Соратники Петра

Яков Вилимович довольно рано был посвящен в веселую петровскую компанию. 19 июля 1695 года Петр I адресует к князю Ф. Ю. Ромодановскому письмо шутливого содержания, ставя под ним следующую подпись: «Нижайшие услужники пресветлого вашего величества: Ивашка меншой Бутурлин, Яшка Брюс… Петрушка Алексеев… челом бьют». Яков Вилимович импонировал государю, конечно, не только умением поддержать веселую пирушку, но и своей образованностью и умением вести дела. Но и шумные празднества проходили с его участием. В 1706 году царь извещает А. Д. Меншикова из Киева: «Мы теперь в дому господина генерала Брюса про ваше здоровье подпиваем».[630] Выше мы уже говорили, что Петр I с успехом проделывал то же самое в московском доме Брюса в отсутствие самого генерала. О добром отношении к Якову Вилимовичу Брюсу Петра I свидетельствуют и иностранцы, находившиеся при русском дворе. Ч. Витворт в донесении к статс-секретарю Бойлю сообщает о каком-то деле, ходатаем по которому он избрал генерала Брюса в надежде, «что его помощь будет нам очень полезна, так как он очень хорош и с царем и с князем Меншиковым». Государь ценил Якова Вилимовича как хорошего собеседника и часто вызывал досаду придворных, проводя в его обществе больше времени, чем следовало бы по его чину. Причем Петр сам искал общения с Брюсом, а не просто проводил с ним время лишь потому, что тот был поблизости. Так, 28 июня 1707 года государь делает приписку к письму князя А. Д. Меншикова, адресованного Брюсу во время уже известного нам путешествия его с Марфой Андреевной. Царь пишет: «Просим вас и з женою немедленно сюды и, приехаф пожить здесь» (то есть в Люблине).[631]

Итак, мы видим, что Петр ценил Брюса за его умение общаться, поддерживать беседу, что вытекало из разносторонних познаний Якова Вилимовича. Царь нередко бывал в доме Брюса не только по поводу шумных празднеств, но и просто для общения. Вместе с тем следует отметить, что отношения Петра с Брюсом не были такими панибратскими, как с Меншиковым. Это связано с тем, что Яков Брюс по природе своей ни перед кем не заискивал, знал себе цену, привык надеяться только на себя. Его европейская образованность выгодно отличала его от большинства придворных. Вокруг него существовала некая аура независимости, которая ощущалась даже государем.

Милостивое отношение к Брюсу самодержца обеспечивало нашему герою симпатии со стороны многих придворных. Одним из наиболее влиятельных людей при дворе был А. Д. Меншиков. Нам будет небезынтересно посмотреть на взаимоотношения Брюса и светлейшего князя. Разумеется, Александр Данилович и Яков Вилимович не могли найти общего языка в области научных изысканий. Брюс и Меншиков сходились на более приземленных темах.

В июле 1705 года, когда армия собралась в Вильно, командиры развлекали себя на досуге взаимными визитами, дабы отвлечься от армейской повседневности. Собирал знакомых за своим столом и А. Д. Меншиков. О том, что в числе приглашавшихся им офицеров был и Я. В. Брюс, свидетельствует записка на его имя: «Господин генерал-маеор Брюс. Паки прошу, дабы ваша милость не изволил запамятовать ко мне быть кушать».

Постепенно отношения между ними переросли почти в приятельские, чему сопутствовала однообразная походная жизнь, придающая обычному общению между людьми большую ценность. Яков Вилимович умел ладить со всеми, тем более с общительным Меншиковым. Находясь на некотором расстоянии друг от друга в действующей армии, они развлекали один другого мелкими безделицами. В июле 1706 года Меншиков отправляет Брюсу веселое письмо, в котором мы находим следующие строки: «Зело я удивляюсь, что ваша милость пороху к нам отпустил столько, сколько к стрельбе против неприятеля надлежит. Или не может господин генерал разсудить, что иногда и мы не на сухе лежим, и в то время, чем про ваше здравие стрелят, о чем прошу благаго разсуждения». Брюс в тон Александру Даниловичу выражает сожаление, что «пороха послал, которым от неприятеля поборонитца возможно, а для лутчаго союсу с Ивашкою Хмельницким ничего… А ныне, по получении своего „пороха“ для лутчаго возбуждения с Бахусом дружбы, послал я к вашему сиятельству 3 бочки пороха, в которых содержитца по 80 выстрелов на всякую пушку, которыя посланы вашему сиятельству…».[632]

Яков Вилимович общался не только с самим Меншиковым, но и состоял в самых дружеских отношениях с его супругой Дарьей Михайловной. Свидетельством тому является тайная переписка между Брюсом и Дарьей Михайловной, ничуть не умалявшая их чести, а, напротив, подтверждающая нам добродетельность этой женщины. Яков Вилимович был посвящен в сердечные переживания супруги Меншикова. В июле 1708 года армия находилась в районе Шклова. Дарья Михайловна очень желала приехать к армии и увидеться с мужем. Но близость неприятеля и бездорожье заставили князя отказать супруге в приезде. Дарья Михайловна доверила свои подозрения относительно охлаждения к себе князя Брюсу. Генерал поспешил уведомить «сиятельнейшую княгиню», что «по желанию вашему, его светлости, вашему любезному сожителю, к себе вас взять невозможно, понеже онаго истинно, истинно учинить опасно», поскольку неприятель находится в 2,5 милях отсюда, а кругом грязь и бездорожье такие, что трудно даже верхом проехать. По поводу мучивших Дарью Михайловну сомнений Брюс пишет: «Я могу вашу светлость обнадежить, что не от какого ослабления его любви к вам он вас к себе не хочет, но токмо от желания и опасения, дабы вас в какой страх не привести, которое я многожды приметил в воздыхании, когда про ваше здравие кушает, и сие нередко случается». Желая угодить чете Меншиковых, Брюс посвящает Дарью Михайловну в свой тайный романтический план встречи супругов. Он советует ей прибыть к Петрову дню в Шклов. Сам он под любыми предлогами берется уговорить Александра Даниловича прибыть в этот же день в Шклов.

Несколько иные отношения установились у Брюса с кабинет-секретарем Алексеем Васильевичем Макаровым. Макаров хотя и был влиятельным человеком, однако уступал в этом отношении Меншикову. С Брюсом они стояли почти на одной ступени не столько в государственной иерархии, сколько в отношении к ним государя. Такое равенство позволяло Брюсу не страдать комплексом зависимости от власти, что, возможно, тяготило его в общении с Меншиковым. И хотя в письмах к Макарову Яков Вилимович непременно придерживается обращения «Государь мой, Алексей Васильевич!», эти письма выглядят достаточно доверительными, в них не чувствуется напряженности, сопутствующей письмам к Меншикову, несмотря на шутливый тон некоторых из них.

К сожалению, имеющиеся в нашем распоряжении письма в основном связаны с делами Кабинета. И лишь некоторые отступления касаются личных отношений этих людей. Так, в 1710 году Алексей Васильевич просит пристроить своего брата Ивана на одно из хороших мест в ведомстве Брюса. Яков Вилимович готов услужить кабинет-секретарю, правда, соблюдая все тот же принцип ненанесения ущерба другим своим подчиненным. Он извещает Макарова 25 февраля 1710 года: «А на Петрово Повытье Валяева я бы рад приказать ему о том, токмо оное давно до письма вашего отдано подъячему Севергину, чего мне вновь переделать невозможно». За невозможностью устроить брата кабинет-секретаря на желаемую должность Яков Вилимович готов определить его в приказ артиллерии. Другого протеже Макарова, сына некоего «господина Курбатова», Брюс решил сделать инженером, «понеже он тому обучен немного». Для продолжения учения Брюс отправил юношу к полковнику Касону. Извещая об этом кабинет-секретаря, он также пишет, что по желанию Макарова может отдать ученика в артиллерию «и прикажу оным его учить».[633] Вероятно, Макаров желал, чтобы Брюс посодействовал его подопечному в выборе специальности в соответствии со склонностями, полностью полагаясь на Якова Вилимовича. Тот, пристраивая присылаемых от Макарова юнцов, критически оценивал их, невзирая на высокого покровителя. Один неприятный инцидент произошел с присланным от Макарова в Берг-коллегию «матросским сыном Иваном Сазоновым». Происшедшее настолько покоробило Брюса, что он, желая продемонстрировать свое неудовольствие, сменил форму обращения к Макарову «Государь мой, Алексей Васильевич» на официальное «Благородный господин, кабинет-секретарь!». Что же вывело Брюса из равновесия? Иван Сазонов был им в свое время определен «в науку к шпалерным мастерам французам». Однако, беря на вооружение их знания, он прихватил еще и их имущество, «а имянно у того мастера, у которого он в науке был, разломал баулу, покрал денги». Будучи примерно наказан, он продолжал обучение. Но не был прилежен и больше предавался развлечениям. Чаша терпения Брюса была переполнена после того, как Сазонов «еще учинил противность, испортил картину», за что был отправлен к Макарову с просьбой «принять и определить, куда благоволите». Столь сухое письмо должно было продемонстрировать Макарову, что «должный слуга Яков Брюс» имеет предел своей готовности посодействовать кабинет-секретарю. Тому впредь следовало рекомендовать только надежных людей.

630

ПБ. Т.I. С. 32; Т. IV. СПб., 1900. С. 318.

631

Сб. РИО. Т. 50. СПб., 1886. С. 251; ПБ. Т. IV. С. 344.

632

Хмыров М. Д. Главные начальники русской артиллерии… // Артиллерийский журнал. 1866. № 2. С. 107, 115, 116.

633

РГАДА, Госархив, Разряд IX, 2-е отд., кн. 11, л. 80, 81; кн. 26, л. 157; кн. 45, л. 109; кн. 5, л. 5.