Страница 22 из 36
— Ты зачем стучишь зубами? — спросила Люська. — Для полного аффекта?
Не хватало еще таких вопросов! Если бы я умер, она наверняка сказала бы: «Зачем ты умер? Это абсурдно!»
Я нашел что ответить:
— Ты бы еще не так постучала! Мороз там… сорок градусов…
Буровой мастер усмехнулся. Но ребята не заметили этой улыбки. А если бы и заметили, все равно не поняли бы, в чем дело. Они ведь не знают, жарко там, как в духовке, или холодно, как на Полюсе холода в Оймяконе.
Мы простились с буровым мастером и пошли дальше. Люська, Комар и Степка с завистью посматривали на меня и надоедали вопросами. Я рассказывал о подземном царстве и все время думал — вдруг Люська взмахнет руками, сделает страшные глаза и скажет: «Посмотрите, что с ним случилось! Он абсолютно седой!»
Но Люська шла рядом и ничего не говорила о моих волосах. Все было в порядке. Кто-кто, а Люська сразу бы заметила. У нее не очки, а четырехкратный бинокль.
Глава двадцатая
КЛАД. РАЗБОЙНИКИ. В ОХОТНИЧЬЕЙ ИЗБУШКЕ
В тайге тихо, спокойно. Сквозь сосны и лиственницы просачивается вниз зыбкий свет. В ускользающем тепле греют свои нарядные коричневые шапочки маслята, рыжики, выглядывают бусинки красной смородины.
Но что же это я описываю какие-то грибы и ягоды! Может быть, в тайге ничего особенного не произошло? Нет, это неверно. В этот день с нами произошли такие истории, о которых можно написать не только дневник, но даже роман с тремя продолжениями.
Так вот. Едва мы вошли в самую гущу тайги, Степка остановился, понюхал воздух и озабоченно сказал:
— Однако, мне это уже не нравится.
— Что тебе не нравится? — испуганно спросила Люська и побледнела как полотно. — Тут медведь?
— Не, — ответил Степка. — Дымом пахнет!
— Ну и пусть себе пахнет, — сказал я. — Подумаешь, какая важность!
Степка строго посмотрел на меня:
— Как это — пусть? А вдруг пожар!
Степка перешагнул через сосну, вывороченную бурей вместе с корнем, и быстро зашагал к небольшой ложбинке. Оттуда и в самом деле тянуло горьковатым дымком. Мы побежали за Степкой. В ложбинке, неподалеку от крохотного прозрачного ручья, горел костер. Желтое пламя уже перебрасывалось на траву, карабкалось на высокую сухую березку. Возле костра валялись консервные банки и пустая водочная бутылка.
Мы погасили огонь и стали обсуждать, кто мог раз— жечь в таком далеком, глухом месте костер.
— Может, охотники? — сказал Комар.
— Тоже выдумал! — возразил Степка. — Охотники порядок знают, не будут безобразничать.
— Наверно, это дачники, — сказал я. — Дачники всегда разводят костры.
— Ерунда! — резко отрубил Степка. — Дачников в тайге не бывает. Это тебе не Марьина роща.
При чем здесь Марьина роща! Говорит таким тоном, как будто бы все на свете знает! Не был в Москве, так лучше бы молчал. Это только раньше в Москве была Марьина роща, а сейчас там обыкновенные и, по-моему, даже не озелененные улицы.
— Я знаю, кто это, — сказала Люська и сделала страшные глаза. — Разбойники. Авторитетно вам говорю.
Вы думаете, Степка ответил ей «ерунда», «чепуха»? Ничего подобного! Он посмотрел на нее без всякой злости и сказал:
— Нет, Люся, откуда тут разбойники возьмутся!
Так мы и не решили эту странную загадку. Постояли
около пепелища, подумали и махнули рукой. Не разыскивать же этих хулиганов! Еще по затылку надают.
Степка облюбовал высокий кедр и начал быстро карабкаться. Я снял сапоги, поплевал на руки и полез на другое дерево. Забрался метра на полтора, а дальше не могу — тянет вниз, как магнитом. А тут еще Люська каркает:
— Гена, ты абсолютно не умеешь лазать!
— Вот я тебе дам «абсолютно»!
Я поднатужился, пролез еще несколько сантиметров, и остановился как приклеенный. Повисел немножко и позорно сполз вниз.
— А ты не лазь, — участливо сказала Люська. — Пойдем лучше цветы собирать.
— Уходи со своими цветами!
Я посмотрел вверх. Степка и Комар уже срывали шишки и швыряли их на землю. «Все равно залезу! — решил я. — Все равно». Я подошел к дереву, как к своему врагу, подпрыгнул и… полез… Люська стояла внизу и хлопала в ладоши.
Я сорвал штук двадцать шишек и спустился вниз, руки и колени горели, будто обожженные. А Степка, видно, и не думал слазить. Швырял и швырял шишки одну за другой. Наверняка с Люськой поделится! Люська даже готовые не подбирала. Она ходила от одной полянки к другой, срывала осенние цветы, веточки багульника, вереска и все восторгалась: «Ах, какой прекрасный ассортимент для букета!»
Стоило идти в такую глушь за цветами! Их на Падуне хоть отбавляй!
Едва я подумал о Люське, и тут же, в эту самую минуту, в тайге раздался страшный, или, как еще говорят, душераздирающий, крик:
— Ой, мамочка родная, идите все сюда!
Конечно же, это была Люська. Кто еще будет кричать «ой, мамочка родная»?
Степка и Комар быстро сползли с деревьев и побежали вслед за мной к Люське. Что там с ней случилось? Змея укусила или алчного медведя увидела? Нет, поблизости не было видно никаких медведей. Люська стояла возле сосны и смотрела страшными глазами на холм свежей, присыпанной листьями земли.
— Там человек лежит… мертвый…
Откуда она взяла, что там человек? Может, это просто дохлая кошка похоронена!
Мы подошли к холму. Из земли и в самом деле выглядывал рукав серого мужского пиджака с зелеными пуговицами. Но почему только рукав? Может, убитый был с одной рукой?
Рассуждали мы, конечно, не так спокойно, как я рассказываю. Даже Степка перетрусил. Лицо и губы побелели, глаза округлились и стали совершенно черные, как уголь. О Люське же и говорить нечего — стучит зубами, как телефонный аппарат: тук-тук, тук-тук-тук.
Не скажу, что я какой-то особенный герой, но и трусом я никогда не был. Вы же сами знаете, в каких переделках бывал: и в шлюпке, как в старом ботинке, ехал, и с фальшивым добровольцем сражался… Но рисковать зря никогда не стоит. Я подумал хорошенько и сказал:
— Знаете что? Давайте возьмем ноги в руки и удерем отсюда, пока не поздно.
Степка, как и всегда, не согласился с моим предложением. Он подошел к холму, осмотрел его со всех сторон и сказал:
— Надо раскопать.
Оглядываясь по сторонам, мы начали разгребать палками и руками страшный холм.
Как ни странно, но мертвеца в могиле не было.
Как не было? А что же там такое? А то же самое, что и в приключенческих книжках: клад.
В яме или могиле, называйте ее теперь как хотите, был не один, а все три пиджака. Кроме пиджаков, мы вытащили много другого добра: новенькие мужские рубашки, свитеры, брюки. В руки нам даже попался огромный пылесос с длинным резиновым шнуром. Но на пылесосе дело не закончилось. Когда мы решили, что в яме больше ничего нет, Степка еще раз ковырнул палкой и вынул деревянную шкатулку с красным цветком на крышке. Мы заглянули в шкатулку и ахнули. Она была почти до краев набита часами, серьгами, кольцами. Сверху лежал гигантский золотой паук с ядовитыми зелеными глазами и проволочными усами.
— Что же мы будем делать с кладом? — спросила Люська.
— По-моему, надо разделить, — сказал я. —Степке — пиджаки, Комару — пылесос, а я могу взять часы. Пиджак мне не нужен, отец обещал купить.
— А мне, значит, ничего! — возмутилась Люська. — Это я нашла клад, а не вы!
— Как — ничего? А паук с проволочными усами!
— Не нужен мне твой паук! Он антипатичный. Справедливо разделить клад помешал Степка.
— Никаких дележек! — сказал он. — Вещи отдадим в милицию.
Люська и Комар тут же присоединились к Степке.
— Это жулики ограбили магазин и спрятали вещи здесь, —сказал Комар. — Надо отдать в милицию. Все честные люди так поступают.
Степка отряхнул с пиджака землю, вытер рукой пылесос и приказал:
— Грузите вещи в мешки. Пора идти домой. Грузить так грузить. Я взял шкатулку с драгоценностями, два пиджака и пошел к своему мешку. Степке показалось, что я взял очень мало вещей. На самом деле это было не так. Если весь клад разделить на четверых, у каждого получится поровну. Я уж не говорю о том, что шкатулку надо нести особенно бережно. Споткнешься — и разыскивай потом часы и серьги в траве. Степка не подумал об этом.