Страница 27 из 31
Время действия тоже подчеркнуто удаленное — дело происходило когда-то, не сейчас: «Было… мама росказывала, у нас в Крецетове был один… трёх жён имел…»; «Знаю, это самое, в какую-то вот, ну, может, вот в бабкины годы вроде так где-то в Сварозере был старик какой-то, говорят, был, што не одна жена была». На самом деле и расстояние, и временная дистанция не так уж велики: называется соседняя деревня и время, когда жили родители, а иногда сами рассказчики детьми видели своих героев, но, тем не менее, некоторая дистанцированность, наряду с другими признаками, характеризует многоженца как человека необычного.
В самом образе жизни таких людей есть особенные черты. Отмечается, что многоженцы богаты: «По две коровы, да по три коровы держал»; «В Кречетове жил богатый мужик». Необычность многоженца может подчеркиваться его чудачествами. Про широко известного в Каргополье Пешу Хромого неоднократно рассказывали, как он сам себе заранее гроб приготовил: «Моево двоюродново брата он в гроб заколотил — не помнит, он маленький был — у нево там гроб наверху был, под крышей на верёвках повесил. Сам для себя гроб сделал: говорит, я не надеюсь. А он столяр был хороший. Сам себе доски обстрогал, всё, гроб соорудил: «Серёга, иди-ка сюда, я тебе покажу чёво я тут сотворил!» У нево в крышке четыре гвоздика забито, по углам гвоздики забиты, но не полностью: крышка сымаецца, всё… «Ну-ко, ложись, посмотри, как это мне тут лежать-то придёцца. Мне, — говорит, — долго лежать-то». Серёга лёг. [Показывает, как старик забил гвозди.] Тот там орёт. «Во! Епона мать! А мне каково!?»» Иногда исключительность многоженца констатируется просто общими словами: «Такой видно был отлицной».
Рассказывая о многоженцах, отмечают их старость или физические недостатки. Так, Пеша Хромой — хром. Он, по рассказам, был ранен на войне: «У нево в японскую [войну] прострелили тут ногу, у нево она не сгибалась, так и ходил». Далее традиция развивает этот признак, и Пеша становится безногим: «Вот там по Няндомскому тракту Чащовка называлась. Там безногий мужик был». Многоженец может быть старым: «Вон у нас был старик, уж он стариком был, его было пять жон имел»; «У старика было три жены»; «Пеша, Пеша там какой-то был […] Такой коршак». Хромой, безногий, старый при этом не значит немощный, наоборот — всегда подчеркивается, что он не только в силе, но и способен держать в повиновении нескольких жен (по оценкам рассказчиков, дело нелегкое). В таких семьях всегда царили мир, согласие и порядок, обусловленные ролью мужа. Он держал в повиновении всех своих жен, и никто из них не смел противиться его воле: «Старик был такой строгий. Если жены разоспорят между собой, он всех подряд [погонял кнутом]. […] Чтоб при нём было всё ладно всё равно»; «И вот он держал двух жён, и жили они дружно, не ругалися, ничево»; «Раньше народ не спорил, не скандалил. Теперь-ко на-ка, заведи-ка две жены, дак бабы придерутся в труху». Одна из особенностей такого образа жизни — то, что жены без согласия мужа и без надобности не выходили из дома: «И все сидели дома — ни одна никуда». Помимо строгого распределения ролей в семье существовала еще и иерархия между женами — неукоснительно соблюдалось старшинство. Даже если хозяин спал не поочередно с разными женами, а с младшей, все же старшая почиталась за главную: «Он другу привёл, она матерью звала. Перву жену матерью звала. Ходили жали, она: — Мать поди убирать».
Не совсем ясна ситуация с детьми от такого брака. В тех немногих случаях, когда возникала эта тема, обычно говорится, что детей у них не было. Вместе с тем, одна из причин, по которым мужчина приводит в дом вторую жену, — это именно отсутствие детей.
Сейчас невозможно уверенно утверждать, лежат ли в основе сюжетов цитированных текстов реальные обстоятельства или мы столкнулись с чисто фольклорным явлением. Однако это несущественно, ибо в любом случае в этих рассказах отражены народные представления о браке, стереотипы женского и мужского поведения в нем. Одним из самых существенных моментов для брака является деторождение. Это основная функция женщины, поэтому и замужество рассматривается как обязательный и необходимый этап в ее жизни. Отсутствие детей в семье — нарушение нормы, причем оно воспринимается как кара за грехи. При этом в традиционной культуре считается, что дети в семье не рождаются исключительно по вине женщины. Но мужчине необходимо продолжение рода, и в этом контексте вполне логичным выглядит, что муж берет себе вторую, третью и т. д. жену.
С другой стороны, мужчина в семье не только муж и отец, но еще и хозяин. Это статус старшего мужчины в доме, и следует заметить, что все истории о многоженстве фиксируют именно это положение мужчины: нигде не упоминается, что он жил с родителями, старшими братьями и т. п. В обязанности хозяина, большака, в частности, входило распределение работ между членами семьи, поддержание порядка в доме. В нашем случае большак распоряжается своими женами, распределяя между ними работу по хозяйству. При этом собственно брачные, сексуальные отношения между супругами могут рассматриваться как один из видов такой хозяйственной деятельности, наравне с уходом за скотиной.
Аналогичные сюжеты встречаются и у других славянских народов.[32]. В статье речь идет не о сербах, принявших мусульманство в период турецкого ига, а, напротив, о черногорцах-христианах, в известном смысле противопоставляющих себя мусульманам. Причины этого явления у черногорцев объясняются так же, как и в наших материалах, что позволяет говорить об этих двух фактах как о явлениях одного порядка: за скотом, сенокосом и проч., что также вполне логично. Дети, как и скот и урожай рассматриваются традиционной культурой как явления одного порядка, как составляющие общего благополучия семьи, рода; ср. в колядке:
Подводя итоги сказанному, можно отметить, что статус мужа и хозяина нескольких жен не только не противоречит стереотипам восприятия мужчины в традиционной культуре, но в известной степени выражает его суть.[33]
Приложение 3
Известный отечественный сексолог И. С. Кон считает, что наличие на Руси более сильной и централизованной государственной власти привело к отсутствию в российском обществе базы для плюрализма вообще и сексуальной терпимости в частности. Это, в свою очередь, привело к тому, что в России контраст официальной и антисексуальной культуры и культуры народной, отличавшейся положительной оценкой сексуального, был всегда более резким, чем на Западе. Н. Л. Пушкарева отмечает большую сексофобию русской культуры по сравнению с Западом, который, однако, отличался гораздо большим антифеминизмом. По ее мнению, в католической Европе «интимная жизнь мужчины в браке, так и вне его предполагала получение ненаказуемого сексуального удовлетворения; для женщин же действовала иная мерка, их самочувствие и желания не только не брались в расчет, но и считались чрезвычайно греховными и наказуемыми» (1). На Руси же греховными считались чувственные желания обоих полов, и хотя бы в этом вопросе мужчина не имел никаких привилегий.
Святые отцы церкви и их последователи на Руси создали исчерпывающие списки грехов, в которые может впасть человек и наказаний за грехи. Любые формы интимных контактов воспринимались как блуд. Не исключением был и секс между супругами. Любое начало интимной жизни рассматривалось как растление души и тела, понижение нравственного состояния человека. Приведем типичные примеры начала исповедного чина. «Как, чадо и братие, впервые растлил девство свое и чистоту телесную осквернил, с законною женою или с чужою» (2). «Како в первых растлил девство свое: блудом ли или с законною женою, ибо блуд бывает всякий?»(3). Интересно, что вопросы подобного рода всегда начинают исповедный чин, причем исповедник не просто спрашивал о грехе вообще, он требовал подробного рассказа о каждом из видов прегрешений, в которые включались практически все известные на сегодняшний день извращения и просто способы разнообразить сексуальную жизнь. Например, в требнике XV века в «Сказе как подобает исповедовать» около 95 процентов текста посвящено выпытыванию подробностей интимной жизни исповедующегося. Все же остальные грехи умещаются в одной достаточно лаконичной фразе: «А после этого всех спросить об убийстве, и о воровстве, и о захвате золота или кун» (4).
32
См.: Барjактаровиh М.Р. Сдучаjеви двоженства код Црногораца // Зборник етнографског Myзeja у Београду. Београд, 1953. С. 228–231
33
«Мужской сборник» № 1 http://www.mujskoe.lodya.ru