Страница 20 из 93
– Да-да! – сказал знакомый женский голос. Та-ак, порядочек.
– Доброе утро, – мягко проговорил я. – Ольга Афанасьевна, это Штерн из Госкомприроды. Я тут внизу, в бюро пропусков…
С Ольгой Афанасьевной Дроновой, заведующей отделом региональной печати, я познакомился лет пять назад при довольно необычных обстоятельствах. В те далекие времена я еще тянул лямку в МУРе и даже был женат на Наталье. В стране уже шли великие перемены, однако заходили они пока не слишком далеко. Союзные республики не спешили отделяться, а, наоборот, крепили связь с Москвой. Одним из тех, кто извлекал из вышеупомянутой связи полновесный бакшиш, был некий Озод Баймаханов, генеральный директор московско-ташкентской фирмы под названием «Фанва турмуш». Не помню, что официально производила или продавала эта фирма, а неофициально дорогой товарищ Баймаханов немножко занимался промышленной переработкой опийного мака – и результатов этого «немножко» хватало на содержание двух семей в родном Узбекистане и нескольких влиятельных товарищей в дружественной Москве. Так что к тому времени, когда я уже вполне созрел для первого допроса ташкентского коммерсанта на Петровке, кто-то из баймахановских кунаков в столице, в свою очередь, уже раздобыл мой домашний адрес. И товарищ Озод не замедлил прислать мне подарок. Ловушка была достаточно топорной, и я сам бы на нее не клюнул: я всегда с осторожностью отношусь к посылкам, прибывшим неизвестно от кого. Я – но не Наталья. Получив по почте извещение, моя Василиса Премудрая немедленно вообразила, будто это презент от какой-то моей тайной любовницы с Востока, и сама раненько воскресным утром приперла посылку домой в надежде получить целый ящик компромата на своего благоверного. Чтобы потом всю оставшуюся жизнь терроризировать меня намеками на какую-нибудь любвеобильную Гюльчатай или Зульфию. На Натальино счастье, Озоду некогда было возиться со взрывными устройствами, и он решил обойтись местными средствами. Только недосверлил дырочек в крышке, торопился очень. Наверное, поэтому здоровенная гюрза, спрятанная в ящике между гроздьями винограда, инжиром, хурмой и прочими дарами Востока, немного сомлела и не прыгнула с ходу на Наталью. Кстати, о том, что это была именно гюрза, а, к примеру, не гадюка рогатая, эфа или щитомордик, я узнал несколько позже. А в то утро, проснувшись от страшенного визга жены, я выскочил из спальни вооруженный ножницами (свой «Макаров» я держал на работе в сейфе) и застал в столовой такую вот картинку: одна змея высовывала свою плоскую головку из ящика и осматривалась, а моя змея домашняя по имени Наталья, почему-то вскочив с ногами на стул, издавала пронзительные визги и тыкала указательными пальцами в сторону баймахановской посылки. Я до сих пор убежден, что серьезная опасность супруге не грозила – и потому, что ее стул стоял на приличном расстоянии от ящика, и потому, что гюрза уже наверняка почувствовала в Наталье родственную душу и не решилась бы на теракт. Однако убеждения убеждениями, но жену пришлось спасать именно мне. «Убей, убей ее! – кричала мне Наталья со стула. – Раздави гадину!» Я, однако, пренебрег жениными советами и сумел всего за какие-то двадцать минут справиться с гюрзой уговорами и лаской. В конце концов змея в компании с ящиком и всеми дарами Востока была погружена в старый аквариум, верх был затянут тремя рядами армейского брезента, а сам я вместе с опасным грузом вытолкнут осмелевшей Натальей на лестничную площадку. Мне велено было «убрать эту мерзость», причем единственным местом в столице, где в то утро согласились принять у меня «эту мерзость» и даже определить вид змеи и ее прописку, оказался серпентарий НИИ фармахима. Мягко говоря, не ближний свет. Я вышел из дому с аквариумом в руках в самом мрачном расположении духа. Вызывать с Петровки оперативную машину и тем самым в очередной раз доказывать коллегам, какая у Яши Штерна дура жена, мне решительно не хотелось. Ловить такси или тем более толкаться в метро с гюрзой под мышкой не позволяла совесть. Я уже намеревался двигаться пешком (какие-то два часа в одну сторону!), как вдруг рядом со мной с изящным скрипом притормозили бежевые «Жигули». Из кабины выглянула бодрая бабуля и осведомилась: «Подвезти, молодой человек?» – «У меня тут в аквариуме змея», – со вздохом объяснил я. Бабушка из «Жигулей» задумчиво оглядела аквариум и брезент, а потом спросила: «Но ведь ваша змея не выползет?» – «Не должна бы», – печально согласился я. «Тогда едем! – отважно скомандовала бабуля. – Змей я еще не возила…» В дороге мы познакомились: Ольга Афанасьевна Дронова оказалась старейшей и заслуженной работницей Минкульта и Минпечати, а я на всякий случай представился сотрудником экологического ведомства. Соврал я отчасти по инерции, но отчасти и для того, чтобы уклониться от объяснений, на кой, собственно, черт менту с Петровки Яше Штерну взбрело в башку воскресным утром совершать оздоровительную прогулку по шоссе в компании со среднеазиатской змеюкой. Ольга Афанасьевна вполне удовлетворилась моими лживыми россказнями о приемах и методах охраны ядовитых змей от населения, подвезла меня прямо к воротам серпентария и, будучи старушкой общительной и доброй, всучила мне номер своего рабочего телефона. Что было очень и очень кстати. Пока я служил в МУРе, свой человек в Министерстве печати был для меня просто ценным приобретением; когда же я покинул МУР и с головой окунулся в частный сыск, мое хорошее знакомство с бабушкой Дроновой стало поистине бесценным. Ольга Афанасьевна оказалась ярко выраженным «жаворонком», приезжала на службу рано, а я с ее помощью имел возможность легально проникать в министерский особняк на Страстном бульваре в самые удобные для себя часы. Таким образом товарищ Баймаханов, сам того не ведая, все-таки сделал мне царский подарок… – Ах, это вы, Яков Семенович! – радостно закудахтала бабушка Ольга. – Давненько, давненько не заглядывали. Вы к нам по делу или как?
– Увы, по делу, Ольга Афанасьевна, – произнес я смиренно. – К вашему главному насчет учебника по природоведению. Мне только секретарше пакет с инструкциями отдать, а ее телефон, как назло, не отвечает…
– Сходить поискать ее? – с готовностью предложила моя добрая фея.
– Нет-нет, что вы, – поспешно отказался я. Такой вариант меня совсем не устраивал. – Достаточно, если мне выпишут пропуск, и я ее сам подожду возле кабинета. Дело-то пустяковое.
– Пропуск? О, да, конечно! – спохватилась Ольга Афанасьевна. – Сейчас я позвоню. Только обещайте мне, Яков Семенович, что на обратном пути вы зайдете ко мне поболтать.
– С удовольствием, – сказал я и отправился к окошечку за заветной бумаженцией.
Между неказистой дверкой бюро пропусков и внушительной парадной дверью Госкомитета по печати и информации расстояние всего в сотню метров, однако эти метры я преодолел сегодня не без приключений. Буквально у входа меня настиг шум мотора. Я инстинктивно отпрыгнул в глубь тротуара – и вовремя: дурак-шофер новенькой «Скорой помощи», пытаясь припарковаться поближе, частично въехал на тротуар. Вот олух! Будь у меня реакция чуть похуже, я бы вместо Госкомпечати мигом отправился в приемный покой. Возможно, на том же самом микроавтобусе с красным крестом. По принципу: одной рукой лечим, другой калечим. Неискоренимый закон советской медицины.
– Козел! – Я погрозил кулаком безрукому водиле этой медицинской колымаги, который в ответ сделал вид, будто слова мои и мой кулак относятся к кому-то другому. Даже стал озираться: мол, кого это тут носатый крендель козлом обозвал? Очень интересно! От такого нахальства я даже несколько опешил и с огромным трудом подавил в себе желание влезть в кабину «Скорой помощи» и популярно объяснить этому поскребышу Минздрава, какого именно козла-шофера я имел в виду. К сожалению, такая лекция отняла бы у меня, как минимум, минут пятнадцать, а то и все двадцать. Поэтому я отложил вендетту до более удобного случая, оправил пиджак и чинно, как подобает ответственному сотруднику Госкомприроды, вошел в парадную дверь Госкомпечати. Госкомитет госкомитету – друг, товарищ и брат. Если не верите, спросите у Штерна.