Страница 74 из 87
— Ну, что? — взволнованно спросил шут, шагая к нему.
Ставрас посмотрел по сторонам, увидел, что всех остальных уже и след простыл, не иначе Веровек Мура с Гиней дворец увел показывать, ну и казначея с гвардейцем захватил. Поэтому лекарь резко дернул шута на себя и уткнулся ему в плечо, как делал лишь однажды, пребывая в ярости от покупки драконьего яйца бароном Бернсом.
— Ставрас? — обнимая его, тихо спросил Шельм.
— Я все решил, но он хочет, чтобы ты остался при дворе.
— В смысле?
— Сказал, что пока ты с нами и Веровеком прохлаждался, уже на стенку был готов лезть тут без тебя. Он и не думал, что ты так много делаешь, что без тебя будет так тяжко. Вот и требует, чтобы ты продолжал быть шутом.
— Да, мне не сложно, чего ты расстроился-то? — искренне не понял шут.
Лекарь распрямился и посмотрел ему в глаза с сожалением.
— Да, нет, просто я тоже уже привык, что ты все время рядом, а тут столько дел навалится, что у короля с этой его политикой, что у меня с Драконарием, мы с тобой и видеться толком не сможем.
— Глупости, — отрезал Шельм. — Он ведь не говорит, что я тут должен дневать и ночевать, буду ходить на работу как все нормальные люди. — Полюбовался, как просветлело лицо лекаря, но прежде, чем тот успел уточнить, спросил сам: — Так ради чего ты с ним наедине хотел остаться?
— Решал некоторые старые вопросы.
— Это какие?
— Зачем тебе знать?
— Хотя бы затем, что кто-то сказки рассказывал, что доверяет мне.
— Это были не сказки.
— Так не вынуждай меня сомневаться.
— Ну, хорошо. Я честно признался ему, что и есть Радужный Дракон, и сказал, что ты мой человек.
— И он просто так взял и поверил на слово?
— О том, что я Радужный, он, оказывается, знал. У них в семье из уст в уста, от старого короля новому передается полный вариант легенды о Радужном Драконе.
— Полный? Я хочу его услышать!
— Вот и я хочу. Палтус сказал, что даже манускрипт еще руки Августа у них хранится, обещал показать, — и в ответ на сомнение, появившееся в глазах Шельма, добавил: — И тебе тоже.
— А, как он вообще отнесся, ну, что я…
— Что ты масочник? Ручками потирает, говорит, что теперь будет знать, к кому обращаться, если посла какого приструнить придется.
— Да, нет, к тому, что запечатлен на тебя?
— Знаешь, он меня самого удивил. Но, когда про запечатление услышал, руку пожал и сказал, что рад, что я, наконец, нашел того, кто сможет удержать меня в этом мире. Знаешь, по-моему, они вот уже несколько поколений боятся, что я уйду и мне на смену придет другой Радужный, который не будет так благоволить их семейству.
— Но… ты же не уйдешь? — тихо спросил Шельм, и поднял на него свои взволнованные бирюзовые глаза.
Ставрас улыбнулся и поцеловал его.
— Куда я теперь без тебя.
Две недели пролетели удручающе быстро. Лекарь был прав, с таким темпом у них порой даже на элементарное "добрый вечер" просто не хватало сил. Ставрасу было проще, на его стороне была драконья выносливость, и при желании он мог не спать сутками. Шельму приходилось сложней. Он носился между дворцом, Драконарием и Драконьей Аптекой, под вечер приползая скорее мертвым, чем живым. Ставрас поил его укрепляющим отваром, кормил, укладывал спать, прижимая к себе и нашептывая на ухо что-то успокоительное, что мало походило на сказки, но именно под его шепот шут засыпал.
И просыпался на Вересковой Пустоши. Здесь время могло идти совсем иначе, поэтому хотя бы в этом мире у него получалось высыпаться, и утром он вставал, как огурчик, чтобы снова весь свой день посвятить заботам королевской семьи и драконам.
А еще они почти каждую ночь летали в другие миры. Шельм радовался, как ребенок, и Ставрасу самому доставляло удовольствие радовать его такой мелочью. В один из таких вот полетов, они и вынырнули четыре раза во снах четверых драконов и трех людей.
Называл малышей Шельм. Ставрас ведь ему обещал. Поэтому черный дракон Гини и бронзовый Мура были названы до неприличия лаконично, и Ставрас торжественно пообещал, что драконы Веровека станут последними, кому он позволил ему выбрать имена.
Так красный масочник и оборотень обзавелись Бимом и Бомом. Гиацинт шутку оценил. Мур не очень, но смирился. А вот Веровеку пришлось трудней, потому что его сапфировую и рубинового Шельм так и назвал, не особо напрягаясь, Руби (голубого дракона) и Сапфир (красного).
Лекарь быстро смекнул, что королевич готов придушить шута собственными руками даже во сне и поспешил унести Шельма из этого сновидения. Но после еще час не выпускал его с Вересковой Пустоши, проводя разъяснительную работу. Шельм лишь улыбался. Как улыбался в тот памятный день, хлестаемый по плечам и спине плетью. Ставрас долго ворчал, метался по лугу, бывшему когда-то одним из вересковых холмов, ходил из стороны в сторону в драконьем обличии, но все же смирился и успокоился. Что с шельмы взять, ведь так?
Шут на следующее утро был доволен до неприличия. Веровек, как поведал лекарю отправленный с поручением во дворец Гиня, пыхтел на него целый день. А маленькие дракончики были счастливы и даже уже сейчас пробовали говорить, ввергая своих "мамочек" в приступы неконтролируемого умиления. До слез счастья на суровых мужских глазах, конечно, не доходило, но не далеко оттого ушло.
Сегодня Шельм опять приполз в Драконью Аптеку в полувменяемом состоянии. Лекарю чуть ли не на руках его пришлось нести в их спальню, что располагалась на втором этаже, а вот стоило стащить с Шельма одежду и тоже забраться под одеяло, как тот неожиданно ожил. Подкатился под бок, обнял поперек груди и лизнул за ухом. Ставрас вздрогнул и довольно резко отстранил его от себя.
— Шельм?
— Мне кажется, что подходящего времени уже никогда не будет, поэтому давай сейчас, — зашептал тот ему на ухо и прихватил губами мочку.
Ставрас резко перевернулся и подмял его под себя, перехватывая руки и с силой прижимая к подушке. Приподнялся и заглянул в глаза. Но Шельм прикрыл их ресницами и каким-то змеиным движением вывернулся так, что умудрился закинуть ему на талию ноги, вжимаясь так, что у лекаря от неожиданности и остроты ощущений дыхание перехватило, и он был вынужден и сам зажмуриться, чтобы хоть немного прогнать накатившее внезапно наваждение.
— Шельм! — прикрикнул он на него, но тот лишь усмехнулся и попытался прижаться к его губам в поцелуе. Лекарь не дался, и губы скользнули по щеке.
— Но почему? — почти обиженно выдохнул шут. — Ты обещал!
— Обещал. Но с чувством, с толком, с расстановкой. А не вот так впопыхах, урывками. К тому же, мне хочется посвятить тебе как минимум целый деть, а сегодня это никак не получится.
— Так посвяти мне ночь!
— А завтра с утра у вас во дворце какие-то супер секретные послы, так?
— Ну, так, — был вынужден признаться Шельм и разжать ноги, скрещенные на его пояснице. — Я и сам толком ничего разузнать не смог, хотя и пытался. Но, знаешь, по-моему, твой Гиня что-то знает.
— С каких это пор он мой?
— Ну, он же на тебя работает, скажешь, нет?
— Скажу что, как и я, он работает на казну и короля. Сейчас вот самозабвенно строчит правила пользования резервами Драконария. У меня уже голова от его постоянных вопросов кругом идет.
— А у меня нет. Толковые, между прочим, правила.
— Я оценил, но уж больно их много.
— Так и должно быть, чтобы люди ценили. Вот и назначь его каким-нибудь блюстителем правил, ну или хранителем сего славного опуса.
— Я подумаю об этом, — отозвался Ставрас. И, скатившись с него, снова улегся на спину на свой половине кровати.
Шельм тяжко вздохнул, но подобрался к нему и устроил голову на плече.
— Но ведь завтра все с этими послами разрешится, — тихо прошептал он ему в шею, и потерся носом о скулу.
— Тогда мне стоит зайти к Палтусу.
— Зачем?
— Хочу вытребовать тебе выходной за вредность.
— Лучше сразу два.
— Лучше, — согласился Ставрас, улыбнулся своим мыслям и чмокнул его в макушку. — Спи. Завтра будет завтра.