Странности любви

— Но твои чувства вернулись, — подвела итог Ана с легким вздохом.

Мередит видела, что склонная к романтизму Ана понимает если не ее боль, то ее страсть.

— Да, — призналась она. — Они вернулись. Почти сразу же нас непреодолимо потянуло друг к другу. Но это было больше, чем вспышка желания. Я… Мне все еще нравился Тристан. Мне нравилось разговаривать с ним, я могла рассказать ему то, чего никогда никому не рассказывала.

— Даже нам? — удивилась Эмили.

— Верите или нет, у меня все еще есть — или были — свои секреты. — Мередит покачала головой. — Я поняла, что уже не владею своими чувствами, особенно когда снова и снова находила свидетельства его виновности. Но я все еще играла с огнем, виделась с ним, когда интересы дела совсем не требовали этого. Мы… мы стали близки. Я спала в его постели. Он даже просил меня выйти за него замуж.

Ана и Эмили не могли скрыть изумления.

Мередит кивнула:

— Да, это так. И мне хотелось согласиться. Я хотела забыть обо всем, что мне было известно, и принять предложение, даже если бы это было ошибкой.

Она сдвинула брови. Даже сейчас она не могла рассказать подругам все: о том, что чуть не сожгла письмо Аны с расшифровкой информации, не читая его; что чуть не забыла о долге, поддавшись желанию.

— И что ты чувствуешь сейчас? — мягко спросила Эмили. — Когда знаешь, что Тристан украл картину и в ней ничего не оказалось? Возможно, он спрятал то, что мы ищем, или хуже того — передал Девлину и его людям?

Мередит в задумчивости стояла у окна. Она ждала этого вопроса. И не желала смотреть правде в глаза.

— Прежде чем Тристана увели, он успел сказать мне кое-что. Он сказал, что все обстоит не так, как может показаться на первый взгляд. И я верю этому. Или… или я хочу поверить. — Она закрыла лицо руками. — Я уже ничего не знаю! Я не могу доверять себе самой.

— Почему? — настаивала Эмили.

Мередит приложила ладонь к холодному стеклу.

— Потому что улики указывают на него, но мое сердце, мои чувства твердят обратное. Он не похож на человека, готового продать чью-то жизнь за несколько фунтов. В Кармайкле я все время боролась с этим чувством. И после возвращения в Лондон ничего не изменилось.

— Может быть, тебе нужно увидеться с ним? — предположила Ана.

— Увидеться с ним? — У Мередит замерло сердце. Сколько раз она думала об этом, но боялась, потому что знала, как будет больно.

— Неплохая мысль. — Эмили, размышляя, похлопывала указательным пальцем по подбородку.

Глаза у Мередит широко раскрылись.

— Вы так считаете?

— Увидевшись с ним, ты сможешь лучше понять свое сердце. И проверить, не сыграли ли чувства злую шутку с тобой.

Эмили запротестовала:

— Важнее, что тебе может удаться то, чего не добились Чарли и его люди. Заставить лорда Кармайкла сказать им, где сейчас то, что он спрятал.

Мередит закрыла глаза. Оказаться лицом к лицу с Тристаном было бы ужасно, хотя она знала, что подруги по-своему правы. Ей нужно было увидеться с ним, чтобы избавиться от мучительной любви к нему. Может быть, эта встреча вернет ее к реальности.

К тому же она действительно хотела узнать, где спрятаны свидетельства измены. Без них окажется, что она впустую потратила время.

— Где они держат его? — ровным голосом спросила Мередит.

Ана улыбнулась:

— В доме Чарли, в специальной комнатке. Чарли считает, так дольше можно будет избежать огласки.

Мередит вздохнула:

— Я поеду сегодня же.

— Кому-нибудь из нас поехать с тобой? — спросила Эмили, озабоченно хмурясь.

— Нет, — сказала Мередит. — Я одна начинала вести это дело. Я должна сама и закончить.

ГЛАВА 18

— Лорд Кармайкл, — говорил Айли, — сотрудничество с нами очень облегчит вашу участь. Оно может означать различие между высылкой и смертью.

Тристан смотрел на Чарлза Айли со старательным равнодушием. Странно, он не вызывал у Тристана той ненависти, которую можно было бы ожидать после того, как Айли ворвался в его дом неделю назад и лишил его надежды на отмщение… вообще надежды на любое будущее. За неделю, которую Тристан провел в доме Айли, тот показал себя добросовестным и безупречно ведущим себя тюремщиком.

Но Тристан не мог дать Айли того, что тому было нужно. Чарлз жаждал свершить правосудие сам, безотлагательно, не ожидая окончания медлительных действий правительства.

— Эти два исхода мало для меня отличаются, — сказал Тристан, встречаясь глазами со своим тюремщиком. — Когда о моем аресте станет всем известно, я сделаюсь мертвецом во всех смыслах этого слова. И погублю свою семью.

Он содрогнулся от осознания всего трагизма сказанного. Стоит слову «предатель» приклеиться к его имени, и будущее разрушится, его семья окажется разорена. Его имущество, без всякого сомнения, перейдет к кузену, мать выбросят на улицу. Сестры примут мать, но она никогда больше не сможет показаться в обществе.

Хуже того, никто никогда не поймет, зачем он сделал то, что сделал. Светское общество охотно поверит в худшее. Вожделенные сплетни о таком человеке, как он, который всегда стремился избежать даженамека на скандал, будут приняты с еще большим восторгом. Общество годами будет говорить о его падении.

— Мередит просила меня сохранить ваш арест в тайне. Вы понимаете, Какой это был подарок? И вы готовы лишиться его, отказавшись дать нам информацию о том, где находится спрятанное, или даже о том, что это было… Я не понимаю.

Тристан опустился на маленькую кровать в углу комнатки и задумался, глядя на неровные доски пола. Мередит. Он старался не думать о ней. Когда его мысли невольно обращались к ней, гнев, чувство, что его предали, жестокое разочарование, горевшие в его груди, становились непереносимыми.

Она лгала ему. Использовала его и чувства, которые он испытывал к ней. И все для того, чтобы поставить его на колени, как вот сейчас. Все между ними было ложью. Ее поцелуи, чувства, которые, казалось, он читал в ее глазах, — все было только оружием из ее арсенала.

В Тристане кипел гнев, но он сдержал его. Иначе он еще быстрее окажется в Ньюгейте. Если он даст выход своему гневу, это ничего не изменит.

— Я не просил ни Мередит, ни вас о каких-то поблажках, мистер Айли, — сказал он, нахмурившись, и снова лег, уставившись в потолок. — Я сказал все, что хотел. У вас сложилось неправильное представление. Я пытался рассказать вам о своем брате…

Айли закатил глаза.

— Пожалуйста, не тратьте время, рассказывая мне о вашем плане мести, милорд. У нас другие сведения. Я бы советовал вам рассказать правду вместо того, чтобы путаться в объяснениях своего поведения.

Тристан сжал кулаки. Айли был прагматиком. Он искренне не понимал, к каким последствиям может привести взрыв эмоций или сила ненависти.

— Не вижу смысла двигаться дальше, если вы не желаете выслушать правду, — сказал Тристан.

Разразившись проклятиями, Айли бросился к двери. У самой двери он заколебался:

— Если вы не хотите помочь себе, у меня не остается выбора, как перевести вас из этого достаточно комфортного помещения в настоящую тюрьму. Тогда все станет достоянием публики. Вы понимаете это?

Тристан закрыл глаза, стараясь унять боль.

— Прекрасно понимаю.

Дверь с лязганьем захлопнулась, было слышно, как задвинул и засов.

Вздохнув, Тристан осмотрелся. Комнатка походила на убогую спальню холостяка, но это была его тюремная камера. Она находилась в подвале дома, принадлежащего Айли, в ней не было окон, через которые можно было бы бежать, а дверь заперта снаружи. Комнатка была вполне сносной… по крайней мере, в сравнении с тем, что его ждало в Ньюгейте. Скоро он узнает, каково там.

Что подумают родственники, когда узнают о его аресте?

В темном узком коридорчике за дверью послышались голоса. Он узнал голос своего стража, который обращался с ним так же вежливо, как и Айли, — еще одно преимущество, которого он лишится, когда его отправят в настоящую тюрьму. Но тут он услышал другой голос. Женский.