Вольный стрелок

Женька видела, как на этот остров – камень на камне и больше ничего – высадили Мещерских, и слышала, как издевательски провизжала прощальная сирена уходящего катера.

Выждав немного, она взобралась на яхту. Женька даже не пыталась заделать пробоины – до них было трудно добраться, пришлось бы снимать слани кокпита, а в яхте уже было по колено воды.

Женька поступила мудрее: она спустилась в каюту, отыскала два спасательных жилета и баллон с «пепси». Первый жилет она надела, предварительно вынув из одного его кармана пенопластовую вставку и сунув туда подобранный в кокпите пистолет Мещерского; другой жилет вместе с бутылкой закатала в шерстяное одеяло.

И покинула яхту. Поплыла к острову, толкая перед собой неуклюжий плотик. На полпути она оглянулась – яхта, немного задрав нос, быстро погружалась в море.

На берегу Женьку радостно встретили почти голые аборигены. Правда, еще подплывая, Женька заметила какую-то странность в Мещерском – он застенчиво прикрывал руками интимное место (плавки с него, что ли, сняли, подумала Женька), – но все разъяснилось, когда он, помогая ей взобраться на берег, протянул скованные руки.

Да, эти веселые ребята еще и находчивые. Берег-то был недалеко – километра два всего, да проплыви-ка их без рук, и Виту он одну не отпустит. Просчитано все, стало быть.

Женьку, однако, не просчитали, А у нее ведь не только волосы золотые, но и голова тоже. И сердце.

И повела она себя, как Буратино в трудную минуту среди беспомощных, избалованных друзей. Раскатала одеяло и разложила его на теплом камне для просушки, вытащила из жилета и протерла своей косыночкой пистолет Мещерского. Отыскала узкую расщелину меж камней, укрытую от ветра, устланную высохшими водорослями, заброшенными сюда давним штормом (здесь будете жить, постелите одеяло, под голову – жилеты, воду экономьте). Если бы еще нашлась у них шпилька или заколка, она, конечно, сняла бы с Мещерского кандалы. Но нет – так нет, не трагедия, былые люди их годами носили…

Вроде все. Женька еще раз окинула взором временное пристанище Мещерских, подмигнула им, чтобы не унывали, и зашагала по узкой полосе гальки на другой конец островка – на тот его край, что был поближе к материковому берегу.

Шла по негладким камням как по подиуму – стройная до темноты в глазах, длинноногая, нос кверху.

– А ты куда? – в один тревожный голос встрепенулись Мещерские ей вслед.

– За Серым, – небрежно бросила Женька через плечо, словно Серый пьянствовал в соседней комнате.

– Как?

– Сначала вплавь, а потом машиной, тут по берегу шоссе идет. Разве кто не посадит Женьку рядом? Вот ты, Шурик, отказал бы мне?

– Посадил бы, – сознался Мещерский с улыбкой – Женька, точно, все проблемы снимала. – На колени – особенно.

– Все, пока. – Женька собрала волосы в хвост, стянула его косынкой, чтобы не мешали в воде, помахала ручкой и бросилась в море.

– Косметичку мою захвати, – крикнула ей вслед Вита.

Еще бы! А то Женька не сообразила бы. Что это за жизнь на необитаемом острове без воды, пищи и косметички? Плохая жизнь, скучная…

…На терраске затопали две ноги, послышалось деликатное покашливание. Святой отец явился, по вызову.

Я вышел к нему, оставив Женьку наедине с компьютером.

– Кофе выпьешь? – спросил я.

– Отчего ж и не выпить, – согласился Монах, – когда дело сделано. И не худо.

Мы прошли в гостиную.

– Да вот и не сделано еще, – уточнил я, подготавливая его к следующему шагу, – и конца ему не видать, стало быть. Мне так уж и самому надоело в нем путаться.

Монаха, похоже, не больно-то волновали мои проблемы – он с интересом оглядывал интерьер, с удовольствием уселся в кресло, поставив винтовку между ног.

– Пистолет ты бы мне вернул, а?

– Под расписку, что ли, брал? – Я прикинул вариант (тем более что у меня два ствола все-таки есть). – Верну. Ты его спрячь в то же место, что раньше. Это понятно, да?

– Это понятно, – сообразил Монах. – Хочешь на Боксера выйти? Только ведь не полезет он в монастырь, не тот человек. Он тебе преимуществ не даст.

Я почесал нос:

– Не даст. Потому что все преимущества сейчас у меня. Я теперь карты сдавать буду. И передернуть не постесняюсь. – Подумал еще раз (иногда не помешает). – Ты спустя какое-то время, я скажу, сообщишь ему, что Серый опять жив, но белый флаг выкинул, переговоров просит. Предложение имеет, стало быть. Обоюдовыгодное.

– Ну это потом. А сейчас как мне выкручиваться? Ты обещал меня выручить если что, – бестактно напомнил Монах.

– А сейчас дашь тревожное сообщение – мол, повязали менты твоих людей. Скажешь, спустился на виллу и кое-какие разговоры уловил. Понял, что Мещерским милиция заинтересовалась, и не на тот ли же самый предмет, вот в чем дело. Людей взяли случайно – то ли неучтенная сигнализация сработала, то ли с обыском приезжали, ты в этом не разобрался. Но, похоже, на даче тоже немного пошарили. Что искали – не нашли. Вообще – туману побольше. В твоих же интересах.

– А катер? Там наверняка шум слышали.

– Вот и хорошо. В твою опять же пользу. И Мещерского они взяли…

Однако! Я тут хорошо сыграть могу.

Я взглянул на часы – до света еще часа четыре есть. А под покровом южной ночи многое можно совершить. В частности, тайное изъятие Мещерского с места пленения. Только куда я его дену? В чулане запру? Вместе с Витой. Он, наверное, этот вариант не отринул бы.

– Все. – Я протянул Монаху ключи от джипа. – Выгони машину за ворота и жди меня. Быстро.

Я пошел в кабинет и на пороге столкнулся с Женькой. В руках – распечатанные листы, на лице – смешались два чувства: гордости за победу над компьютером и некоторого изумления по поводу результата, который он ей выдал.

– Вот, Серый, что он там прятал, – она протянула мне листки.

Я глянул на первые строки – уставился на Женьку. Она развела руками:

– Это все. Остальное – в том же роде.

Я вернулся в гостиную, сел в кресло. В руках у меня была монография (или статья, какая уж тут разница?), автор – Александр Мещерский. Заголовок: «Сравнительный анализ художественного осмысления причин, хода и итогов войны двенадцатого года в трудах Льва Толстого и Виктора Гюго».

Вот это да! Какой уж тут конверт…

Мне стало его по-настоящему жалко. Спохватился…

Впрочем, сейчас это все мирмульки.

– Женя, быстренько собери вещи для Виты, сама знаешь, что нужно женщине для, положим, трехсуточной командировки.

– Косметичка.

– И юбка, наверное.

– Ну, – Женька повела плечом, – смотря какая цель командировки. – И послушно пошла в Витину комнату.

Я отыскал в чулане побольше чемодан, бросил в него первый попавшийся костюмчик Мещерского (надеюсь, не фрак в спешке), белье, рубашки, несессер, что-то еще, подвернувшееся под руку.

– Женя! – крикнул я. – Собрала вещи?

Молчание.

Я вошел в Витину комнату и остолбенел на пороге. Сперва монография, теперь еще и это…

Комната вроде как опустела, по стенам – распахнутые дверцы шкафов и выдвинутые ящики, на кровати же – гора отобранных и сложенных Женькой «нужных» вещей. К которым она, сосредоточенно нахмурив брови, добавляла все новые и новые и шевелила губами при этом – вес, что ли, подсчитывала.

– Женечка, золото мое, – робко возразил я. – Ведь на три дня. Всего-то.

– Кто знает, что может потребоваться женщине даже в три часа. – И флегматично положила на верх огромной кучи стопку еще каких-то тряпочек.

– А зонтик зачем?

– Вдруг дождь…

Действительно, вдруг дождь…

– А другой зонтик? – это уже шепотом – голос сел.

– Вдруг солнце…

Действительно, вдруг солнце…

Ну и ночка выдалась.

Я отодвинул Женьку, распахнул чемодан, швырнул в него косметичку, две-три юбки, столько же кофточек, какую-то обувь.

Женька хмыкнула – в чемодане оставалось еще место – и положила в него самого большого краба и зонтик: вдруг солнце… Потянулась еще за чем-то, но я успел захлопнуть крышку и стянуть чемодан ремнями.