Влюбленные мошенники

– Деньги принесла?

Грейс улыбнулась той. самой улыбкой, что всегда действовала на него безотказно, и кокетливо потупила глазки.

– Принесла, но… знаешь, какая странная штука? Не помню, куда я их задевала.

– Я тебе помогу их отыскать, – бархатным голосом предложил Рубен. – Может, ты спрятала их на себе?

– Безусловно.

Грейс закрыла глаза, когда он начал поглаживать ее вверх-вниз по позвоночнику. Ее руки вскинулись и бессильно упали.

– Нравится тебе мое свадебное платье? – вздохнула она, чувствуя, как он одной рукой сжимает ее колено, а другой – грудь.

– М-м-м…

Его дыхание у нее на щеке тоже оказалось лаской.

– Девственно белое – очень пикантный штрих.

– А жених вроде бы не оценил его по достоинству. Ты все еще не нашел?

– Не нашел?.. Ты о чем? Ах да!

Он наклонил голову. Она мечтательно улыбнулась, когда его губы защекотали ее кожу у самой линии волос. Только одна мысль омрачала беспечное состояние ее духа: эта чудесная минута веселья показалась бы ей подлинным счастьем, если они оба не были сейчас в маскарадных костюмах, если бы свадебные наряды каким-то чудом оказались настоящими… Но Грейс решила, что не стоит грустить в такой великий день. Она затаила дыхание, когда Рубен прижал ладонь к ее груди на дюйм выше низкого, отделанного кружевом, выреза.

– Теплее… теплее…

Он сунул средний палец за декольте платья, прямо в ложбинку между грудей. Ее тело пронзила дрожь, она с шумом сквозь зубы втянула в себя воздух.

– Совсем, тепло.

– Сам знаю.

– Горячо! Я просто сгораю! О Господи, Рубен! Думаю, скоро ты их найдешь. Совсем скоро.

– Но ты так глубоко их спрятала!

Палец скользил вверх и вниз в тесной расселине между двумя крутыми холмами, с каждым разом все ближе подбираясь к вершинам. Не удержавшись, Грейс поцеловала его висок и нахмуренную бровь. Втайне она надеялась, что он никогда не обнаружит деньги.

Рубен повернул голову, и она вплела пальцы ему в волосы, прижимаясь губами к его губам в страстном поцелуе. Их языки встретились. Ее тихий вздох превратился в досадливый стон, когда она ощутила тугое, медленное скольжение бумаги по груди. О черт! Он их нашел.

Впрочем, вид новеньких, хрустящих зеленых бумажек заметно улучшил ей настроение.

– Ты только посмотри! – восклицали они по очереди.

Словно очарованные волшебным зрелищем дети, они передавали толстую пачку друг другу, разворачивая ее веером, тасуя, точно карточную колоду, принюхиваясь, взвешивая на ладони, упиваясь ее тяжестью.

– Ты хоть когда-нибудь видел столько?..

– Нет, ты только взгляни!

Но в конце концов они снова спрятали деньги в плотный коричневый конверт, и не потому, что им надоела игра, а просто из опасения, что кто-то войдет. Рубен сделал движение, чтобы сунуть конверт во внутренний карман сюртука.

– Э, нет, погоди!

Пораженная его наглостью, Грейс поймала его запястье.

– Ну что ты, милая, – воскликнул он, одаряя ее ангельски невинным взглядом, – я просто хотел избавить тебя от неудобства!

– Надо же, Рубен, какой ты заботливый! Но ты не беспокойся, мне вполне удобно.

Прикидываться незаслуженно обиженным Рубен умел лучше всех на свете. Он даже прижал руку к сердцу с горьким упреком.

– Значит, ты мне не доверяешь? Сначала Грейс просто рассмеялась, но потом ей пришла в голову дельная мысль.

– Думаю, мы могли бы их поделить прямо сейчас, – мрачно предложила она. – Твоя доля и наша, то есть моя и Генри.

«И что дальше? – мысленно спросила она себя. – Может, так и расстанемся?» Одна мысль об этом показалась ей невыносимой.

Судя по виду, ее предложение вызвало у Рубена не больше восторга, чем у нее самой.

– Ладно, но только не здесь, – решил он. – Давай подождем до дому.

Слово «дом» прозвучало так волнующе в его устах, что Грейс захотелось снова его поцеловать, но она не настолько потеряла рассудок, чтобы доверить ему деньги.

– Мы спрячем их вот сюда, в мой ридикюль, – предложила она, – и будем за ними присматривать в четыре глаза.

– Отличная мысль.

Но его взгляд не отрывался от ее рта. Он нежно провел большим пальцем по ее губам, заставив их раскрыться.

– Боже мой. Гусси, как же мне тебя не хватало! Ты хоть представляешь, как долго мы не оставались наедине?

– Три ночи, – тотчас же отозвалась она, – и два с половиной дня.

Такой ответ вызвал у него на губах чувственную улыбку.

– Верно. Три долгие, бесконечно одинокие ночи.

– Уинг тебе досаждал?

– Нет. Просто они позаботились о том, чтобы я проводил время в одиночестве, думая о тебе.

– Я тоже думала о тебе.

Грейс так смутилась, что ей пришлось умолкнуть. Разговоры о любви были не по ее части. Рубен заставил ее поднять подбородок, и ей пришлось заглянуть ему в глаза. Очевидно, в них отражалось то же самое, что было написано в ее собственных: такое же смущение, те же не поддающиеся выражению чувства. К счастью, им обоим одновременно пришло в голову верное средство для преодоления неловкости. Их губы сошлись в нежном, почти застенчивом поцелуе, и сладкая боль сжала сердце Грейс.

– Рубен…

Это было единственное слово, которое ей оказалось под силу выговорить, и она принялась повторять его на все лады, не отрываясь от его рта и чувствуя, как он гладит ее лицо кончиками пальцев.

Вдруг он напрягся и отстранился от нее. Догадавшись, что их уединение нарушено, она обернулась и со смешанным чувством облегчения и ужаса обнаружила, что в открытых дверях с бутылкой шампанского в одной руке и тремя пустыми бокалами в другой стоит, покачиваясь, не кто иной, как Генри.

– Я вижу, вы уже начали отмечать без меня, – обиженно заметил он, занимая сиденье напротив:

Грейс сняла руки с шеи Рубена, а он помог ей подняться на ноги, и она – с горящими щеками и бешено колотящимся сердцем – торопливо села рядом с ним.

– Где ты взял эту бутылку? – спросила она, переходя в наступление, чтобы скрыть замешательство. – Сюда нельзя проносить спиртное.

– Что за сорт? – осведомился Рубен. – Дайте-ка взглянуть на этикетку.

Чего же еще можно было от него ждать?

– Я приплатил официанту в вагоне-ресторане, чтобы он позволил мне взять ее на вынос, а потом дал на чай кондуктору, чтобы он отвернулся.

Пробка праздничным салютом ударила в потолок.

– До чего же вы оба любите сорить деньгами, – ядовито заметила Грейс. – Рубен только что прикуривал от ассигнации.

– Слушайте, мне нравится ваш стиль, – усмехнулся Генри, передавая ему бокал. – За пламя битв и торжество побед![57]

– За пламя битв и торжество побед, – охотно откликнулся Рубен, чокнувшись с ним. Грейс осуждающе покачала головой.

– Только одному можно радоваться: вы еще не слишком пьяны, если способны это выговорить. Она отпила из своего бокала.

– М-м-м… молодое, но не слишком мягкое. Веселящее, несколько игривое; интригует, но не подавляет. Чувствуется некоторое…

– Да ладно тебе, – проворчал Рубен. – Шампанское – это напиток будущего, – продолжал он уже серьезно, поднимая бокал к окну и щурясь сквозь него на свет. – Страна движется вперед. Дальнейшие успехи будут все больше вдохновлять американцев на торжества с шампанским. Запомните мои слова.

Генри поднял свой бокал и предложил еще один тост:

– За будущее.

– За будущее, – откликнулись они хором. Все выпили.

Ай-Ю, уехавший домой более ранним поездом, встретил их во дворе с распростертыми объятиями, хотя на его лице явно читалась тревога.

– Сработало? – спросил он, забывая от волнении о своем китайском акценте и пританцовывая вокруг наемного экипажа, из которого они даже не успели вылезти. – Никто не пострадал?

Грейс спрыгнула на землю и порывисто обняла его. Как всегда, ей показалось, что она обнимает подростка.

– Сработало! Мы разбогатели! – негромко, чтобы не слышал возница, воскликнула она. – Все тут, – она похлопала по ридикюлю, и мы удрали, не оставив следов. Все прошло без сучка без задоринки.

57

Слова Отелло из одноименной трагедии Шескпира