Страница 198 из 282
У Ольги сегодня комитет.
Бог да благословит и сохранит тебя! Вспомни завтра, 8 сентября, женушку это мой день. Если хватит сил, постараюсь быть в церкви сегодня вечером. Горячие поцелуи без счета и безграничную любовь свою шлет тебе, мой родной,
твоя маленькая
Солнышко.
Мой привет Дмитрию и Игорю.
Ц. ставка. 7 сентября 1916 г.
Моя дорогая.
Твое письмо ещене пришло, так как поезд запоздал вследствие небольшого крушения, происшедшего с другим поездом. Мамонтов должен был в нем приехать.
К счастью, стало гораздо теплее — сегодня погода серая и ветреная. — Вчерашний кинематограф был, действительно, очень интересен! Мы весь вечер о нем говорили!
Приехал Григорович с Русиным. По его мнению, в высшем командовании Балтийского флота не все обстоит благополучно. Канин ослаб вследствие недомогания и всех распустил. Поэтому необходимо кем-нибудь заменить его. Наиболее подходящим человеком на эту должность был бы молодой адмирал Непенин, начальник службы связи Балт. флота; я согласился и подписал назначение. Новый адмирал уже сегодня отправился в море. Он друг черноморского Колчака, на два года старше его и обладает такой же сильной волей и способностями! Дай Бог, чтоб он оказался достойным своего высокого назначения!
Так много о тебе думаю, моя дорогая, и очень рад, что наш Друг приехал. Да благословит Бог тебя и девочек, моя любимая женушка!
Крепко целую. Навеки твой старый
Ники.
Ц.С. 7 сентября 1916 г.
Мой ненаглядный,
Хоть я и очень устала, все же хочу начать письмо сегодня же вечером, чтоб не позабыть того, что наш Друг мне сказал. Я передала Ему твой привет, и Он шлет тебе Свой привет и говорит, чтоб ты не беспокоился, — что все пойдет хорошо. Я пересказала ему мой разговор с Штюрмером, который говорит, что Климовича[960] непременно следует уволить (он назначается сенатором), и тогда уйдет старый Хвостов[961], так как он без него не сможет обойтись. Хвост. нервничает и плохо себя чувствует (я знаю, что он ненавидит Шт., не любит его также и Климович, этот скверный человек, который ненавидит нашего Друга и все же ходит к Нему, притворяясь и подлизываясь). Шт. хочет предложить на пост министра внутренних дел кн. Оболенского[962] из Курска-Харькова (перед тем он был в старой ставке при Николаше!!), работающего теперь по продов. вопросу, но Гр. убедительно просит назначить на этот пост Протопопова. Ты знаешь его, и он произвел на тебя хорошее впечатление, — он член Думы (не левый), а потому будет знать, как с ними себя держать. Эти мерзкие люди собрались и постановили, чтоб Родзянко отправился к тебе и просил сменить всех министров и назначить их кандидатов, дерзкие скоты. — Мне кажется, что ты не мог бы ничего сделать лучше, как назначив его. — Бедный Орлов был его большим другом, — я думаю, что Максимович должен хорошо его знать. Уже, по крайней мере, 4 года, как он знает и любит нашего Друга, а это многое говорит в пользу человека. Оболенский же, наверное, опять из той клики. — Я не знаю его, но верю в мудрость и руководство нашего Друга. Он огорчен тем, что ты никогда сюда не приезжаешь — здесь тоже необходимо твое присутствие, даже если на 2 дня, неожиданно, они все почувствуют, что приехал хозяин, чтоб все проверить. Это было бы чудно, такой налет ведь не труден, и ты этим многих осчастливил бы. — Я сообщила Ему то, что Шт. говорил мне по поводу официального заявления относительно Константинополя — знаешь — то, о чем ты говорил Джорджи.
Он тоже думает, что это следовало бы сделать, так как это обязало бы Францию и Англию перед всей Россией, и они после должны были бы сдержать свое слово. — Относительно Польши Он просит тебя подождать, Шт. тоже никак не раньше, чем перейдем границу. Слушай Его — Он желает тебе лишь добра, и Бог дал Ему больше предвиденья, мудрости и проницательности, нежели всем военным вместе. Его любовь к тебе и к России беспредельна. Бог послал Его к тебе в помощники и в руководители, и Он так горячо молится за тебя. — Я опять сказала Шт., что надо напечатать отчет о деньгах, данных Союзам. Ты уж давно ему это говорил, — он ответил, что министры просматривают отчет — напомни ему об этом еще раз. Запиши себе это, чтоб не позабыть — или нет, лучше я для тебя запишу, чтоб ты об этом не позабыл, когда увидишься с ним в субботу.
Наш Друг очень одобряет мысль о посылке отрядов с священниками и монахами из разных монастырей, чтоб они состояли при перед. лазаретах и хоронили бы наших бедных покойников там, где у полковых священников не хватает времени, — я завтра переговорю об этом с Раевым.
Сейчас должна идти спать, уже больше 12 часов, я страшно устала. Я отдыхала от 6 до 7, затем была в церкви. — Спокойной ночи! Спи спокойно, мой родной, постоянно думаю о тебе — так пусто и тихо здесь. Уже 4 месяца, как мы не спали вместе, — даже больше. Благословляю тебя, милый. Дай, Боже, сил мне быть тебе помощницей и найти верные слова для передачи тебе всего и для того, чтоб убедить тебя в том, что желательно для нашего Друга и для Бога! Спокойной ночи!
8-го.
Мой день. — Спасибо, дорогой муженек мой, за драгоценное письмо. Такая радость получить от тебя словечко! Этот новый адмирал — не тот ли это, которого так хвалит Филлимор? Дай Бог ему успеха! Сейчас нужны энергичные люди, плохое здоровье бедного Канина в последнее время, несомненно, дурно отражалось на успешности его работы.
Только что принимала Бенкендорфа по поводу японцев. — Девочки поехали с Ириной кататься, а я беру прочих и Аню.
Теперь должна кончать. Благослови тебя Боже, жизнь и радость моя! — Осыпаю тебя поцелуями и остаюсь твоей старой
Женушкой.
Ц. ставка. 8 сентября 1916 г.
Мое любимое Солнышко,
Твое дорогое длинное письмо, с приложением нескольких прошений, доставило мне огромное удовольствие — сердечно тебе за него благодарен.
То, что ты мне вчера писала о Граббе и что он говорил Нини, меня очень удивило. Я помню, что летом как-то Игорь говорил об устройстве здесь тенниса, причем выражал надежду, что я буду приходить наблюдать за игрой. Я ему ответил, чтоб он занимался своими делами и в чужие дела не вмешивался. В тот же вечер за чаем я оставался один с Граббе, и он сказал мне, как я был прав, отказавшись посещать это место, где обыкновенно бывает m-me Солдат. и другие дамы, так как это, наверное, дало бы повод к нелепым толкам. Так что я не знаю, как согласовать оба эти факта — я хочу сказать: то, что Гр. говорил Н. и затем мне.
Любимая, ты можешь быть вполне уверена, что я с ней не познакомлюсь, кто бы этого ни пожелал. Но и ты также не позволяй А. надоедать тебе глупыми сплетнями — это не принесет никакой пользы ни тебе самой, ни другим.
Действительно, потери в бедной гвардии были опять тяжелые, подробностей еще не знаю. Прощай, да благословит тебя Бог, моя душка-женушка. Крепко тебя целую.
Навеки твой старый
Ники.
Ц.С. 9 сентября 1916 г
Мой родной,
Горячее спасибо, ненаглядный, за милое письмо. — Была у Знам., заходила на полчаса в лазарет, затем была в городе с Изой и А., чтоб навестить бедную гр. Гендрикову[963], — она при смерти — совершенно без сознания, — я вспомнила, что она просила меня прийти к ней, когда она будет умирать. Иночка только что приехала из деревни и тоже выглядит совсем больной; Настенька очень бодрится, она расплакалась лишь в момент моего отъезда. Затем я поставила свечки в Каз. Соборе и помолилась за тебя, мой ангел. Домой вернулась в 11/4. Чудный солнечный день. Слишком устала, чтобы выходить из дома.
960
Климович Е.К., директор департамента полиции.
961
Хвостов А.А., министр внутренних дел, прежде был министром юстиции.
962
Оболенский Н.Л.
963
Гендрикова С.П.