Страница 2 из 10
Мы нашли укромный уголок и через несколько минут, разложив на камне карты, Сысоев говорил:
– Это путешествие на дно океана открывает перед нами исключительные перспективы. Машина пройдет весь склон от берега до дна глубоководной впадины. В глубинах нет морозов и зноя, нет ветра, почти нет кислорода, разрушение идет там гораздо медленнее. Вода как бы сохраняет для нас далекое прошлое. Мы увидим горы в их первобытном состоянии. Землю нужно изучать под водой – это новый принцип в геологии.
– Однако вы энтузиаст, – подивился я. – Неужели машина Ходорова так уж хороша!
– Вот увидите, – улыбнулся он многообещающе. – Потерпите до 12 часов.
2.
НАСЧЕТ старта я не ошибся. Солнце взошло, поднялось, пригрело, туман сполз в море, открыв синие просторы с белым пунктиром гребней, а возле машины все еще сновали механики с паяльниками, роняя капли олова на сыроватые камни.
Уже в третьем часу дня Ходоров созвал всех.
– Мы немного запоздали, – сказал он, – поэтому митинга не будет. Да и к чему митинг – машина уходит, а мы все остаемся. Но сегодня я тут держу экзамен перед вами, товарищи. Пожелайте мне, чтобы испытание прошло хорошо. Ну и все. Даю старт.
Он нажал какую-то кнопку, отскочил в сторону и, через несколько секунд, машина тронулась. Лязгая гусеницами по камням, она поползла к небольшой бухточке, где прибой не чувствовался. Мы двинулись за ней, крича и махая платками. Так уж принято махать платками, провожая, а махать было некому, на машине никто не сидел. Неожиданно я заметил, что на пути торчит ребристая плита. Я кинулся, чтобы оттолкнуть ее. Куда там? Плита весила тонны полторы – не меньше. Я беспомощно оглянулся. Вот так старт. Сейчас машина наедет и опрокинется. Но не доходя пяти метров до препятствия, она взяла в сторону, и не сбавляя хода, объехала плиту. Машина сделала это самостоятельно. Ходоров не вмешивался, не притрагивался к рычагам, не нажимал кнопок. Как я, как все другие, он шел сзади, махая рукой.
Берег сравнительно круто спускался к воде, но машина и здесь не сплоховала. Она чуть притормозила и мягко съехала, увлекая за собой плоскую гальку. И вот уже гусеницы шлепают по воде, струи заливают ступицы… Не заглохнет ли мотор? Нет, вот и ребристый вал покрыт водой, лопатки взбивают пену, как белок для пирожного. Словно робкий купальщик, машина постепенно погружается по колени, по пояс, по грудь. С полминуты она режет колыхающиеся волны острым носом, но вот и нос ныряет, волны переплескивают через него. Тонут решетчатые рамы, продольные и поперечные плоскости. Некоторое время еще скользит над водой антенна, как перископ подводной лодки. Неспокойное море стирает треугольный след.
Что там происходит сейчас под этой блестящей колыхающейся поверхностью? Как бы хотелось видеть…
Сысоев потянул меня за рукав:
– Пойдемте в экранную. Народ уже там.
3.
МЫ открыли обыкновенную дверь, обитую кожей по войлоку, вошли в полутемную комнату и… оказались в подводном мире.
В комнате было несколько светящихся экранов – самый большой на передней стенке, два небольших под ним у пола, еще один – на потолке, один – на задней стенке и два продолговатых сбоку… Окна были завешены, свет исходил только от экранов. Мы видели лишь то, что находится перед машиной, позади, наверху. Даже если бы мы путешествовали в машине под водой, пожалуй, мы не увидели бы больше. В первую секунду я даже вздрогнул: открыл дверь и очутился под водой. Только пол под нашими ногами был неподвижен, а то иллюзия путешествия была бы полной.
По центральному большому экрану плыли навстречу нам темные силуэты подводных скал. Над ними шевелились водоросли, похожие на волосы, ставшие дыбом. Нижние небольшие экраны показывали дно. На них мелькали перламутровые створки мертвых раковин и извилистые следы живых, распластывались мохнатые пятилучевые звезды, бегали боком проворные мелкие крабы. На табло над большим экраном менялись светящиеся цифры: время, направление движения по азимуту, глубина в метрах, километраж по спидометру. Машина прошла уже около 2 километров и ушла в глубину на 16 метров. Опасная полоса прибоя осталась позади.
Хорошо, что старт запоздал. Туман успел рассеяться. Солнце пронизывало воду, и экраны светились радостным золотистым светом. Цвет передавался прекрасно, и непривычный подводный мир предстал перед нами во всей своей красочности. В золотисто-зеленой воде расплывчатыми тенями проплывали подводные скалы. Развевались зеленые ленты морской капусты, под ними прятались другие водоросли, какой-то бурый мох и красный папоротник. Мелькали похожие на астры белые, розовые и кремовые актинии, приросшие к раковинам раков-отшельников, и морские лилии с пятью лепестками вокруг жадного рта. В этом чужом мире цветы были хищными животными, в лесах порхали пестрые рыбки, не мошкара, а рачки плясали в лучах света. И все это было так близко, в каких-нибудь 20 метрах под однообразной пустынной поверхностью океана.
Глаза не успевали все охватить, все заметить. Океанографы разделили между собой экраны – один следил за передним, другой – за верхним и т д.
– Смотрите, смотрите – слышалось то и дело. Вот стайка мелких рыбок, брызгами разлетелись они, уступая дорогу. Вот пронесся толчками маленький кальмар – морская ракета, изобретенная природой. Выталкивая воду он вытягивал щупальцы в струнку, а исчерпав инерцию, сжимался комком. А вот оранжево-красная фигура, словно пять змеек, сросшихся головками.
Машина спускалась по затопленному склону вулкана. Обвалившиеся скалы лежали в хаотическом беспорядке, расщелины между ними занесло песком, бока густо обросли сидячими морскими животными – губками, мшанками, актиниями, устрицами, уточками. "Зверюшки" были неподвижны, а гигантские водоросли словно щупальцы хватались за гусеницы, наворачивались на вал, будто старались задержать, опутать, задушить непрошенного пришельца из чужого надводного мира. Но на машине имелись специальные ножницы. Они раскрывались ежеминутно и состригали зеленые путы.
Безжалостно давя хрупкие раковины и губки, машина переваливала через скалистые гребни, замедляя ход, съезжала по наклонным плитам, обходила сторонкой одинокие скалы, прибавляя скорость, всплывала, чтобы преодолеть каменный барьер или расщелину. Она прокладывала путь с такой уверенностью, как будто за рулем там сидел опытный водитель, много лет проработавший на подводных трассах. И мы, зрители, после каждого ловкого броска невольно начинали аплодировать. Кому? Конечно, сегодняшнему имениннику – Ходорову, конструктору этой смышленой машины.
А именинник между тем стоял близ меня, небрежно прислонившись к стене и скрестив на груди руки, как капитан Немо. Поза его должна была выражать бесстрастное хладнокровие, но хладнокровие не получилось. Брови, губы, веки, лоб выдавали волнение изобретателя. Мысленно он сидел в машине, и это отражалось на его лице. Если на нижних экранах виднелся разрисованный рябью песок, уголки губ Ходорова сдержанно улыбались, морщины на лбу разглаживались. Когда появлялись камни, Ходоров хмурился, и чем крупнее были камни, тем глубже становились морщины.
Мне вспомнились юные годы, давно забытые соревнования авиамоделистов. Там тоже было так: пока модель у тебя в руках, ты – хозяин, ты ее создал, ты еще можешь переделать. Но вот моторчик заведен, модель запущена.. летит. Милая, не подведи! Набери высоту, не завались, не сдай! Еще тяни, еще немного! Все, что от меня зависело, я сделал, пришли минуты, подводящие итог месяцам. Помочь я уже не в силах. Можно только надеяться, переживать, волноваться сложа руки. Экзамен сдает моя работа, а не я.
Мы – эксперты – были здесь пассажирами. Мы стояли у окон подводного поезда и любовались невиданным зрелищем. Ходоров не любовался, возможно, он даже не замечал подводных цветников. Его волновали грунт, ход, скорость, повороты…
Миновав пеструю полосу рифов, машина пересекла подводный луг, заросший морской травой – зоостерой. Он был похож на обычные зеленые луга, только крупные паукообразные крабы на своих остроконечных ногах – ходулях нарушали сходство. За лугом начинался дремучий подводный лес. Водоросли встали перед машиной десятиметровой стеной. Они охотно расступились перед острым носом и тут же сомкнулись, опутав машину зеленым и бурым серпантином. Стало темновато, как в самом настоящем лесу. Ножницы заработали вовсю, настриженные куски заполнили и передний экран, и задний, и верхний. И все же избавиться от тенет не удавалось. Мочальные хвосты, свиваясь, тянулись за каждой рамкой. Скорость заметно падала. Вдруг, стоп. Машина встала. Неужели застряла?