Страница 19 из 34
В дальнейшем, вплоть до своего перевода на другую кафедру, епископ Филарет почти ежегодно проводил в скиту у отца Моисея сырную седмицу (русскую масленицу), а иногда и первую седмицу Великого поста, приезжая туда без архиерейской свиты и являя необычный для епископа того времени пример простого богомольца. В скиту отец Моисей заменял Филарету келейника; там была построена и “архиерейская опочивальня” – небольшой домик, в котором жил калужский епископ.
Моисей Путилов вскоре стал настоятелем Оптиной1[13] . В 1829 году, когда владыка Филарет уже перешел на Казанскую кафедру, произошло еще одно знаменательное событие: в Иоанно-Предтеченском скиту поселился со своими учениками давний знакомый Филарета – старец Лев Наголкин, еще один “духовный внук” преподобного Паисия Величковского.
Преподобный Лев Оптинский (†1841)стал первым великим старцем Оптиной пустыни. Он родился в 1768 году в городе Карачеве Орловской губернии в семье мещанина Даниила Наголкина. В молодости будущий святой служил приказчиком по торговым делам и объездил всю Россию. Этот человек обладал поразительной физической силой и поднимал мешки до двенадцати пудов (196,5 кг). Однажды, когда Лев Данилович проезжал по глухой лесной дороге, в его сани вскочил волк. Молодой приказчик сунул руку в пасть зверя и так сдавил ему горло, что волк, обессиленный, свалился с саней.
На двадцать девятом году жизни Лев ушел в монастырь и через несколько лет был рукоположен в иеромонаха в Белобережской обители. Там же он тайно принял схиму, там же познакомился с будущим митрополитом Филаретом Амфитеатровым.
Как-то раз монастырские певчие, чем-то недовольные, отказались петь всенощную. Настоятель позвал Наголкина и благословил его пропеть бдение. Тот целый день возил с хутора сено и даже не успел подкрепиться, однако безропотно поспешил в церковь и вместе с товарищем пропел всенощную. В другой раз он спас инока, который задумал броситься вниз с колокольни: Наголкин взбежал на колокольню, успел схватить несчастного за край одежды и втащил обратно.
Жизнь орловского подвижника изменилась, когда он познакомился со знаменитым старцем Феодором, учеником преподобного Паисия Величковского. С этого времени они подвизались вместе: сперва в Белобережной пустыни, потом в одном из скитов Валаама, потом в Александро-Свирском монастыре и Площанской Богородицкой пустыни. Изучив под руководством старца Феодора писания греческих аскетов и много лет пребывая у него в послушании, Лев стяжал дар духовного рассуждения. Именно старец Феодор научил преподобного Льва высшему монашескому деланию – “умной молитве”.
В 1829 году преподобный Лев с шестью учениками прибыл в Оптину пустынь. Настоятель Моисей Путилов, зная духовную опытность преподобного, поручил ему окормлять братию и богомольцев.
Вот как описывает старца один из посетителей Оптиной: “...был ростом выше среднего, довольно полный, лицо имел круглое, взгляд быстрый и проницательный, бороду небольшую, седую и волосы густые, длинные, спускавшиеся на плечи”.
Келью старцу отвели на пасеке. Стены там были бревенчатые, ничем не украшенные, дверь никогда не запиралась, и к старцу приходил кто хотел. В келье у преподобного стоял гроб, чем он совершенно не кичился, но использовал его для хранения овощей.
Без благословения Льва ничего не предпринималось, старец вникал во все. Ежедневно к его келье сходились иноки просить совета и наставления. Ко Льву приходили самые разные люди: дворяне, купцы, мещане, простой народ... Старчество преподобного Льва Оптинского продолжалось двенадцать лет и принесло огромную духовную пользу. В этот период, в самом начале нового русского старчества, выявилось его принципиальное отличие от афонской традиции: наши подвижники не затворялись от народа, но в подлинном смысле “служили миру”.
Люди называли старца “вещуном”. К нему шли отовсюду, множество инокинь из различных женских монастырей считали себя его ученицами. Наместник Троице-Сергиевой лавры писал, что простой люд говорил о старце так:
– Да он для нас, бедных, неразумных, пуще отца родного. Мы без него, почитай, сироты круглые.
Преподобный обладал даром чудотворных исцелений. По смирению он скрывал эти исцеления по его молитвам, и многих из приходивших к нему отсылал в Воронеж к мощам святителя Митрофана. Часто больные исцелялись уже в пути и возвращались в скит поблагодарить старца. Многих больных и бесноватых он исцелял, помазав елеем от лампады, теплившейся в его келье перед Владимирской иконой Божией Матери.
Старец избавлял от неразумных обетов, снимал с мирян железные вериги, возлагал им на голову епитрахиль и читал молитву. Никто никогда не видел его возмущенным, в страстном гневе или раздраженным, в нетерпении или унынии. Один из учеников как-то спросил его:
– Батюшка, как вы приобрели такие духовные дарования, какие мы в вас видим?
Преподобный Лев ответил:
– Живи проще, Бог и тебя не оставит.
Старец обладал даром прозорливости. Недалеко от Оптиной пустыни жил некий барин, который хвастал, что как только взглянет он на старца, так его всего насквозь и увидит. Однажды этот барин приехал к старцу и вошел к нему в келью. Преподобный Лев, взглянув на него, сказал:
– Эка остолопина идет! Пришел, чтобы насквозь увидеть меня... А сам, шельма, семнадцать лет не был на исповеди и у святого причащения.
Барин затрясся как лист, а после плакал и каялся, что он, грешник, действительно семнадцать лет не исповедовался и не причащался.
Иногда ученики старца хотели скрыть от него свои помыслы, но тот, выслушав исповедь, сам высказывал их тайные грехи. Нередко он обличал приходивших к нему. Он не слишком остерегался затронуть самолюбие своих духовных детей, и некоторые писали на него доносы архиерею. За доносами следовали гонения, запрещения принимать людей и переселения с одного места на другое. Ко всем этим невзгодам преподобный Лев относился с великим благодушием и с пением “Достойно есть яко воистину блажити Тя, Богородицу...” переносил на новое место свою икону Владимирской Божией Матери.
Запрещение принимать народ предписывалось ему неоднократно. Каждый раз, повинуясь воле архиерея, он прекращал прием, но, видя тяжелые мучения страждущих, опять начинал принимать. Говорил при этом так:
– Хоть в Сибирь меня пошлите, хоть костер разведите, хоть на огонь меня поставьте, я буду все тот же... Я к себе никого не зову, а кто ко мне приходит, тех гнать от себя не могу. Особенно в простонародии многие погибают от неразумия и нуждаются в духовной помощи. Как могу презреть их вопиющие душевные нужды?
Однако гонения продолжались. Как-то калужский архиерей запретил старцу Льву носить схимническую одежду, мотивируя это тем, что тот принял схиму тайно. Спасло старца Льва только заступничество святителя Филарета Амфитеатрова – тот приехал в Иоанно-Предтеченский скит в 1837 году, имел с преподобным оживленную беседу, после которой встретился с калужским архиереем и упросил того разрешить старцу Льву носить схиму. Исследователи отмечают, что подобное покровительство Филарета имело благотворное влияние на дело укрепления старчества.
Сам Филарет продолжал оставаться истовым монахом, выше всего ставившим иноческую уединенную жизнь. Приезжая в пустынь, он как мог старался помочь ее старцам, тем более что и отца Моисея, и старца Льва он хорошо знал и понимал. Находясь в Оптиной, митрополит Филарет отказывался от каких-либо чествований, говоря: “Здесь, в скиту, я просто инок”. Навестив монастырь в 1842 году, митрополит Филарет, сам к тому времени тайно принявший схиму, обратился к настоятелю пустыни со словами:
– Отец Моисей! Веди всех в Царствие Небесное, ни одного не оставляй!
Этому завету архиерея следовал и преподобный Лев Оптинский, до последней минуты помогавший людям. В начале сентября 1841 года старец стал заметно слабеть. Из-за болезни тело и руки его были холодными, но он говорил: “Если получу милость Божию, тело мое согреется и будет теплое”.
13
Преподобный Моисей Оптинский (†1862) канонизирован в 1996 году в соборе Оптинских старцев.