Далекие твердыни

— Да; и я неспроста ее вспомнила. Вы знаете, должно быть, что на Уаррском Севере исповедуют разрешенную ересь.

— Арсет Волчья Матерь, — кивнул наместник.

— До прихода арсеитства северяне поклонялись Великим волкам. Народ этот упрям, и долго не желал принять новую веру. Лишь в одной местности сердца легко обратились к истине. Пытаясь понять, отчего так вышло, Старшая Сестра обнаружила, что ваятель, посланный изготовить статую Арсет для тамошней церкви, изваял рядом с нею пару волков. Северяне верят, что в вечной битве рядом с Арсет сражаются Великие волки. Они приняли истину, которая не приказывала им предать себя и веру своих отцов. Младшая Мать решила дозволить такую ересь.

— Полагаю, это мудрый поступок. Вы хотите создать подобную ересь для островов, Ирме?

— В этом нет надобности, — ответила Ирмерит. — Достаточно только правильно расставить акценты. В кафедральном соборе Рескидды есть мозаика. На ней изображена Ликрит Железноликая в день Подвига. Она стоит на колеснице вместе со своими соратниками.

— Один из них — айлльу.

— Да.

Рэндо улыбнулся.

— В Метеали выстроят прекраснейший на свете собор.

— Вы умеете обещать, Рэндо.

— Вы смеетесь надо мной, Ирме?

— Возможно…

Священница лукаво опустила глаза. Вечерний свет клал на ее лицо нежные тени, золотые волосы, несмотря на возраст, еще не тронула седина, и они словно светились. «Вы подобны Данирут, Ирме, — мысленно сказал Рэндо. — Мудры и отважны, и умеете вкладывать в сердца благородство так, будто оно горело в них от рождения. Вы воистину Наставляющая Сестра. Вы и в Рескидде, Младшей Матерью, были бы на своем месте. Если я скажу это вслух, вы рассердитесь. Это и впрямь прозвучало бы как неумелая лесть. Но что же делать, если вы действительно воин светлого воинства».

— Я еду в Тысячебашенный, Ирме, — помолчав, сказал Рэндо.

— Вас вызвали?

— Да. Вызвала госпожа Моль. Вы не поверите, она наконец-то открыла свое имя.

Ирмерит глянула на него с любопытством.

— Неужели? Невероятно. Кто же она?

Хараи засмеялся.

— Не сказать, чтобы я не подозревал. Но все же увидеть в подписи такое имя…

— Рэндо, вы нарочно дразните меня!

— Возможно, — ехидно сказал наместник.

Последнее письмо госпожи Моли было весьма кратким, но словно исполненным улыбки: строки казались светящимися. Скользя по ним взглядом, Хараи подумал, что госпоже Моли есть еще о чем спросить и рассказать, она просто решила побеседовать, наконец, лицом к лицу.

«Отправьте госпожу Интайль эле Хетендерана ко двору в Кестис Неггел со всеми почестями, которых достойна правительница вассального государства, — писала госпожа Моль. — Я жду ее в гости. И вас тоже жду, господин Хараи. Как наместник, вы должны получить некоторые сведения и указания, а также подписать некоторые документы. До встречи!

Искренне ваша,

Азрийят Данари,

Моль».

— Так я и знал, — сказал Рэндо письму. — Я догадывался, Ваше Императорское Величество.

Руки его едва ощутимо дрогнули, когда он прочел подпись, и еще долго Хараи не мог оторвать взгляд от имени — одного из самых громких имен на земле. Госпожа Моль, Азрийят, императрица уаррская… Разве только Младшая Мать, глава всех арсеитов, могла с нею сравниться, но власть Младшей Матери распространялась лишь на духовную сферу. Азрийят, маленькая белокурая женщина в круглых очках, без которой государь Аргитаи не стал бы и вполовину таким Сияющим.

— Это сама государыня, — сказал Рэндо; Ирмерит ахнула и прижала ладони к щекам.

— Кровь небесная! — воскликнула она. — Что за чудеса творятся на свете…

— И впрямь чудеса, — ответил Рэндо с улыбкой.

Но думал он не столько о госпоже Моли, всемогущей насмешнице, сколько о столице империи, Кестис Неггеле, Тысячебашенном.

Наместник родился в столице, но может ли сейчас, по истечении четверти века, назвать ее родиной? И где его родина? Он прожил целую жизнь на этом острове, диком и утонченном, безжалостном и прекрасном, коварном, но умеющем платить за добро добром. А теперь все земли Восточного архипелага под его десницей — земли, обширностью своей превосходящие земли Сердцевинной Уарры. Пусть наместник Хараи — верный слуга императорской четы, но страна эта слишком дорога его сердцу, чтобы почитать себя лишь назначенным управителем и не жить ее радостями и бедами.

…Покинув храм, наместник уехал в Ниттай.

Данакеста, Уленакеста, Меренакеста… о далекие твердыни Уарры, кто здесь ответит, сложены вы из камней или из воспоминаний моих? Небо ли голубеет над вами, или то моя мечта, как птица, развернула крыла?

Хороши холмы островов, яблоневый цвет осыпается на них, и шумит Восточное море — на западе. Здесь, на краю земли, все — запад. Дальше по дороге в утро — только грохочущий океан шириной в полмира, и пустые земли оборотного материка за ним, и еще океан, а там уж и снова известные страны.

Детство мое, память моя, жизнь моя — запад…

…любовь моя — восток.

02.03.2008