Страница 11 из 29
Но если честно, то Прохора это не беспокоило. Он, похоже, с облегчением ощутил отсутствие супруги, тем более что у них уже намечались нелады на политической почве, а Прохор своих убеждений менять не собирался. И к тому же постоянно нуждался во внутреннем одиночестве, необходимом для творчества.
– Что-нибудь пишешь?
Прохор засмеялся легко, свободно, как человек, наконец-то правильно решивший долго мучившую его задачу. Как брошенный в разгар страсти любовник, внезапно прозревший и увидевший, что предмет его страданий - крив, горбат, соплив, гугнив и косноязычен.
– А что сейчас писать-то? Нынешний издатель, да за ним и читатель, требуют побольше крови, дерьма и спермы. А я так не умею. И не стану. Уж своего времени дождусь.
– Лукавишь, Проша. А это что? - Я кивнул на ворох бумаг на холодильнике.
Прохор опять рассмеялся. Но на этот раз - зло и горько.
– Досье собираю для потомков. Чтоб знали, какого времечка нам хлебнуть довелось. - Он сгреб листы, газетные вырезки, стал их ворошить. - Это рекламные тексты под рубрикой: «Одна драже «Тик-так». Никогда так не видна наша «новая русская» дурь, как в потугах походить на иностранцев. Пустили Дуньку в Европу - такого дерьма домой навезла!… Хотелось бы мне взглянуть хоть на одного этого творца, по головке его погладить.
– Утюгом, что ли?
– А хотя бы. Вот, - он наугад выдернул листок. Слушай: «Шоколад нежнее шелка». Ты пробовал когда-нибудь жевать шелк, а? Или гладить шоколад? Вот еще: «Чашка кофе - в вашем кармане». Лихо? Да еще горячего, с лимончиком… В кармане… «Мы обуем всю страну». Вот это точно - обуют. Уже обули. «Горячий хот-дог!» Иностранцы сраные. Русского языка не знают, а туда же - по инглишу болтают. Ну ладно, эти-то «бизнесмены» - что с них возьмешь, с убогих: ни чему не учились, читают по складам, только считать умеют, правда, губами при этом шевелят. А то ведь недавно слышал, как один «великий» политик завершил свою программную речь: «Такова селяви!» Так и вижу: они по бумажке заучивают новые слова: консенсус, менталитет, эксклюзив - и перед зеркалом их примеряют, репетируют. Это не смешно, Леша. Это страшно. Это совершенно дремучая дикость. Они, оказывается, из пещер-то и не вылезали. И нас теперь туда поворачивают. Мы уже забываем колесо, скоро забудем огонь - и тогда все, конец… Ну ладно, - он махнул рукой, снова забросил бумаги на холодильник, - ты-то чем живешь? Кого теперь ловишь?
– Я тебе говорил - устроился в сыскное бюро…
– Неспроста ведь, а?
– Неспроста, - я повертел в пальцах рюмку. - Ты же понимаешь…
– Найдешь?
– Найду.
– А дальше?
Я помолчал.
– Понятно, - вздохнул Прохор. - Дай тебе Бог. Рискуешь сильно. Моя помощь нужна?
– Нужна. Ты помнишь ту заметку, об Андрее?
– Еще бы!
– Можешь узнать, кто ее писал? Она подписана двумя буквами - «Ж.П.», вряд ли это инициалы.
– Псевдоним. Знаю я его. Сволочь, перевертыш!
– Поможешь мне его сделать?
– А как же! С чувством глубокого удовлетворения. Что ты надумал?
– Я дам тебе совершенно дикую, но абсолютно «достоверную» скандальную информацию от источника, «заслуживающего без граничного доверия». Ты донесешь ее до этого Ж.П., так как только он достоин «эксклюзивной» чести ее опубликовать, и только от своего имени. Там будут такие имена, что его мгновенно сожрут и быстро им покакают. Добро? Только сделать это надо тонко и осторожно. И сам не засветись…
Прохор в восторге потер руки:
– И газетенке этой поганой клизму сделаем, ага? Они все там любят мертвых пинать и живому в спину плюнуть.
– Теперь вот что, Проша. Дай мне на часок телефон. Но тебе лучше не слушать мои разговоры - спокойнее спать будешь.
– Иди в кабинет. Я тебе туда кофе принесу.
Прежде всего я позвонил шефу и доложил о результатах визита к Яне. Высказал свои догадки и соображения. По-моему, все они совпали с его предположениями.
– Думаю, Чванько жив и относительно здоров. Из него выжимают согласие продать магазин…
– Он стоит того, магазин?
– Он рядом с коммерческим банком.
– Что значит - рядом? - потребовал уточнить шеф.
– Стенка в стенку.
Молчание, сопение.
– Но мы обязаны сообщить об этом…
– …И остаться при этом в стороне. Есть вариант. Я уже начал по нему работать. И кое-что уже получил.
– Постарайся проконтролировать сам факт продажи магазина. Наверняка будут оформлять на подставное лицо.
– Понял - не только конспирация, но и хорошая возможность подставить вместо себя несговорчивого конкурента.
– Только не зарывайся, Леша. И все время держи меня в курсе твоих шагов. Мне беспокойно за тебя. Похоже, ты уже просочился в щелочку.
– Похоже…
– Но обратного пути может не быть.
– Так знаем, на что идем.
– Ты не обиделся на меня? За Яну. Что вывел ее на тебя?
– Нет, я тебе благодарен.
– Что дальше?
– Сейчас хочу связаться с потерпевшей.
– Пустой же номер, разве не понимаешь?
– Что-нибудь все-таки вытащу.
– Ну разве что…
Я положил трубку и, прежде чем набрать следующий номер, немного подумал. Прикинул, как вести разговор, к каким неожиданностям и поворотам нужно быть готовым. Главное - не насторожить, а сразу успокоить и дать понять, что звонит не враг, а совершенно посторонний человек, не имеющий ни малейшего отношения к тем событиям.
– Добрый день. Ольгу Николаевну можно попросить?
– А они здесь больше не живут, - любопытный женский голос. Ожидание реакции. Упреждающий шаг: - И нового телефона ихнего я не знаю, не оставили.
Как же - не оставили. Врешь, голубушка, врешь торопливо, глупо и неумело. Не так все это просто. У каждой семьи, как правило, - широчайший круг связей, и невозможно обзвонить всех и дать новый номер. Инструкции ты, конечно, получила, а в сомнительных случаях будешь консультироваться. Вот этого и нельзя допустить. Ответ я должен получить сразу, сейчас. Иначе не получу никогда.
– Вот как? - огорченно и растерянно удивился я. - Как же мне быть?
Собеседница медлила. Словно ждала веского аргумента. Ей ведь тоже эта канитель ни к чему - проще назвать номер, чем созваниваться и очень подробно объясняться с Кручиниными, получить от них указания, ждать моего звонка… В общем, следовало немного поднажать и выдавить капельку доверия.
– Моя фамилия Рыбаков. Я из молодежной газеты «Бывший комсомолец». В свое время Ольга давала нам материал. Мы запускаем его в завтрашний номер. Необходимо срочно уточнить кое-какие детали…
– Ну, я не знаю, чем вам помочь, - она колебалась. - Попробуйте перезвонить позже, я наведу справки.
Щаз-з! Если она попросит пятнадцать минут - все, я не только не получу номер телефона, но и насторожу Кручининых.
– Извините, - отказался с сожалением, - у меня уже нет времени. Придется снимать материал. Обидно, конечно. Особенно для начинающего автора…
– Подождите, я спрошу у мамы, может, она знает…
Мама - удивительно, какая удача! - знала. Совершенно случайно. Я записал номер, горячо поблагодарил за него и сейчас же его набрал. Трубку снял мужчина, видимо отец Ольги. Тут уж я врать не мог.
– Кто? Какой детектив? Никаких встреч и разговоров. Откуда у вас наш телефон? - Он казался не столько возмущенным, сколько встревоженным и, несмотря на решительные, по сути, слова, в голосе чувствовалась неуверенность. - Оставьте нас в покое! - Не пригрозив милицией и не дав мне сказать ни слова, он положил трубку.
Через адресное бюро я ничего не получу, наверняка Кручинины «закрылись». Придется снова теребить Фролякина.
– Нет, нет, и не проси, - заныл Васенька. - Ну что ты все время звонишь? Чего ты командываешь? Я и так уже раскаиваюсь в содеянном.
Так и сказал, стервец.
– Васенька, я рано или поздно все равно достану этот адрес, ты же понимаешь. Но лучше раньше. И для тебя - тоже. А то я не выполню свое обещание, - вкрадчиво пригрозил я и резко добавил по существу: - Да еще и морду тебе набью. Я перезвоню через десять минут.