Странности любви

Хуже всего то, что он был тому причиной. Его неконтролируемое желание привело к такому конфузу. Чувство вины терзало его.

— Это я должна извиниться за… за… — Мередит неловко замахала рукой. — Я прошу прощения. Извините меня.

И, не взглянув больше ни на мать, ни на сына, она бросилась к двери, оставив Тристана наедине с матерью. Выражение лица немолодой леди изменилось. Во взгляде больше не было изумления, они блестели, в уголках губ появилась улыбка.

Ее сын был в беде. И не видел выхода.

Выбежав из гостиной, Мередит прижала руки к горячим щекам и торопливо пошла к главной лестнице. Скорее в свою комнату, подальше от толпы, от Констанс… от Тристана и его прикосновений, которые, казалось, гипнотизировали ее, лишали возможности противиться. Ни один мужчина никогда не имел такой власти над ней.

Но ведь он может оказаться изменником! Что с ней происходит?

Его прикосновение — нет, ее потребность в его прикосновении — довело Мередит до такого состояния, что она почти начала заниматься любовью с мужчиной средь бела дня, в передней гостиной, вот ужас! Ее не учили, как вести себя в подобных ситуациях, но любая женщина, обладающая хотя бы каплей здравого смысла, проверила бы, закрыта ли дверь, прежде чем начать сдирать с себя платье.

Но мозг Мередит был затуманен вожделением, она не могла остановиться и думать о последствиях. И это она, которая всегда самым тщательным образом анализировала любую мелочь. Она, которая никогда не забывалась, даже при самом сильном эмоциональном напряжении.

Одно касание губ Тристана, и все это исчезло. Хуже того, ей было все равно. Когда он дотрагивается до нее, она чувствует такую полноту жизни, какой не знала никогда раньше. Она ощущает себя свободной, и ей это нравится.

Всхлипнув, Мередит остановилась на середине лестницы и села. Закрыв лицо руками, она попыталась собраться с мыслями.

Как низко она пала всего за две недели! Ее чувства воевали с очевидностью. Интуиция завела ее в постель подозреваемого и позволила этому подозреваемому шаг за шагом завоевать ее сердце.

— Простите, леди?

Она подняла голову и увидела лакея, который неловко топтался, стараясь не замечать, что она сидит на ступеньках, или, по крайней мере, сделать вид, что это в порядке вещей.

Она с трудом поднялась на ноги. «Растеряла все навыки», — то ли подумала она, то ли сказала вслух.

— Вы что-то сказали? — спросил молодой человек.

— Ничего. — Она расправила помятое платье, стараясь не вспоминать, как руки Тристана приводили его в такое состояние… — Вам что-то нужно?

Он полез в карман, вынул толстое письмо и протянул ей со словами:

— Только что получено. Мередит застыла. Анастасия.

— Спасибо, — прошептала она, неохотно беря письмо.

— С вами все в порядке, леди? — спросил он с озабоченным видом, заметив, что она внезапно побледнела. — Могу я чем-нибудь помочь?

— Нет, — прошептала она, повернулась и пошла дальше. — Со мной все хорошо.

— Может быть, прислать к вам горничную? — не унимался лакей.

Она даже не оглянулась. Не могла отвести взгляд от конверта.

— Спасибо. Я хочу побыть одна.

Должно быть, он еще что-то говорил, но она не слышала. До своей комнаты она дошла, ничего не видя вокруг. Все ее внимание поглотил конверт, надписанный педантичной рукой Аны.

Внутри него ответы. Мередит прошла к камину и опустилась в кресло. Ей надо было знать эти ответы.

Но если они обвиняют Тристана, хочет ли она знать их? Нет. Не хочет. В первый раз Мередит признала то, что давно уже было правдой: она не желает знать, виновен ли Тристан в том, в чем его обвиняют. Она не желает знать ничего, кроме того, что он пробуждает в ней страсть. Что она хочет его, и он возвращает ей это желание многократно усиленным.

Мередит долго смотрела на письмо, потом перевела взгляд на камин. Так легко бросить послание Аны в огонь. Он поглотит все ненавистное, что содержится внутри конверта. Она сможет снова пойти к Тристану и притвориться, что не знает того, что знает. Что не видела того, что видела.

Так что же делать?

Ее рука с письмом дрожала, когда Мередит потянулась к огню. Жар, идущий от горящих поленьев, все сильнее обжигал кожу. Она смотрела на руку, дрожащую рядом с пламенем, и слезы застилали ей глаза.

— Я не могу, — прошептала она, со вздохом отдергивая руку. — Я такая, какая есть. Я не могу притвориться другой просто потому, что не хотела бы получать это письмо. Я должна покончить с этим, или мне никогда не знать покоя.

Перевернув конверт, Мередит сломала печать и вынула письмо. Ана разгадала код в письмах Девлина к Тристану. Мередит запомнила почти страницу текста, и Ана смогла узнать истинный его смысл.

Сердце Мередит разрывалось с каждым словом. Девлин без конца упоминал некую «вещь» и писал о своем желании, чтобы Тристан раздобыл ее. Они явно говорили об этой «вещи» раньше, потому что Девлин не описывал ее. Он также сообщал, что нашел идеальное место для передачи «вещи», и о том, что Тристан получит желаемое, когда отдаст ее. Его допустят в узкий круг «друзей» Девлина.

Слезы высохли на глазах Мередит, когда она прочитала последнюю строчку, в которой выражалась благодарность Тристану за все, что он сделал для Девлина до этих пор.

— «Лорд Кармайкл, ваша преданность будет вознаграждена. Я гарантирую вам это», — прочитала она вслух.

Ночные кошмары стали явью. Для ареста Тристана этих сведений было недостаточно, но под «вещью», несомненно, подразумевалась картина. Тристан выполнял какие-то поручения негодяя и предлагалсделать больше. Картина была последним поручением, последним препятствием перед вхождением в некий круг предателей страны.

Жестокое разочарование обрушилось на Мередит, но к нему присоединился еще и гнев. Почему Тристан делал это? Почему он связал себя с предательством, ведь финансовых причин для этого не было? Даже если он считал, что правительство несет ответственность за трагическую гибель его брата, почему он пожелал присоединиться к людям, которые погубили не только Эдмунда, но много таких же прекрасных молодых людей?

А еще важнее… что ей делать со всем этим? Время уходит, пора принимать решения. Что делать с заданием?

И что делать со своим сердцем?

ГЛАВА 15

Тристан неловко топтался на месте. Как только Мередит в смятении покинула комнату, выражение шока на лице его матери исчезло; теперь оно скорее вызывало в памяти кошку, которая обнаружила нетронутую миску сметаны. Она просто… разглядывала его, отчего он еще сильнее ощущал беспорядок в своем костюме. И то, как образовался этот беспорядок.

Чувство вины обрушилось на него, когда он осознал, в каком положении оказался. И в какое положение поставил семью не самой сценой обольщения, свидетельницей которой стала его мать, но всем, что он сделал за последний год.

Опустив голову, Тристан пробормотал:

— Мои извинения.

Мать казалась удивленной его словами:

— Извинения?

Он хмуро кивнул.

— Я делал все возможное, чтобы ограждать семью от скандалов, — смущенно сказал он. — Старался жить так, как учил меня отец, как должен жить маркиз. Все, что я делал, было подчинено этой цели. Но теперь я потерпел поражение.

Она наморщила лоб.

— Ты считаешь, что я оскорблена этим… — леди Кармайкл сделала неопределенный жест, — этим опрометчивым поступком?

— Я… — начал Тристан объяснение.

Она прервала его, подойдя к нему и положив руку на плечо:

— Нет, Тристан, нет.

Какое огромное облегчение. Пусть его мать не знает и части того, что он наделал, сам факт, что она не презирает его, давал Тристану надежду.

Она улыбнулась — и сразу помолодела на много лет.

— Мой дорогой, я никогда не делала секрета из того, что хочу видеть тебя устроенным, женатым и с детьми.

— Да, это никогда не было секретом, — согласился он с кривой улыбкой, направляясь к бару в углу комнаты. Он взял бутылку хереса и поинтересовался у матери, не хочет ли она присоединиться к нему. Констанс кивнула, и Тристан наполнил два бокала, борясь с желанием полностью осушить бутылку.