Бегство из Эдема

– Я люблю тебя, Сара. Это не может кончиться сегодня ночью, это просто невозможно. Ты должна это понимать. Скажи, что понимаешь.

Однажды она уже сказала ему неправду, и теперь все ее существо возмутилось при мысли о том, что придется лгать снова. – Алекс…

– Скажи это.

Сара схватила его ласкающие руки и крепко сжала их.

– Я всегда, всегда буду тебя любить. Это никогда не окончится. Никогда.

Алекс уловил уклончивость ее ответа, но в эту минуту он был слишком сильно охвачен желанием, чтобы продолжать спор. Волны отчаянной, лишающей сил и разума страсти сотрясали его тело. Он овладел ею с неистовым, почти грубым нетерпением и отдался на волю волн чувственности.

– Дай мне мою блузку, Алекс. Я не могу с тобой спорить, пока я голая.

– Я понятия не имею… о!

Оказалось, что он сидит на ее блузке, забытой на краю постели. Алекс вытащил ее из-под себя и неохотно протянул Саре. Поскольку невозможно было поверить, что она собирается через несколько минут уйти из его жизни навсегда, он решил насладиться очаровательным зрелищем ее одевания, не воспринимая его как конец всего.

– Я не спорю, Сара, я просто спрашиваю, когда мы снова увидимся.

Она наклонилась, чтобы поднять свою юбку, лежавшую рядом с кроватью темно-синей горкой, и без особого успеха попыталась расправить смявшиеся складки, потом натянула ее и застегнула крючки.

– Это будет либо очень сложно, либо невозможно, поэтому…

– Я голосую за невозможное.

Сара положила руки на бедра.

– Алекс.

– Что?

Ее серьезный взгляд заставил его опомниться; он встал и подошел к ней.

– Ты пропустила пуговицу, – сказал Алекс, расстегивая одну из пуговичек у нее на груди.

Она опустила глаза, потом вскинула взгляд и улыбнулась. Но когда Алекс попытался просунуть руки за ворот блузки, она проворно отступила назад.

– Послушай меня, – проговорила она умоляюще. – Пожалуйста, помоги мне это сделать. Мне и так тяжело… а если ты сейчас начнешь со мной ссориться, будет во сто раз хуже.

– Сара, зачем ты это делаешь? Какой в этом смысл? Дорогая, если тебя мучит совесть, мне очень жаль, но тебе придется найти способ с этим жить. Ты же сама прекрасно знаешь, что не можешь меня оставить.

– Ты абсолютно ничего не понимаешь. Чувство вины тут совершенно ни при чем, оно никогда меня не тревожило. Со дня нашей первой встречи (нет, при первой встрече ты мне не понравился), со второй встречи я хотела быть с тобой, стать твоей возлюбленной. Ты ошибаешься, если думаешь, будто я считаю, что мы с тобой совершили грех. То, что случилось прошлой ночью, было бесподобно. И если есть на небе бог, Он улыбался нам. Он хотел, чтобы мы были счастливы.

– Но в таком случае, что же изменилось?

– Неужели ты не можешь хоть на минутку попытаться стать…

– Оставь его, Сара, – с нетерпеливой досадой перебил ее Алекс. – Разведись с ним. Переезжай жить ко мне вместе с Майклом. Ты больше не будешь миллионершей, но и нищета тебе тоже не грозит.

– О господи! Алекс, если ты думаешь…

– Нет, я вовсе не думаю, что ты держишься за него из-за денег.

– Тогда что же, по-твоему, меня держит?

Он попытался выразить это как можно мягче:

– Страх. Робость. Боязнь неизвестности. Я тебя не виню, любовь моя, но ты должна…

– Нет!

Зря она спорила: надо было позволить ему так думать, это было менее рискованно. Да-да, было бы гораздо безопаснее оставить его в заблуждении. Но Сара была слишком горда: ей не хотелось, чтобы любимый человек подозревал ее в трусости.

– Я пытаюсь защитить Майкла, а не себя. Ты никогда не понимал, что представляет собой Бен. Однажды я пыталась тебе намекнуть, но ты мне не поверил. И никто бы не поверил: это слишком чудовищно. Алекс, он отнимет у меня сына. Я больше никогда не увижу Майкла.

– Это неправда, – отрезал Алекс.

– Нет, он способен на это.

– Можешь ты меня выслушать?

– Нет, не могу и не буду! Я и так знаю все, что ты хочешь сказать: что я слишком долго позволяла мужу себя терроризировать и поэтому потеряла чувство реальности, что он всего лишь человек, что он не может по прихоти разлучить меня с сыном, что я просто ударилась в истерику. Почему ты не можешь мне поверить?

– Я верю…

– Я поступила нечестно, извини. Я не рассказала тебе всей правды. Ты не знаешь, на что он способен.

– Ну так расскажи мне сейчас.

Но это была невыполнимая задача. Сара чувствовала себя беспомощной и не знала, с чего начать. Она слишком долго сносила жестокость Бена со стоическим терпением, и теперь привычная сдержанность, приросшая как вторая кожа, сыграла с ней дурную шутку. Наконец она решилась:

– Когда Майклу было три года, Бен его увез.

– Что значит: «увез»?

– А то и значит: исчез вместе с ним и пропадал неизвестно где двадцать семь дней. Двадцать семь дней, Алекс! Я не знала, где они, не знала, увижу ли сына еще хоть раз. А знаешь, зачем он это сделал? Чтобы преподать мне урок. Я совершила непростительный грех: пригрозила оставить его. Он решил показать, что мне за это будет и каково это – остаться одной.

– О боже, Сара, это же ужасно!

– «Ужасно» – это не то слово. Это было… – Но она не знала таких слов, которыми можно было бы описать, что она тогда пережила.

– Майкл стал единственным оружием, которое Бен мог использовать против меня. Он прекрасно знает, что это оружие действует безотказно. Он прячет когти, долго притворяется, будто ничего не происходит, усыпляет мою тревогу и сомнения, а потом наносит удар. Это правда, Алекс, я не преувеличиваю! Иногда он внезапно увозит Майкла в какое-нибудь неожиданное путешествие, не предупредив меня. И все это только для того, чтобы припугнуть меня и помучить, а вовсе не потому, что ему хочется побыть вдвоем с сыном. А иногда он заводит разговор о какой-нибудь закрытой школе в Европе… или – как в прошлом году – в Новой Англии [24]. Бен нанял гувернантку, прекрасно зная, что я ей не доверяю и терпеть ее не могу. И у него всегда есть в запасе последняя угроза: он отнимет у меня Майкла и больше никогда не позволит мне с ним увидеться, если я подам на развод. Потому что – хочешь верь, хочешь не верь, – несмотря ни на что, Бен все еще надеется, что в один прекрасный день высшее нью-йоркское общество распахнет перед ним свои двери. Смешно, правда? Но теперь ты понимаешь, что развод невозможен? Ведь скандал погубил бы его.

Алекс потянулся к ней, схватил ее за локти. Она уже опровергла все его возможные доводы: что она позволила страху взять верх над своим рассудком, что Бен всего лишь человек, а не исчадие ада, способное в любой момент похитить у нее сына.

– В таком случае мы будем с ним бороться, – решительно заявил он. – Ты говоришь, что он тебе изменяет. Если только ты сама не боишься скандала из-за себя или из-за Майкла, почему бы не обвинить Бена в супружеской измене?

– Потому что он выиграет дело в суде. Бен слишком ловок, он не даст застать себя врасплох. Знаю, знаю, тебе это кажется безумием, но, Алекс, неужели ты решил, что я об этом не думала? Мне никогда не удалось бы уличить его в прелюбодеянии, он слишком осторожен. А если бы я сделала попытку и потерпела неудачу, это развязало бы ему руки, и тогда случилось бы самое худшее. Я не имею права так рисковать.

Алекс возмущенно покачал головой и начал возражать. Его недоверие и упрямство наконец заставили Сару потерять терпение.

– Мало ли что ты думаешь! Главное состоит в том, что я точно знаю! Алекс, позволь мне уйти, я тебя умоляю, не надо меня принуждать.

– А к чему я тебя принуждаю?

– Хотя ты сам в это не поверишь, но, по сути, ты предлагаешь мне выбирать между тобой и Майклом.

– Я никогда бы этого не сделал, – горячо возразил он. – Никогда!

– Но на самом деле так оно и есть. И это совсем не оставляет мне выбора. – Сара в отчаянии обхватила себя руками. – О боже, и зачем только я сюда пришла! Это же безумие! Теперь я горько сожалею. Это была ошибка.

24

Новой Англией называют пять старейших штатов на северо-востоке США: Коннектикут, Мэн, Массачусетс, Нью-Гэмпшир, Род-Айленд и Вермонт. В этих штатах действует множество привилегированных учебных заведений.