Превосходная Суббота

Артур увидел несколько иную картину, чем в прошлый раз. Между ним и часами-тюрьмой простиралось поле колокольчиков, в котором там и сям виднелись высокие желто-зеленые стебли, на их вершинах покачивались бледные цветы, похожие на маленькие, но очень длинные нарциссы. Они выглядели настолько чуждыми, что вряд ли происходили со знакомой ему Земли.

Круглое каменное возвышение, циферблат часов, стал заметно меньше, словно съежился. Раньше он был примерно двадцати метров в диаметре, шириной с улицу возле дома Артура, теперь же не достигал и половины той ширины. Римские цифры, торчавшие стоймя по окружности, сделались меньше и тусклее, их синий свет почти померк. Кое-какие из них вообще сильно накренились, и ползучие розы, красные и розовые, обвивали их все.

Металлические стрелки тоже пропорционально уменьшились. Стальные цепи все так же проходили сквозь отверстия на концах стрелок через центральную ось, а на другом конце заканчивались кандалами на запястьях Старика.

Изменился и сам Старик. Он по-прежнему выглядел огромным героем-варваром, два с лишним метра рельефных мускулов, но его кожа, прежде дряхлая и почти прозрачная, сделалась загорелой и упругой. Некогда лысая голова покрылась порослью белоснежных волос, связанных сзади. Вместо набедренной повязки на нем красовался кожаный жилет и красные бриджи длиной чуть ниже колен.

Если раньше он выглядел обессилевшим, одряхлевшим старцем восьмидесяти или девяноста лет, то теперь Старик казался шестидесятилетним ветераном в расцвете сил, способным легко одолеть сколько угодно молодых врагов.

Великан сидел на краю циферблата между тройкой и четверкой, медленно общипывая лепестки с розы. Он повернулся вполоборота от Артура, так что мальчик не видел его глаз — или, если их недавно выкололи куклы, пустых кровоточащих глазниц.

Решив, что этого последнего ему бы видеть не хотелось, Артур осторожно попытался рассмотреть положение стрелок. Часовая показывала девять, а минутная — пять. Это обнадеживало по трем причинам. Глаза Старика должны были восстановиться, а цепи — держать его поближе к центру часов. Что не менее важно, это также значило, что до появления кукол-мучителей оставалось еще несколько часов.

Артур шагнул вперед, на поле колокольчиков. При его приближении цепи зазвенели, и Старик поднялся ему навстречу. Артур остановился метрах в десяти-двенадцати от часов. Хотя циферблат уменьшился, он не был уверен, что и цепи уменьшились вместе с ним, и потому решил перестраховаться.

— Приветствую, Старик, — позвал он.

— Привет и тебе, мальчик, — громыхнул Старик. — Хотя не знаю, могу ли называть тебя мальчиком теперь. Артуром тебя зовут, верно?

— Да.

— Присядь со мной. Выпьем вина и поговорим.

— Ты обещаешь, что не тронешь меня? — спросил Артур.

— Ты будешь вне всякой опасности в течение четверти часа по этим часам. Ты еще достаточно смертен, чтобы я не стал убивать тебя, как таракана — или как Жителя Дома.

— Спасибо, — произнес Артур. — Наверное.

Он осторожно приблизился. Старик снова уселся на место и, сложив цепь пополам, расчистил от колючих роз достаточно места, чтобы Артур мог сесть.

Мальчик робко присел рядом с ним.

— Вино, — сказал Старик, вытягивая руку. Маленький каменный кувшинчик выскочил из земли, не потревожив цветов. Он поймал его и опрокинул себе в рот. Струйка вина пахла смолой. Артур отчетливо ощущал этот запах, и, как и в прошлый раз, его слегка затошнило.

— В прошлый раз ты призвал вино стихом, — нерешительно проговорил Артур. Он обдумывал вопросы и не знал, с чего начать.

— Сила моей воли придает Пустоте форму, — ответил Старик. — Это верно, что многие меньшие существа сосредотачивают свою мысль словами или пением, когда имеют дело с Пустотой. Мне нет нужды делать так, но иногда мне приятно сложить рифму или стих.

— Я хочу задать тебе несколько вопросов. И кое о чем рассказать.

— Спрашивай же. Я отвечу, если пожелаю. Что до рассказов, если мне не понравятся твои вести, это не заставит меня нарушить слово. О чем бы ты ни вел речь, отсюда ты сможешь уйти свободно. Если не останешься здесь сверх отпущенного времени.

Он вытер рот тыльной стороной ладони и протянул кувшин Артуру. Тот поспешно помотал головой, так что старец снова отпил сам.

— Ты, наверное, знаешь о Зодчей больше, чем кто-либо другой, — начал Артур. — Так что я хотел спросить, что с ней случилось? И что такое ее Волеизъявление, и что оно… она… собирается делать? В смысле, я Законный Наследник и все такое, и я думал, что это значит, что в конце концов я буду главным над всем хочу я этого или нет. Но сейчас я уже не уверен.

— Я знал Зодчую некогда, — проговорил Старик. Он сделал несколько маленьких глотков. — Не так хорошо, как полагал, иначе не страдал бы здесь столь долго. Я не знаю, что с ней случилось, кроме того, что это, по крайней мере частью, произошло по ее собственной воле. Что до Волеизъявления, то это выражение ее силы, направленное к достижению некой цели. Если ты Законный Наследник, я бы сказал, что ты должен искать ответ на вопрос: что ты на самом деле унаследуешь, и от кого?

Артур нахмурился.

— Я не хочу быть Наследником. Я хочу просто вернуть назад мою жизнь и убедиться, что все в безопасности. Но я не могу сделать это без помощи Ключей, а они превращают меня в Жителя. Скамандрос сделал мне кольцо, и оно показывает, что я уже больше чем на шесть частей из десяти преобразован чарами, и это необратимо. Значит, я все-таки стану Жителем, да?

— Твое тело принимает бессмертную форму, это очевидно, — сказал Старик. — Но не всякая бессмертная плоть есть Житель. Помни, Зодчая не создавала смертных Земли. Она изготовила семена жизни и рассеяла их по всему творению. Вы, смертные, выросли из возможностей, созданных ею, и, хоть ей и нравилось думать иначе, не по ее непосредственным планам. В тебе, как и в других смертных, намного больше, чем просто плоть, в которой ты обитаешь.

— Но я могу снова стать обычным мальчиком?

— Я не знаю, — Старик допил вино и зашвырнул кувшин далеко за пределы света часов. Звук разбивающейся посуды раздался из темноты, обнадеживая, что там еще осталась твердая почва — по крайней мере, пока. — Обратной дороги нет, это закон. Но, идя вперед, ты можешь обрести что-то из того, что желал в прошлом. Если выживешь, может случиться что угодно.

Старик сорвал еще одну розу, не обращая внимания на шипы, и поднес ее к носу.

— Возможно, тебе даже будут дарованы цветы. Часы тикают, Артур. Твое время почти на исходе.

— У меня еще так много вопросов, — сказал Артур. — Ты можешь дать мне еще десять…

Старик опустил цветок и пронзил мальчика взглядом яростных синих глаз, от которого даже самый высший Житель затрепетал бы и отступил.

— Ладно, проехали, — сглотнул Артур. — Я просто хотел сказать, что если в самом деле стану главным над всем, я сделаю все, чтобы тебя освободить. Это неправильно, что куклы тебя мучают.

Старик моргнул и снова поднял розу.

— Это делает тебе честь. Но взгляни — кукол больше нет. Когда Дом ослаб, я стал сильнее. Час назад циферблат содрогнулся, и я ощутил приближение Пустоты. Куклы тоже его ощутили, и согласно своему предназначению, вышли раньше времени, чтобы предотвратить мой побег или не дать кому-то спасти меня. Я сразился с ними, сломал их и сбросил обратно.

Я все еще скован, но по мере разрушения Дома моя сила будет расти, а моя темница — слабеть. В свое время я освобожусь, как обещают мне эти цветы. Я обрываю с них лепестки, чтобы кидать в своих врагов. Куклам это не нравится, они знают что цветы — предвестники перемен. Иди, я даю тебе время взглянуть на них!

Артур, нервничая, встал и посмотрел через циферблат, но не двинулся с места. Ему совершенно не хотелось подходить к дверцам по сторонам центральной оси часов.

— Скорей! — поторопил Старик.

Артур подошел ближе. Дверцы были разбиты, от них остались только щепки на толстых железных петлях. Что-то зашуршало внутри, и мальчик посмотрел вниз, в глубокий колодец, почти заполненный розовыми лепестками. Кукла-дровосек была там, в неизменной зеленой шляпе с пером. Но ее конечности были сломаны, и она могла только биться на лепестках, скрежетать зубами и шипеть.