Страница 15 из 35
Через некоторое время я спросил Яну:
– А что такое кровный друг?
– Узнаешь в свое время, - пробормотала она и уснула.
ХМУРОЕ УТРО
Меня разбудил не солнечный свет в иллюминаторе, а тихий стук в дверь. Даже не стук - кто-то тихонько скребся снаружи. Неужели Борисыч выбрался без догляда?
Я поднял голову.
– Это я, Серый. - Тихий шепот Семеныча. - Выгляни.
Семеныч сидел в кокпите с сигаретой в руке. Вид у него был измученный.
– Ты как? - спросил он меня.
– Нормально, - соврал я. - Как огурчик. Только что из банки с рассолом.
– Посиди тогда, а? А я посплю часик-другой.
– Так ты не ложился?
– А ты думал? Не нравятся мне эти аборигены.
– Что так? - Я присел рядом с ним на кормовую банку, еще холодную с ночи. Взял протянутую Семенычем сигарету.
– Что-то замышляется, Серый.
– С чего ты взял?
Семеныч не ответил. Помолчал, глядя на остров, который был прекрасен среди синего моря в солнечном свете.
Аборигены еще еле шевелились, малым числом.
– И замышляется не здесь. Вернее - уже замыслилось. А здесь этот замысел воплощается.
– Семеныч, я с похмелья, спал всего два часа - нельзя ли попроще? Самогон этот окаянный…
– Я сам еще толком ни в чем не разобрался. Так, кое-что сопоставляю. Не случайно мы здесь оказались, кажется.
Я не был склонен разделять его опасения, хотя и меня тревожило что-то неясное.
– А что с нас взять, Семеныч? Кому мы нужны? Кому мы здесь дорогу перешли?
– Ну, здесь еще не успели… А вот там, - он махнул в сторону другого полушария, - там мы с тобой многим мозоли оттоптали. Там у нас врагов поболе, чем друзей.
– Ну не здесь же их опасаться.
– Как знать, Серый… Я пойду посплю. Посиди тут, ладно? - Семеныч поднялся, и по его движениям я понял, как он устал. - Сколько патронов у тебя?
– Семнадцать.
Семеныч кивнул:
– Я так и думал. Береги патроны, Серый. - Он скрылся в рубке.
Ох, недаром мне все это не нравилось с того самого весеннего вечера. Ах, Семеныч!
А он будто услышал, высунул голову:
– Я завтра хочу на острове пошарить. Прикроешь меня.
Я закурил еще одну сигарету и подумал, что на нашей яхте всего два умных человека: Семеныч и Янка. И один дурак. А вот кто - не трудно догадаться…
За завтраком, который по времени больше на обед походил, Понизовский положил на стол несколько скрепленных листочков.
– Тут я словарик накидал, - пояснил он. - Самая необходимая лексика. Нужно выучить. И вперемешку с английским вполне можно с ними объясняться.
Трудненько Серому придется. Моя английская лексика многообразием не хвалилась. «Фейсом об тэйбл!» - мне этой фразы как-то хватало. И на службе, и в быту. Вполне обходился.
– Там попадаются некоторые галлицизмы. И славянизмы порой - наши морячки тоже здесь бывали, лексический след оставили.
Словарик был написан аккуратно, разборчиво, но вразброс, не по алфавиту. Привожу его здесь не полностью, но в объеме, вполне достаточном, чтобы можно было ориентироваться читателю.
Эауэ! - возглас сожаления, горечи, обиды.
Ауэ! - возглас с очень широким диапазоном, выражающий восторг, обиду, крайнее удивление. От «Ура!» до «Увы!» Иногда используется в качестве: «Ох, уж эти!…» Пример использования: «Ауэ, Яна!»
Э! - досада, недовольство. Иногда - восторг, примерно как наше восклицание: «О!» Применяется с именем. «Э, Яна, э!»
Маамаа - сумасшедший, дурак.
Эа роа - очень согласен.
Ваине - жена, женщина.
Танэ - муж, мужчина. Примечание: как мужчин, так и мужей может быть много.
Тавана - вождь.
Тавана ваине - жена вождя.
Феефее - слоновая болезнь.
Араоуэ - скоро.
Уа мауру-уру вау! - всем спасибо!
Доэ-доэ - орех, ореховое дерево.
Парео - юбочка из полосок коры или пальмовых листьев.
«Парео не мешает» - приглашение к эротической игре.
Ити оре - крысенок.
Некоторые выражения, употребляемые чаще других:
Через большую минуту - через час.
Да услышит тебя Эатуа! Брат мой! (употребляется с именем).
Таматеа - «Луна, на закате освещающая рыб».
Эротооереоре - «Ночь, когда рыбы поднимаются из глубины».
Девятая ночь одиннадцатой Луны - католическое Рождество.
Сын шлюхи, крысиное семя - злые ругательства.
Гладко написано, подумалось мне. Как это ему с такого похмелья удалось? Железный танэ! Янка взяла у меня листочки, пошелестела.
– Ауэ, танэ! А что у тебя под чертой?
– Это запоминать не обязательно. Здесь собраны наиболее употребительные выражения для объяснений в любви. Но они для нашего уха слишком откровенны.
Сказанул тоже! Мы, конечно, люди не местные, но и в своей стране не такое уже слыхали. Да прямо с экрана. А то и с эстрады, вживую.
– Это на тот случай, если у кого-нибудь из вас завяжутся какие-нибудь близкие отношения с кем-нибудь из аборигенов. Самое скромное обозначение предстоящих сексуальных действий - «увлечь под пальмы». Это может пригодиться. Вас, Яков Ильич, это прежде других касается.
И точно! На планшире появились две ладошки, а затем возникла и смеющаяся мордашка, вся облепленная мокрыми волосами.
– Наяда приперлась, - заметила вполголоса Яна.
– Ауэ! - воскликнула наяда. И еще что-то пролопотала. С легкой картавинкой, которая показалась мне не очень естественной.
– Что она говорит? - спросил Нильс.
– Она спрашивает: как поживает взрослый мужчина? Это про вас, Яков Ильич.
– Тактичная какая, - проворчала Яна. - Нет, чтобы сказать: где здесь мой старый хрен? Серый, чего она к нему прицепилась?
– Это болезнь такая, - пояснил Семеныч. - Геронтофилия называется. - И он втянул влюбленную русалку на борт.
Та, безмерно довольная, уселась рядом с Нильсом, до бледности смущенным, и положила голову ему на плечо. С ее бронзового тела стекала на слани вода, даже лужица образовалась. Будто описалась от счастья.
Девочка ткнула себя в голую грудь и гордо сказала:
– Марутеа.
– Так ее зовут, - пояснил Понизовский.
– И чего ты, Маруся, приперлась? - с дружелюбной улыбкой спросила Яна, протягивая ей стакан колы. - С утра пораньше?
Ну, тут Янка явно загнула. Время уже далеко за полдень ушло.
Марутеа взяла стакан обеими руками и поднесла его Нильсу. Тот замотал головой.
– Ты ему лучше стопку поднеси, - серьезно посоветовала Яна. - Он в такую рань воду не пьет.
– Как тебя зовут? - спросила девушка по-английски. Это даже я понял. И повторила, запоминая: - Джейкоб? Джек?
Ну, пошел обмен информацией. На уровне «Туй - Маклай». Однако я ошибся. Маруська на этом не остановилась.
– Ай лав ту Джек вери-вери мач. Понял? Нильс, конечно, понял. Но не поверил. Девушка что-то еще пролепетала.
– Что она говорит? - спросил Нильс.
– Она приглашает вас на берег, под пальмы.
– Зачем? - испугался Нильс.
– Она вам там объяснит, - усмехнулся Понизовский. - Вы поймете.
– Тубо! То есть… табу! - застучал себя в грудь Нильс. Чем безмерно удивил девицу.
Девицу ли?
– Объясните ей, - взмолился Нильс, - что у нас девочки не отдаются старикам. Это табу!
– Так ли уж? - откровенно рассмеялся Понизовский. - У нас и наоборот бывает.
Девица выпила воду и потянула Нильса за борт.
– Серый, держи его! - крикнула Яна. - А то она его утопит, в омуте страсти. - Она сердито повернулась к Понизовскому: - А ты чего сидишь? Объяснись с ней.
– Боюсь, она меня не поймет. - Понизовский покачал головой.
Марутеа вскочила на банку, произнесла какую-то фразу и прыгнула за борт.
– Топиться пошла? - мрачно спросила Яна, смахивая с лица соленые брызги.
– Нет, она передала нам приглашение на ужин. В свою хижину. Это очень серьезно.
– Я не пойду, - сказал Нильс.
– Ужин, многоуважаемый Джек, дается в вашу честь. Не принять приглашение, значит, вполне возможно, подвергнуть нас реальной опасности.