Страница 76 из 87
— Ваше Величество, скажите, а вам не знакома фамилия или имя Ландыш или Ландышфуки?
Король первым делом взглянул на шута, тот ответил непроницаемым взглядом, и Палтус не стал настаивать, в отличие от Ставраса чувствуя, что не имеет права.
— А в чем дело?
— Просто, мы очень давно ищем нашего сына и нам сказали, что у вас тут живет некто Ландышфуки, это тотемное имя нашего сына, — неожиданно заговорила Лидия. И печально улыбнулась. — Понимаете? Вы же тоже отец, — она посмотрела в сторону Веровека, который лишь тихо вздохнул и тоже глянул на Шельма.
— Ну, на самом деле, — протянул Палтус. — Это фамилия моего Придворного Шута, он масочник, как вы видите, но разве он похож на вашего сына?
Байрон поднялся и взглянул на Шельма, который все так же выглядел не самим собой. Тот пожал плечами. Младшая маска не может ослушаться старшей, даже если приказ так и не был произнесен.
— А что? Разве это запрещено? Я не представлялся никому из наших не своим именем, а для людей это всего лишь странная фамилия, ничего больше.
— Благодарю вас, Ваше Величество, — подав руку жене, у которой потускнели глаза, что заметили даже Веровек и Палтус, произнес Байрон Икуф. — Если вы не против, мы хотели бы немного освежиться с дороги и отдохнуть, а потом продолжить беседу.
— Через два дня мы планируем отпраздновать свадьбу моего сына, надеюсь, вы не откажите мне в своем присутствии, — неожиданно произнес король, встречаясь с масочником твердым взглядом.
У того округлились глаза. Кто сказал, что Доктор Чума не умеет удивляться?
— Вы приглашаете нас, масочников? Вы… доверяете?
— Ну, надо же с чего-то начинать. Раз уж вас даже мир принял, отчего и нам не попытаться принять.
— Это честь для нас, Ваше Величество, — произнес масочник и склонился в поклоне.
Его жена с какой-то застывшей улыбкой сделала реверанс, а потом неожиданно моргнула и улыбнулась так, что присутствующим показалось, будто лучик солнца мелькнул в окне.
Ей просто невозможно было не улыбнуться в ответ. А потом чета Икуф прошествовала к выходу из тронного зала, вот только выйти не успели, хоть дворцовая стража, несшая караул на всех официальных приемах в тронном зале, уже и двери перед ними распахнула.
— Помниться ты только что мне сам сказал, Александр Ландышфуки Икуф, взрослый и сознательный. Что же ты бежишь от прошлого, как неразумный щенок?
Голос лекаря был негромок, но услышали все.
Масочники медленно обернулись. Шельм застыл возле трона изваянием, но смотрел не на отца и на мать. А потом его рука, словно действуя отдельно от разума, поднялась и он, прикоснувшись к подбородку, медленно сдвинул чужую маску в сторону и стал самим собой. Голубоволосым, бирюзовоглазым, вот только остался все таким же застывшим.
Байрон горько усмехнулся.
— Ты думал, что я заставлю тебя бросить тех, кто тебе дорог по праву старшей маски? Как мало мы друг друга знаем, сын.
А Лидия шагнула к нему, но замерла, хотя в какой-то момент всем показалось, что сейчас кинется к сыну.
— А с чего вы взяли, что имеете на это право? — неожиданно спросил Ставрас у Доктора Чумы, вставая между ним и сыном.
— Я — Доктор Чума, он — Арлекин, я старше по маске, — пояснил масочник. — Но я бы не поступил так с собственным сыном.
— Не поступили бы, даже если бы могли, — согласился Ставрас и улыбнулся так, что проницательный Байрон был вынужден спросить.
— Кто вы для всех? И кто для моего сына?
— Интересная постановка вопросов, — одобрил лекарь, отец Шельма ему уже нравился. — Для всех я — Драконий Лекарь. А для вашего сына — его дракон.
— Что?
Ставрас хмыкнул и начал пятиться.
— Он же не собирается обращаться? — взволнованно вопросил у Шельма занервничавший Палтус, тот ответить не успел.
Через миг тронный зал, размером в приличное такое поле, неожиданно показался всем удручающе маленьким, потому что его почти полностью занял собой дракон и его морда с лукавым выражением желтых глаз оказалась прямо перед лицами масочников.
Он попытался в элегантном жесте подпереть голову лапой, но в этот момент гребень на его макушке задел потолок и оттуда посыпалась побелка и кусочки лепнины, дракон огорченно фыркнул, вынудив Байрона отступить, и снова стал человеком.
— Убедил?
— Но… это невозможно, — прошептал Доктор Чума потрясенно.
— Отчего же? Не затем ли вы затеяли переворот, что поняли, что мир принял вас и позволил родиться Вольто?
— Да, но драконы… и вы… и Александр…
Лекарь вздохнул, повернулся к шуту и протянул руку, тот отвел глаза, но молча спустился к нему и встал рядом.
— От кого вы узнали, что кого-то из приближенных короля зовут Ландышфуки?
— От одного из семейства Шлим.
— Не Гиацинта, ли?
— Нет, от его дяди по отцовской линии. Это важно?
— А что известно о самом Гиацинте?
— Что он пропал без вести, сбегая от преследователей. По крайней мере, это официальная версия.
— А в вашем заговоре против совета семейство Шлим принимало участие?
— Да, конечно. Они поддержали нас одними из первых и даже выдали одного из своих, правда, мы его не нашли. Его тотемное имя Лютикмилш.
— Не беспокойтесь, мы нашли, — вмешался король и, посмотрев на молча стоящую рядом с мужем Лилию, предложил: — Может, все же сядете, а я прикажу закусок принести?
— Да, мы… — начал Байрон, но Ставрас, повернувшись к королю и королевичу, отрицательно покачал головой.
— Не стоит. Мы уже заканчиваем. Сколько займет сам процесс назначения нового совета?
— Если Вольто объявится прямо сейчас, то максимум два дня. Один, чтобы ему как следует все обдумать, второй, чтобы пройти через все необходимые традициями церемонии.
— Прекрасно. Последний вопрос, и я очень быстро отвечаю на ваши, и вы идете отдыхать.
— Мы не устали, — неожиданно вмешалась Лидия, переведя взгляд с Шельма на Ставраса. — И я бы хотела поговорить с сыном без свидетелей.
— Разумеется.
Шельм попытался что-то сказать и даже уже начал отрицательно качать головой, но лекарь отрезал:
— И он обязательно уделит вам время. Столько, сколько понадобиться.
— С каких это пор ты решаешь все за меня? — глаза Шельма вспыхнули так, что даже его отец поразился ярости, зажегшейся в них.
— С тех пор, как ты начал вести себя как мальчишка, — бросил Ставрас.
— Я все могу решить сам.
— Нет уж. Решать будем вместе.
— Ты решаешь один!
— Я просто не оставляю тебе возможности пожалеть о собственном решении.
— Да? Ты снова не оставляешь мне выбора!
— Да, неужели? Ты просто можешь приказать им забыть, как когда-то заставил ящерок отрастить крылья, нет?
— Я не сделаю такого с родителями!
— Почему?
— Да, ты сам… сам понимаешь, что говоришь? Или у вас, драконов, так принято?!
— Считаешь, что твоя ложь была лучше этого?
— Я… — Шельм осекся и, кажется, до него только сейчас начало доходить, что именно он попытался сделать, отказав родителям в праве хотя бы просто узнать, что он жив. Он нервно сглотнул и встретился с глазами матери. В них застыли слезы. Голос дрогнул, стал сиплым, чужим, но он все равно выдавил из себя беспомощное, детское: — Простите…
— Шельм, ты это… — сзади подошел Веровек. — В саду поговорить можете. Мы скажем, чтобы вас никто не беспокоил.
Шут кивнул и, даже не обернувшись на него, протянул руку матери. Та приняла, и они оба вышли. Байрон остался.
— Думаю, пока они общаются, — проговорил лекарь. — Мне стоит обсудить с вами некоторые дела насущие, на прямую вашего сына не касающиеся. Разумеется, если вы все еще утверждаете, что не устали?
— Я хотел, чтобы отдохнула жена. Она давно не покидала поместье, и путешествие далось ей не легко. Я готов выслушать вас, но…
— Да?
— Вы сказали, что сможете быстро ответить на все мои вопросы.
— Неужели, рядовой Арлекин способен принять облик другой маски? Причем, заметьте, я понимаю, что он не личину накинул, а именно стал другой маской, однажды виденной им, и ведь вы это тоже понимаете, иначе не ошиблись бы.