Вольный стрелок

– Принесу.

Анчар посигналил.

– Кстати, дружок, ты как вывернулась из-за неудавшегося убийства Серого?

Светка дернула плечом, мол, вспомнил:

– Или я не женщина, как твоя Женька говорит.

– Спасибо, Светочка. Ты поосторожнее там. Видишь, как иной раз получается…

– Знаем, на что идем. – Она надела ласты, подняла с песка маску.

– Ты акваланг-то где прячешь?

– А вот, у причала, чтоб долго не искать. Иной раз, – поддразнила, – ведь как получается – и в черной воде его надевать приходится. Ну, ладно, пошла я. Удачи вам, ребята.

– 

Мы чуть не проскочили поворот на Медвежье. Хорошо, я в тот момент оглянулся и разглядел заваленный набок указатель.

Проехали еще верст с двадцать до едва заметной развилки: вправо настоящая дорога, влево – старая.

Анчар свернул, и какое-то время мы еще смогли пробираться меж камней и трещин. Встали: дальше уже не дорога.

– Разверни сразу, – сказал я Анчару. – Мало ли как обернется.

Он заглушил двигатель, положил ключи под сиденье. Тоже верно.

Дорога – или как ее назвать? – тропа архара, да? – сначала шла чуть заметно вверх, потом изогнулась, немного спустилась и опять полезла вверх, круто – так, что мы уже шли согнувшись, цепляясь за камни. Еще и еще круче, больше уж некуда, чуть не отвесно вверх – и кончилась. Обрывом, откуда заметно тянуло холодом. Хотя здесь, наверху, камни были еще теплые. Это мы чувствовали животами, когда ползли к обрезу обрыва.

Осторожно высунули головы; открылся прекрасный вид сверху на бандитское гнездо, просто-таки подетальный план.

Тут были всякие строения: в западном и восточном стиле, в национальном и интернациональном, дикие и симпатичные, но они не интересовали нас. Нам был нужен «Фрегат», присевший враскоряку на скале.

Прямо под нами, чуть левее. Метрах в двадцати по прямой. Спуститься можно было (по канату, естественно) прямо на его крышу. Оттуда – на балкон, с балкона на первый этаж, передушить охрану, освободить Женьку, получить ее горячий благодарный поцелуй, а дальше что?

Вверх не подняться. Положим, прорвемся без потерь через ближайший пост, а второй нас встретит боем, к нему уже готовый, потому что без шума мы первый не

возьмем.

Да, кроме того, вилла с трех сторон огорожена высоким сетчатым забором – такой и с разбегу не возьмешь. А с четвертой, я уже говорил – отвесная скала высотой с семиэтажный дом, нависающая козырьком. Да в воротах охранник.

– Что думаешь? – нетерпеливо ткнул меня в бок Анчар.

Хорошо, что в бок, а не в спину – уже лежал бы я на крыше «Фрегата». Беспомощный и одинокий.

– Спустим веревку, да? – продолжал он. – Ты сначала Женьку привяжешь. Анчар ее как рыбку наверх выдернет… Золотую.

– А потом тебя. И поедем домой вино пить. Что думаешь?

А что тут думать-то, сказал прапорщик и срубил дерево.

Я еще раз изучил диспозицию или дислокацию (не знаю точно), постарался все что нужно запомнить – ведь действовать придется в темноте, что там редкие фонари на виллах?

Пожалуй, Анчар прав. Другого мы не придумаем. Правда, как и во всяком плане, слабых мест достаточно.

Смогу ли спуститься по веревке, по силам ли Анчару вытянуть нас на такую высоту, что, если нас заметят? – и масса других вопросов. Все их надо обдумать, стало быть, и решить.

А времени нам отпущено не так уж много…

– Согласен? – спросил Анчар на обратной дороге.

– Ну что с тобой делать? Придется тебе доверить наши жизни. Ты только не урони нас.

– Женечку не уроню, знаю. Как можно ее уронить, да? – Он замолчал.

– А меня?

– Ну, если только один раз. Невысоко.

И на том спасибо.

Темнело. Иногда, когда дорогу зажимали с обеих сторон скалы, становилось совсем между ними темно, Анчар даже включал фары.

– Я думаю, так надо сделать – к веревке железную палку привязать, как в цирке…

Это уж точно.

– …А на краю скалы мой кепок под веревку подложить.

– Нет, – сказал я. – Лучше мокрую подушку от дивана.

– Да, – сказал Анчар, – так лучше, да. Намыленной водой намочим.

И по дороге до виллы мы, практически, решили все вопросы. И еще я сказал Анчару, что ему делать, если поднимется тревога.

– Правильно, так, – согласился он. – Тебя в подвале искать не станут. Ты сядь в бочку и поспи до утра. Я один раз спал в бочке от вина, очень крепко.

Ладно, посплю.

После завтрака (без капли вина) мы забрались в кладовку, перерыли ее и отобрали все, что нам надо: бухту хорошей веревки, даже каната, я бы сказал, длинный стальной шток от якоря и плотно набитый кранец, обшитый парусиной (вместо подушки), брезентовые рукавицы.

Один конец веревки мы расплели надвое и привязали шток – получилась трапеция.

– Надо попробовать, – сказал Анчар.

Мы пошли на берег, забрались на подходящий уступ. Метров шесть всего высотой. Я глянул вниз и зашатался.

– Ничего, – успокоил Анчар, перекидывая веревку через плечо, – только первый раз страшно. Потом привыкнешь.

Он спустил немного трапецию, надел рукавицы, твердо уперся расставленными ногами, откинулся назад.

Я повернулся спиной к обрыву, лег животом на его край, нащупал ногами шток, вцепился в веревку.

Анчар начал медленно травить ее, перекинутую через шею. Меня стало раскачивать, шток стремился вырваться из-под ног.

– Лучше сядь, – тяжело дыша, прерывисто посоветовал Анчар.

Легко сказать. Но я ухитрился – действительно, так получалось устойчивей, и я мог держаться не за одну веревку, а за две.

– Как ты? – крикнул я Анчару, благополучно завершив спуск.

– Так хорошо. Но шее больно. Надо кепок подложить, да! – И он втянул наверх трапецию.

Я пошел вдоль берега, Анчар уже ждал меня, и мы пошли к дому. Кожа на его могучей шее была стерта до крови.

Нужно что-то придумать, какой-то хомут изобрести. А то ведь и без головы останется.

Но Анчар думал не о себе, не о своей шее.

– Что хочу сказать? – Он остановился. – Ты мужчина, она – женщина, ей будет плохо на этой железке, так, да?

Вообще-то, конечно. Двадцать метров на ней сидеть.

– Нужно сиденье сделать.

– Давай уж тогда лифт построим. Время есть.

– Пойдем покажу, что придумал.

Придумал здорово, признаться. В сарае, где было свалено разное барахло, он разыскал кресло рулевого, снятое Мещерским с яхты. Мало того, что оно было маленькое, легкое и прочное – так еще и со спинкой, и подлокотниками!

Больше того, Анчар разыскал еще и старый страховочный пояс яхтенного рулевого, с хорошей пряжкой, которая защелкивалась и отпиралась одним движением руки. Можно было бы вполне использовать этот пояс вместо кресла, но у Анчара были другие на него виды. Он заложил его за спинку, пропустил под подлокотниками и успокоился:

– Так хорошо. Женечке удобно будет.

Я думаю… Ей даже понравится. Еще раз попросит.

Перед отправлением я спустился в колодец и спрятал там кассету, завернутую в пакет. Пожалел, конечно, что поленился подобрать возле причала вынесенную морем банку из-под чая, за которую так переживал Анчар. И в которую Мещерский уложил кассету перед ее навечным, как он полагал, захоронением в братском крабовом могильнике. И которую выкинула за ненадобностью Светка. А может, и по другой причине выкинула – в кармашек купальника не влезала…

Приехали много заранее.

По дороге убрали ломиком несколько больших камней, так что смогли проехать вперед еще метров на триста. Может, и немного, но, когда погоня пойдет, каждый метр малым не покажется.

Стали устраиваться на месте. Анчар расстелил бурку – ждать нам придется долго, уложил под рукой карабин, патроны россыпью, гранаты и табак с трубкой. Отдельно лежала монтировка с веревочной петлей.

Начали вести наблюдение, по очереди.

Все эти сутки, с того страшного часа, я старался думать только о том, как добыть Женьку, а вовсе не о том, что с ней могли сделать. Сейчас мне это уже не удавалось.