Поставьте на черное

Я по-прежнему не проронил ни слова, оставаясь для Вороны этаким воплощением немого укора. Да и что я мог сказать? Что Ворона дурак, раз шакалит под боком у Михалыча? Что рано или поздно ему свои же головенку открутят? Без толку и говорить, не поймет. Это он сейчас такой смирный, потому что проворонил тираж. А не случись в нужное время и в нужном месте Якова Семеновича Штерна – ходил бы Ворона гоголем.

– И еще вьетнамцы от рук отбились, – подождав немного, пожаловался мне этот перехватчик-неудачник. Мое долгое молчание явно приводило его в замешательство. – Нгуен, обезьяна старая, кредиты заморозил, на порог не пускает…

Я легонько пожал плечами, предоставляя Вороне право одному расхлебывать собственные проблемы. Сам удивляюсь, отчего бы это директору банка «Ханой» не раскрыть Вороне дружеских объятий? Наверное, принял мой позавчерашний звонок близко к сердцу. Чувствительный народ, эти вьетнамцы! Чуть что – обижаются.

Ворона вновь подождал, не скажу ли я ему чего-нибудь утешительного. Или просто хоть чего-нибудь. Я старательно молчал. Я вообще не смотрел в его сторону, а прилежно изучал бритый затылок Воронина телохранителя. Как раз позавчера я упаковывал в люк на улице Рогова трех пареньков примерно с такими же крепкими затылками.

– Пацанам, конечно, досталось, – точно в тон моим мыслям пробормотал Ворона, – ну, тем, которые без команды… Мерзавцам, значит, этим. Один теперь в реанимации, двое в ментуре, а еще один ногу сломал… В канализацию провалился, а там метра три…

Тут я позволил себе, наконец, прервать молчание.

– Смотреть надо было под ноги, – лениво посоветовал я. – Когда под ноги глядишь, ни в какую канализацию не провалишься.

Ворона шумно завозился рядом на сиденье.

– Яков Семенович! – жалобно простонал-прогундосил он. – Да откуда ж было знать?…

– Что знать? – сухо осведомился я.

– Что тираж у вас под контролем! Они-то думали, что там одна интеллигенция вшивая, надыбать у них груз как сморкнуться…

Я поморщился. Мне казалось, будто бы частный детектив Я.С. Штерн тоже в каком-то смысле интеллигент. Но у Вороны своя мерка. Интеллигент – это, стало быть, тот, у кого можно безболезненно отобрать имущество. А у кого нельзя – тот свой брат урка. Увы! Есть субъекты, которым до цивилизованного бизнеса – как до Пика Коммунизма. Вернее, Пика Капитализма.

– А с чего это вы взяли, господин Ворона, – вкрадчиво поинтересовался я, – что я вообще имею к этому отношение?

Ворона обиженно завздыхал.

– Яков Семенович, вы уж меня совсем за фраера держите, – объявил он. – Пацаны мои дуроломы, но я-то понятие имею. Как узнал я про сантехника, который им пистон вставил, я сразу и врубился. Ваш фирменный стиль, больше некому…

Воронины слова меня глубоко огорчили. Мало того что я – не интеллигент. Теперь выясняется, и стиль мой уже известен каждой второй шпане. Скоро просто на улицу не выйдешь без того, чтобы кто-нибудь из прохожих тут же не начал объяснять всем остальным: это вон Яков Семенович, шлангом прикинутый. Должно быть, идет на задание… – Рр! Уж кому-кому, а частному детективу слава без надобности. Ну, разве что посмертная, для потомства.

– И какой же у меня фирменный стиль? мрачно спросил я у Вороны.

– Вы как человек-невидимка, – отпустил мне Ворона завистливый комплимент. – Сроду не догадаешься, в каком виде вы появитесь и откуда вас можно ждать…

Комплимент мне понравился. И нравился до тех самых пор, пока я не припомнил кое-какие подробности из книжки про человека-невидимку. Там в конце описывался способ, как сделать этого друга видимым. Очень простой способ: садануть железным прутом по макушке.

– А скажите мне, господин Ворона, – сахарным голосом полюбопытствовал я, – вчера в машине «Скорой помощи» сидели тоже ваши пацаны? Которые, конечно, все делают сами, без вашей команды и вообще мерзавцы… Ну, ваши?!

В ту секунду, когда я без паузы перешел с сахарного тона на металлический, Ворона аж подпрыгнул на сиденье.

– Какая «Скорая помощь»? – изумленно прогундосил он. Мне почудилось, будто на его гнусавый нос нацепили еще и большую прищепку. – Я не понима-а-а…

– Обыкновенная «Скорая помощь», – объясни я этому недоумку. – Неужели никогда не видели Такая белая, с красной полосой и красным крестом на боку. Вздумала со мной поиграть в кошки мышки.

– Нет-нет, Яков Семенович, это не мои! – Ворона отчаянно всплеснул руками и чуть не заехал мне по носу. – Мы тут ни при чем, ей-богу, бля буду, ни при чем…

Как ни странно, но последнему Воронину утверждению я вдруг поверил. Надо было быть Смоктуновским, чтобы так мастерски сыграть изумление. Ворона же весь был как на ладошке, аж противно.

И сейчас он не соврал. Скорее всего тут действительно кто-то другой. Или что-то другое. И по-прежнему непонятна причина. То есть их наверняка не меньше сотни, и самых разных. Но мне бы хотелось знать всего одну – и настоящую. Чтобы больше не прыгать, как зайчик.

– Верю, – устало оборвал я его признания в совершеннейшей невиновности. – Этому – верю, но только этому.

Ворона просиял, словно я произвел его в генеральский чин. Он попытался еще что-то сказать, но я неделикатно отмахнулся.

– До города еще неблизко, господин Ворона, – зевнув, сообщил я. – Подремлю-ка я пока. Разбудите меня, когда доедем до Измайловского парка. А еще лучше – довезите меня сразу до Рижской. Вас не затруднит?

– Об чем базар! – обрадованно загнусавил Ворона. – Может, вас прямо до дома подкинуть?

– Я бы был вам крайне признателен, – медленно и отчетливо проговорил я, – если бы вы меня подкинули именно до Рижской.

– Понимаю-понимаю, – закивал Ворона. – Не беспокойтесь, Яков Семенович. – Он сделал суетливый жест рукой, как будто поправлял несуществующую подушку. Этот жест я еще увидел, но затем плотно прикрыл глаза, чтобы не видеть Воронину физиономию, на которой подобострастие едва заметно мешалось с почтительнейшей ненавистью. Спать я не собирался, просто хотел подумать в тишине, без гнусавых Ворониных жалоб на судьбу-индейку. Не собирался, однако заснул, и проснулся только от осторожного шепота в ухо: «Яков Семенович, приехали. Рижская».

Я взглянул на часы и мысленно за себя порадовался. Успеваю. Теперь мне только две остановки проехать на 18-м троллейбусе, и я у цели. Будем у генерал-полковника в назначенный срок. Даже с пятиминутным опережением, если троллейбус не подведет.

– Будьте здоровы, – попрощался я с Вороной, его шофером и телохранителем, вылезая из авто. – И мой совет: не делайте больше глупостей. Сегодня на арбитраже я промолчал, но завтра кто-то обязательно не промолчит.

Ворона с готовностью кивнул, но наверняка, пропустил мои слова мимо ушей. Он, похоже, из тех, кто живет только сегодняшним днем. Ну, как знает. Даже великодушие Якова Семеновича имеет свои границы. В следующий раз его «самодеятельные» пацаны могут упасть не в люк, а, допустим, с десятого этажа. Тогда и реанимация не понадобится…

Троллейбус не заставил себя ждать, а потому я подошел к дверям скромного особнячка на Сущевском валу ровно за десять минут до назначенного генерал-полковником срока. Я надеялся, что десяти-то минут мне хватит, чтобы добраться до знакомого кабинета без номера. В прошлый раз хватило ведь. Правда, в прошлый-то раз моим провожатым был бравый майор, а теперь мне пришлось в одиночестве преодолевать кордоны вооруженных леопардов с «кедрами» и «кипарисами». Причем каждый так и норовил профилактически съездить стволом по ребрам подозрительного носатого визитера. И, хотя пропуск мне был заготовлен, меня протащили сквозь сито обысков и проверок личности, после которых металлоискатель становился уже совершенно ненужной инстанцией. Я порадовался за наши спецслужбы. Раз уж так здорово охраняют тех, кто сам охраняет Президента, то, должно быть, безопасность Первого Лица у нас на высочайшем уровне. Что приятно. Ради этого можно и стерпеть невежливых леопардов.

В конечном итоге в кабину лифта я попал уже в те минуты, когда должен был бы входить в генерал-полковничью приемную. Соответственно и в приемную я угодил на десять минут позже срока, по пути еще поблуждав в коридорах второго этажа: оказалось, что доску одиноких объявлений – мой единственный ориентир – куда-то дели, и я дважды сворачивал не там, где надо. Лабиринт какой-то, а не коридоры Службы ПБ. Только Минотавра мне здесь не хватает для полноты ощущений.