Она не принцесса

Грейс, обладавшая спокойным характером и тактом, ни взглядом, ни словом не высказала своего мнения о платье мисс Валенти и сообщила Изабель, что пока она не стала взрослой и не вышла замуж, ей положено носить платья пастельных тонов.

Изабель возмутилась, но спор о любимом цвете девочки был прерван появлением дворецкого Осгуда, объявившего, что обед подан.

Когда они заняли свои места в столовой, Грейс переменила разговор на светские темы.

– Мы с Диланом получили приглашение от леди Кеттеринг на любительский концерт, он состоится в следующий четверг, – сообщила она. – Я хотела отклонить приглашение, но, возможно, мне следует его принять. Йен и мисс Валенти могли бы поехать с нами.

– Любительский концерт был бы удобным поводом ввести мисс Валенти в общество, – согласился Йен.

– Мы с леди Кеттеринг собирались завтра поехать покупками на Бонд-стрит и вместе попить чаю. Если вы не против, мисс Валенти, – сказала она, взглянув на Лючию, – я возьму вас с собой и объясню, что в этом сезоне я ваша дуэнья. Узнав об этом, она наверняка включитвас в число приглашенных. – Она обратилась к своему деверю. – Я также объясню, Йен, ваше неожиданное возвращение с Востока. Она пригласит и вас.

Дилан тяжело вздохнул.

– Ненавижу эти любительские концерты. Они – оскорбление для ушей. Молодые леди почти при полном отсутствии музыкальных способностей с огромным энтузиазмом играют на своих инструментах. Чаще всего, когда они исполняют что-нибудь из моих произведений, меня просто тошнит. Нам обязательно надо ехать?

– Мисс Валенти может понравиться. – Грейс обратилась к Лючии: – Вы любите музыку?

– Люблю, – ответила Лючия. – Очень.

– Вы играете на каком-нибудь инструменте?

– В детстве я училась играть на испанской гитаре.

В разговор вмешалась Изабель. Повернувшись к сидевшей с ней рядом Лючии, она спросила:

– А вы хорошо играете?

– Изабель! – упрекнула ее Грейс, но Лючия только рассмеялась.

– Достаточно хорошо, чтобы твоего папу не тошнило, обещаю, – ответила она на вопрос девочки. – Но слышала, что ты прекрасная музыкантша. И к тому композитор, как и твой папа.

Лицо девочки вспыхнуло и засияло, словно зажженная свеча.

– Вы это слышали обо мне? Должно быть, дядя Йен сказал вам.

– Нет, нет. Я знала о тебе еще до приезда сюда. Видишь, твой папа очень знаменит, поэтому люди говорят и о тебе, и о твоем таланте. Надеюсь, ты согласишься сыграть на фортепиано для меня?

– О да! – с радостью воскликнула Изабель. – Послеобеда.

– Не сегодня, – сказала Грейс. – В девять часов ты идешь спать. Ты можешь сыграть для мисс Валенти в другой раз.

Изабель протестовала, но напрасно. После десерта ее няняМолли Найт увела девочку из столовой. Грейс пригласила Лючию пить кофе в гостиную, а Йен и Дилан остались в столовой со своими портвейном и бренди.

Несколько минут Дилан из вежливости поинтересовался делами Йена, турками и греками, а затем перевел разговор на их гостью. И, конечно, он не мог говорить о ней без своейственной ему сардонической усмешки:

– Ты не сказал мне, как она хороша. Ты не успеешь вывести ее в общество, как все молодые люди в Лондоне будут вздыхать по ней. – Улыбаясь, он поболтал бренди в своем бокале. – Не понимаю, о чем ты беспокоишься. Не пройдет и месяца, как она у тебя будет помолвка.

– Посмотрим. Привлекательность – это хорошо, но, кажется,ее самое главное условие – любовь, и здесь я уже бессилен.

– По-моему, ты сказал, что ее желания не принимаются во внимание.

– Нет,не принимаются. – Йен искоса взглянул на него поверх бокала. – Но любовь намного облегчила бы решениеэтой проблемы. Чего мне не хватает, – добавил он, сделав глоток вина, – так это хорошего любовного напитка.

Дилан рассмеялся:

– Эта девушка и есть любовный напиток.

Довольно меткое наблюдение. Однако Йенне знал, становилось ли положение от этого лучше или хуже. Вероятно, хуже, с покорностью судьбе решил он.

Глава 5

Едва Лючия и Грейс сели пить кофе в гостиной, как им помешали. Вошла няня Изабель и сообщила Грейс, что девочка отказывается ложиться спать.

– Она хочет следующую главу своей истории, мэм, сказала мисс Найт. – Говорит, без нее она и глаз не сомкнет.

– Боже мой, с приездом мисс Валенти я обо всем была!

Грейс поставила чашку с блюдцем и с виноватым видом посмотрела на Лючию.

– Мы с Диланом всегда укладываем Изабель спать, пока она не уснет, ей читаем. Сейчас мы посередине «Собора Парижской Богоматери» Виктора Гюго. Не возражаете, если я ненадолго оставлю вас?

– Конечно, нет.

Грейс вместе с няней ушли, и Лючия осталась в гостиной одна. Взяв чашку, она отодвинулась от стола и задумалась о своем новом положении.

Несмотря на то, что сэр Йен заманил ее в этот дом, она была вынуждена признать, что ей нравится его семья. Дилан Мур оказался игриво очаровательным, как и обещала его репутация, его жена была так же мила, как и красива, а пренебрежение Изабель приличиями напоминало ее себя, особенно в таком возрасте.

«Изабель повезло, – думала Лючия, – у нее были родители, которые укладывали ее спать, читали ей каждый вечер.»

Неожиданно ею овладело беспокойство, и Лючия, поставила чашку, встала и прошлась по гостиной, подавляя чувство жалости к себе, пробудившееся в ней при воспоминании о своем детстве. Она стала обдумывать более радостные вещи, например, как обвести Йена Мура вокруг пальца.

Накануне все ее усилия оказались тщетными. Может быть, у нее нестрогая дуэнья, но она также связана ним, а Лючия чувствовала, что он далеко не снисходителен. Он был бы хуже Чезаре, случись ему быть на его месте.

Лючия остановилась у шахматного столика и, глядя черно-белые фигурки, думала об их вчерашнем разговоре. Он был чертовски изобретателен, играя ею, как пешкой, и все это время позволяя ей думать, что ситуация складывается так, как хочется ей. Больше она не может позволить себе недооценивать его.

Она твердо решила сама распоряжаться своей судьбой, и Йен был ключом к достижению этой цели. Чезаре уважал его и настолько доверял, что поручил ему заботиться о её будущем. Лючия понимала, что ее мать права. Она может привлечь сэра Йена на свою сторону, убедить его позволить ей самой выбрать мужа. Но как?

Она машинально взяла со стола коня и, водя пальцем порезьбе фигурки, обдумывала следующий шаг. «Воспользуйся своим очарованием и привлекательностью», – говорила Франческа. Все это очень хорошо, – в отчаянии думала Лючия, – но Йен Мур совершенно нечувствителен ни к тому, ни к другому – самое неприятное обстоятельство, с которым она не часто сталкивалась в жизни. Хотя она не была чрезмерно самоуверенной, Лючия уже с шестнадцати лет сознавала, что производит сильное впечатление на противоположный пол, но до сих пор ее женская привлекательность не действовала на сэра Йена. Но ведь прошло слишком мало времени, и она не позволила себе отчаиваться. Йен Мур мог быть высокомерным и правильным и донельзя напыщенным, но он все равно всего лишь мужчина, со всеми слабостями, присущими его полу.

– Вы играете в шахматы?

Лючия обернулась и увидела рядом с собой предмет своих размышлений. Она одарила его обаятельнейшей улыбкой. Ведь улыбка завораживает мужчину и ничего стоит женщине.

– Да. Я люблю эту игру.

Он, прищурившись, окинул ее оценивающим взглядом.

– Я полагаю, но... как говорит моя племянница, вы хорошо играете?

– Очень хорошо, – не задумываясь ответила она. – Я превосходный игрок в шахматы.

Уголок его рта чуть заметно пополз вверх, что могло бы служить намеком на улыбку.

– Вы-то не прячете свой свет под спудом, не так ли?

– Под спудом? – с недоумением повторила она. – Какой странный вопрос! Я не понимаю, что значит прятать свет.

– Это идиома, образное выражение, – объяснил он. – Я только хотел сказать, что вы не пытаетесь преуменьшать свои таланты и способности.

– Конечно, нет, – удивилась она. – Зачем мне это?