслух, а затем показывал нам волшебный фонарь. — Я приняла 7 раненых и Ордина[321]. — А. съездила на несколько часов в Петергоф. Очень неприятная сырая погода. — Я вижу, что в газетах еще ничего не появилось. Предполагаю, что ты намерен объявить об этом завтра, когда Н. уедет, — интересно.
Оценилли ты успех Володи[322] на Черном море?
Я получила прелестное письмо от Николая[323] о том, что ты принял командование — завтра тебе его перешлю, так как должна отвечать на него сегодня вечером. Аня шлет тебе свой привет, целует твою руку и постоянно думает о тебе. — Передай от нас всех привет Н.П.
Да хранит тебя Господь, мое сокровище, — ужасно скучаю без тебя, да и не может быть, ты знаешь, иначе; прижимаю тебя крепко к своему сердцу и осыпаю поцелуями. Благословляю и молюсь постоянно за тебя. Навсегда твоя старая
Женушка.
Элла молится за тебя — она этим постом поедет в Оптину пустынь. Вот еще одна несправедливость, о которой рассказывали мне вернувшийся с фронта Таубе, кн. Гедройц и наш молодой доктор. — Только что вышло распоряжение, что доктора могут получать только 3военн. награды, что очень несправедливо, так как они постоянно подвергаются опасности, — и до сих пор многие получали награды. — Таубе находит совершенно неправильным, чтобы люди, служащие в интендантстве, получали бы то же, что получают на фронте. — Доктора и санитары — настоящие герои, их часто убивают; солдаты ложатся ничком, а эти ходят на виду неприятеля и выносят раненых под огнем.
Мой маленький доктор Матушкин 21-го С.с. полка опять командовал ротой. Нельзя достаточно наградить тех, которые работают под огнем! — Один из твоих молодых кирасир, совсем молоденький мальчик, похожий на Минквиц, был ранен офицером Гессенского резервного полка. Как грустно об этом слышать! Теперь я буду многое узнавать и передавать тебе.
Жажду иметь известия от тебя насчет фронта!
Да поможет тебе Господь!
Теперь пойдут сплетни.
24 августа 1915 г. Среда.
Еще несколько слов — говорят, что в Думе все партии собираются обратиться к тебе с просьбой об удалении старика[324]. Я все еще надеюсь, что когда, наконец, перемена будет официально опубликована, все наладится. В противном случае, я боюсь, что старик не сможет оставаться, раз все против него. — Он никогда не осмелится просить отставки, но, увы, я не знаю, как пойдут дела. — Сегодня он увидит всех министров и намерен решительно с ними переговорить. Это может прикончить честного старика.
И кого взять в такое время, чтобы был достаточно энергичен? Военного министра на короткое время, — чтобы наказать их (я эту мысль не одобряю) это будет похоже на диктатуру, так как он ничего не понимает во внутренних делах. — Каков Харитонов[325]?Я не знаю. — Но лучше еще подождать. — Они, конечно, все метят на Родз.[326], который погубил бы и испортил все, что ты сделал, и которому никогда нельзя доверяться. Гучков поддерживает Поливанова, а министра внутренних дел у тебя все нет.
Извини, что пристаю к тебе, — это только слух, но лучше о нем знать.
Ц.С. 25 авг. 1915 г.
Мой любимый,
Спасибо, дружок, за твою милую телеграмму. — Я рада, что окрестности Могилева тебе понравились. Злебов[327] всегда их хвалил, говоря, что они очень живописны, — это естественно, так как он там родился. — Все же я думаю, что ты выберешь место поближе, чтобы быть в состоянии легче и скорее передвигаться. — Когда доходят до тебя мои письма? Я отдаю их в 8 час., и они уходят в город в 11 час. вечера. — С нетерпением жду объявления о перемене.
Опять льет дождь и совсем темно. — Бэби провел ночь неважно, спал мало, хотя боли были небольшие. — Ольга и Татьяна сидели с ним от 11 1/2 ч. до 12 1/2 и забавляли его. — В газетах была статья о том, что поймали около Варшавы двух мужчин и одну женщину, намеревавшихся сделать покушение на Николашу. Говорят, что Суворин[328] выдумал это ради сенсации (цензор сказал А., что все это утки). — Месяц тому назад все редакторы из Петрограда вызывались в ставку, где Янушкевич дал им инструкции. Это сказал Ане военный цензор, подчиненный Фролову[329]. Самарин, кажется, продолжает говорить против меня, — ну, что ж, тем лучше, он сам провалится в яму, которую мне роет. — Эти вещи меня не трогают ни капельки и оставляют меня лично холодной, так как моя совесть чиста, и Россия не разделяет его мнения, но я рассержена, — потому что это косвенно затрагивает тебя. — Мы поищем ему заместителя.
Как тебе нравится работа с Алексеевым? Приятно и быстро, наверное. — У меня нет особенных известий, только Мекк уведомил меня, что мой центральный склад (Львов, Ровно) из Проскурова, вероятно, через 5 недель, переедет в Полтаву. — Я не могу понять, почему, и надеюсь, что это не понадобится. — Мариины дамы из Житомира спрашивают, куда переведут ее лазарет в случае эвакуации этого города. Все это немного рано решать, я думаю. — Как грустно, что Молоствов[330] умер. — Я узнала, что ты назначил Вельепольского флигель-адъютантом[331], — наверное, Воейков за него просил, — он не очень симпатичен и — такой “салонный” юноша. Наверное, здоровье заставляет его выйти из полка, — но твоя свита не должна быть таким местом, как поч. опек. совет, куда сплавляют людей. — Я тоже — увы! просила за своего Маслова. Он уже несколько месяцев командовал полком на фронте. Вел. — любовник Ольги О.[332] (это большой секрет, ей пришлось несколько лет тому назад сделать выкидыш); он был не очень мил с нею потом, — несимпатичный человек, но друг Воейкова, так как, наверное, хороший офицер.
Прилагаемая фотография для П.П. — Как некрасиво, что опять кто-то хочет ему навредить, так что ты лучше прикажи Фред. напечатать (частным образом, не от его имени), что теперь не надо заместителя, так как у тебя теперь большая канцелярия иДр.[333] и Кира остаются; это, я уверена, идет из того же источника, что и история с телеграммой из ставки. — Покажи Воейкову (газетную вырезку — О.П.) Надо указать военному цензору Виссарионову, о чем писать, так как он главный цензор у Фролова и хороший человек. — Это все дела Суворина — и вчера вечером, и сегодня утром. — Я так беспокоюсь, что до сих пор еще нет телеграммы. Не могу понять, почему перемена официально не публикуется. Это очистило бы и приподняло умы, и скорее изменило бы направление мыслей в Думе. — По-моему, сегодня крайний срок, так как Н. уезжает. Вчерашняя твоя телеграмма была еще из ставки, а последние уже из Царской ставки. Это звучит так хорошо и многообещающе!
321
Ордин Борис Кесаревич, член Совета министра Двора.
322
Трубецкой Владимир, командир отряда миноносцев в Черном море.
323
Николай Михайлович, Великий князь.
324
Председатель Совета Министров И.Л. Горемыкин.
325
Харитонов Петр Алексеевич, государственный контролер.
326
Родзянко М.В., председатель Государственной думы.
327
Злебов Сергей Васильевич, капитан 1 ранга Гвардейского Экипажа.
328
Редактор газеты “Новое время”.
329
Фролов Петр Алексеевич, главный начальник Петроградского военного округа.
330
Командир 12 Гусарского Ахтырского полка.
331
Велепольский Альфред Сигизмундович, граф.
332
Велепольский А.С., любовник княгини Орловой Ольги Константиновны, жены заве дующего военно-походной канцелярией Царя Орлова В.Н. (Орлова-”толстого”).
333
Дрентельн А.А.