Страница 92 из 93
– Обратите внимание, Анатолий Васильевич, – кротко заметил я, – свой препарат «АЗ» ваш заместитель почему-то испытывал только на ваших охранниках… А сотрудники его собственного медцентра такому тестированию не подвергались!
Мина сработала. Сухарев одним ударом выбил меня из-за своего стола, сунул руку в боковой ящик. В руке у него возник «магнум» сорок пятого калибра. Убойная штука.
– Толя! – крикнул лысый Рогожин, вскакивая и пятясь к противоположной стене. – Опомнись! Ты с ума сошел! Это же я, твой верный Григорий!…
Говоря это, верный Дуремар так и шарил глазами по комнате, пытаясь нащупать и поймать взгляд своего шефа. Руками он, словно обороняясь, уже делал нечто вроде пассов.
– Вот оно что-о-о, – тяжко бормотал, не слушая, Сухарев. Лицо его стало уже совершенно мертвенно-бледным. – Подста-а-а-вить меня захотел, Гришенька… С Генкой, значит, Батыровом заодно… – Он стал выцеливать фигуру в плаще, но делал это почему-то медленно, с усилием, как будто пистолет в руке весил килограммов пятьдесят.
– Толя! – кричал тем временем Рогожин, руками быстро сплетая между собой и пистолетным дулом сложную паутину пассов. – Опомнись!
Генерал-полковник и генерал-майор были уже настолько заняты друг другом, что маленький Яков Семенович Штерн как-то выпал из поля зрения обоих. Пользуясь случаем, я на четвереньках выполз из-за Сухаревского стола и быстрым ползком добрался до двери кабинета. Покидать таким образом поле боя было немного унизительно, однако, в конце концов, это ведь не являлось отступлением. Я лишь воплощал в жизнь народную мудрость «Двое дерутся, третий не мешай».
– Чего они там? – шепотом поинтересовался у меня Сухаревский секретарь Ваня, когда я заполз в приемную. – Ссорятся?
– Разговаривают по душам, – объяснил я, вставая с четверенек. Не очень-то я и запылился. – Просили, чтобы никто не беспокоил…
Глухие крики «Толя!» из-за двери, по-моему, усилились. Потом приглушенно бабахнуло. Раз. Еще раз. Оба раза секретарь Ваня нервно вздрагивал.
– Чтобы никто не беспокоил! – твердо повторил я и выскочил из приемной. Надеюсь, что Ваня опомнится не сразу и что звукоизоляция на этаже хорошая. Хотя, если разобраться, чего особенного случилось? Разве в особняке, под завязку набитом стрелковым оружием, кто-нибудь не может, ради развлечения, стрельнуть в потолок из «магнума»? И даже, предположим, не в потолок…
Пробегая по коридору второго этажа, я успел подумать о пропуске, который мне сейчас очень бы не помешал. Однако обрывки пропуска остались лежать в кабинете Сухарева и ничем уже помочь не могли. Оставалась единственная надежда на прорыв. Будем считать, что покойный Иннокентий Пеструхин и ныне здравствующий Чаплин ничего не напутали.
Впрочем, выбирать мне все равно было не из чего.
Я в хорошем темпе приблизился к посту возле лифта на первый этаж и с радостью обнаружил здесь своего старого знакомца. Того самого, который дал мне по зубам, когда я всего только попросил вызвать кабину. Теперь, решил я, будем действовать иначе.
– Пропуск! – сказал драчливый леопард в камуфляжную крапинку.
– Друг! – с чувством попросил я. – Дай мне по морде! Умоляю! Дай! Очень прошу! Ну!
Приступ нервного тика исказил лицо охранника. Как я и предполагал, он уже находился в той критической стадии, что и майор Чаплин. Только сейчас Чаплин, ценный свидетель Батырова, уже отдыхал в каком-нибудь бункере после исторической встречи с Президентом. А этот бедняга маялся тут на посту с химией в башке.
– Стукни меня! – вновь попросил я. – Стукни! Приказываю!
Химия препарата «АЗ» оказалась сильнее и устава, и здравого смысла. Охранник размахнулся и что есть силы ударил кулаком в пластмассовую дверь лифта. На его лице отразился ужас.
– ПРИКАЗЫВАЮ! Ударь МЕНЯ! – воскликнул я. Трах! Кулак охранника пробил несколько слоев пластмассы и капитально застрял в двери.
– И бей меня дальше, – посоветовал я несчастному охраннику, уже спускаясь вниз по лестнице. За спиной моей раздались испуганные вопли, звуки новых ударов и треск ломающейся пластмассы.
«Это была только присказка, Яков Семенович, – произнес я про себя, неуклонно приближаясь к постам охранников-леопардов на первом этаже. – Вот сейчас тебе будет сказка. Здесь их человек пять, не меньше, и все – при автоматах. У кого „кедр“, у кого „кипарис“. Полная оранжерея! А у меня даже завалящего кактуса под рукой нет. А-а, будь что будет! Если верить Чаплину, этих тоже ТЕСТИРОВАЛИ практически одновременно с ним. А значит, хотя бы двое из пятерки уже созрели для второй парадигмы.
– Пропуск! – Двое охранников-леопардов нацелили на меня свои автоматы. Еще трое находились неподалеку. Если моя теория неверна, я пропал.
– Ребя-а-ата! – громко завыл я. – Убейте меня! Стреляйте в меня! Родненькие, цельтесь получше! Не промахнитесь!
За последнюю неделю госпожа Удача не слишком-то часто поворачивалась ко мне лицом, однако уж в безвыходной ситуации эта добрая мадам меня не бросала. Мой мазохистский вопль, он же вой, имел для меня самые благотворные последствия. Задергали щеками в приступе тика не двое, а ЧЕТВЕРО охранников-леопардов! На такое везение даже я не рассчитывал.
– Стреляйте в меня! – снова выкрикнул я изо всех сил, делая шаг к двери. – Убейте меня! ПРИКАЗЫВАЮ! ТРЕБУЮ!
И тут, по заявкам трудящихся, началась беспорядочная пальба. Леопарды-охранники, выставив вперед свои «кедры» и «кипарисы», с напряженными и отчаянными физиономиями принялись поливать свинцом все, что угодно, – только не меня. С грохотом и звоном разлетелось несколько верхних плафонов, затрещала деревянная стойка, задребезжал от выстрелов стальной каркас рамы металлоискателя. В этом потоке беспорядочного автоматного огня меня, пожалуй, могло бы зацепить очередью чисто случайно, вне зависимости от желания – а точнее, нежелания – обезумевших охранников. Мозги четырех автоматчиков, одурманенные препаратом антизомбин, посылали пальцам на спусковых крючках бессмысленные команды, а тот, единственный охранник из пяти, который еще хоть что-то мог сообразить, утратил свою сообразительность вследствие всеобщей неразберихи…
Искушать терпение госпожи Удачи я больше не стал и, вновь наплевав на приличия, покинул обстреливаемую территорию ползком.
– Ловите меня! Держите! – крикнул я на прощание, чтобы пресечь в зародыше любые возможные попытки охранников с «кедрами» и «кипарисами» кинуться за мной в погоню. Впрочем, те, кажется, все еще не могли опомниться от моих первых воплей и продолжали исправно опустошать магазины собственных автоматов. Хотелось бы верить, что они там не постреляют друг друга, как братва из жалостливой песни Г. Комаровского и ансамбля «Кузбасс». Право же, против этих парней я не имею ничего плохого-дай, как говорится, им бог благополучно вылечить мозги и не попасть на полдороге на Северный Кавказ…
Расстояние от дверей особняка филиала Службы ПБ и до длинного черного автомобиля, припаркованного неподалеку, я на всякий случай преодолел бегом и, открыв дверь, плюхнулся на заднее сиденье.
– Поехали! – сказал я шоферу. – Если у этого чуда техники есть реактивная тяга, можно включать сразу ее.
Шофер Костя привычно захихикал и стронул машину с места. Разговаривая сегодня с Сухаревым, я, разумеется, блефовал: никаких гауляйтеров в машине не было и в помине. Не такой я олух, чтобы посвящать типов вроде Гули и Тараса в дела государственной важности. Свежеотремонтированный «Роллс-Ройс» шейха Хайраддина был элементарно одолжен у Олежки Евгеньевича из фирмы «Диана-сервис».
– Все в порядке? – сдержанно поинтересовался Тим Гаранин, сидящий на переднем сиденье. Я кивнул.
– Мы уж начали волноваться, – проговорил Алексей Арнольдович Рунин, деловито протирая очки.
– Да нет, все нормально, – ответил я. – Без проблем…
– Интересно, какие такие дела могут быть у частного сыщика Штерна в предприятии «Ректопласт»? – с любопытством осведомился Слава Родин, сквозь стекло поглядывая на удаляющийся особняк. – Или ты в этом журнале «Кузя» так долго пробыл?