Страница 4 из 11
— Я закачала достаточно кислорода.
Гекати закрыла баллон, только когда весь кислород улетучился. Мы снова подняли «Модель 29» и поставили обратно в багажник лемми. Через минуту Гекати уже подняла аппарат.
Сильно ли она ударилась? Исаак Ньютон уже думал на эту тему. Я пытался вспомнить уравнения, но безуспешно. Возьмем как исходное условие тело на краю утеса. Пусть оно движется с ускорением лунной силы тяжести вперед и вверх, к центру на расстоянии трех километров. Вверх под углом сорок пять градусов, потом так же вниз. Потом вмешается сэр Исаак, потом подняться на ноги и бежать. Не останавливаясь. Кислород на полную, и бежать, бежать к дальней стороне утеса, прочь от — топ, топ, топ — безумных ученых, запустивших ее в этот полет. Топ, топ, топ.
Стук в шлем, в дюйме от моего глаза.
— Что?
Я открыл глаза.
Мы опускались к дыре в поверхности Луны, к покрытому изнутри черным хромом отверстию с оранжевыми и зелеными спиралями вокруг. По мере нашего спуска — падения, поскольку лемми внезапно пугающе ускорил движение вниз импульсом дюз — я оценил размер колодца по нескольким маленьким светящимся окошкам в черных стенах.
— Я подумала, что толчки маневровых дюз могут испугать вас во сне.
Оранжево-черный логотип вверх ногами. «Гелиос-Энергия Один» защищена Черной Силой. Меня это удивило, но не поставило в тупик: если ядерная станция внезапно остановится, местным все равно нужны будут свет, вода, охлаждение и рециркуляция воздуха.
— Что вам снилось? У вас дергались ноги.
— Я задремал. Гекати, она открыла кислород на полную. Возможно, да и скорее всего, утечки не было. Наверно, для того чтобы быстрее и легче бежать.
Мы опустились на оранжево-зеленый спиральный круг, посадочную площадку «Гелиос Один». Гекати ужом выскользнула из кабины и нетерпеливо погнала меня наружу.
— Мы осмотрим скафандр, и, если утечка в нем была, мы ее найдем. Другие соображения?
— Я подумал, что ее мог оставить в центре кратера Дель Рей корабль. Небольшой корабль, потому что выхлоп бьет в кратер, а кратеры там небольшие. Например, такой лемми — это возможно? И никто ничего не узнает.
— Об этом нечего думать. Вы не представляете, что можно рассмотреть с орбиты. Лично я не пошла бы туда ни за какие коврижки. Гил, мне немного не по себе…
— Это только ваше воображение.
— Нужно пройти обеззараживание.
Купол Коперника находился в трехстах километрах от Дель Рей. От «Гелиос Один» нас отделяла всего сотня, но лемми мог добраться в оба места одним прыжком.
В Куполе Коперника наверняка есть оборудование для очистки от радиоактивного загрязнения. Да и любой земной автодок мог нас обработать. Очистка от радиации была известна со времен Второй мировой! За два минувших века технологию значительно улучшили, и сегодня нужно было постараться, чтобы умереть от радиации… но ничего невозможного нет.
Обеззараживание — это очистка от радиации того, с чем ты потом собираешься жить. Но отсеки для очистки имелись только на ядерных и термоядерных станциях.
Не воспользоваться ими было бы ошибкой. Но станция «Гелиос Один» использовала термоядерный синтез на основе гелия-3.
Гелия-3 на Луне повсюду было в избытке, абсорбированного в скальной породе. Распад гелия-3 происходил с образованием двух протонов и нейтрона. Частицы вступали в реакцию синтеза с обычным дейтерием — импортированным, конечно — с образованием гелия-4, водорода и энергии, хотя температура требовалась адская. Самым лучшим в термоядерном синтезе на основе гелия-3 было то, что он проходил без выделения нейтронов. Без всякой радиации.
Откуда на «Гелиос-Энергия Один» отсек обеззараживания? Это была еще одна интеллектуальная загадка, которую я пока не решил. Нужно спросить у Гекати… при случае.
Мне уже приходилось пользоваться процедурами обеззараживания, чтобы получить вещественные доказательства с погибших. Отсек на «Гелиос-Энергия Один» был самым современным из всех виденных мной. Везде висели счетчики радиации. Прямо в скафандре я прошел через магнитный тоннель, потом через воздушный обдув. Потом вошел в герметичный мешок и там выбрался из скафандра. Скафандр остался в мешке и куда-то отправился. Меня осмотрели несколько датчиков. Потом десять душевых головок по очереди окатили меня водой, и это был первый приличный душ после моего отлета с Земли.
Потом наступил черед ряда из шести огромных капсул. Это были автодоки «Райден Медтек», удлиненные под рост лунян. Я подумал: «Зачем так много?» Но капсулы выглядели новехонькими, не использованными. Что ж, уже лучше. Я лег в первую капсулу и уснул.
Проснулся я разбитым и с больной головой.
Прошло два часа. Я получил в общей сложности двести миллирентген, и красный дисплей автодока посоветовал мне пить больше жидкости и снова лечь в капсулу через двадцать часов. Я представил себе, как крохотные молекулы «Райден Медтек» блуждают в моей крови, собирая оставшиеся радиоактивные частицы, стимулируют почки и выделительную систему для ускорения очистки, изолируя полумертвые клетки, которые могут стать причиной рака. Вычищают кровеносную систему.
Я позвонил Гекати и узнал, что она в своей конторе.
Когда я вошел, она поднялась и повернулась ко мне, чертовски грациозная. Если бы я так быстро повернулся, то взлетел бы к потолку.
— Нуналли, это обер-лейтенант Гил Гамильтон из Ассоциации региональной милиции Земли. Гил, это Нуналли Стерн, дежурный офицер.
Когда Стерн — лунянин с удлиненной головой, очень черный — поднялся, чтобы пожать мне руку, мне показалось, что в нем все восемь футов, а может и больше.
— Для нас большая честь видеть вас здесь, Гамильтон, — проговорил он. — Нам не хотелось останавливать тягачи. Думаю, мистер Ходдер захочет поблагодарить вас лично.
— А Ходдер, он…
— Эверетт Ходдер — директор. Он скоро придет.
— Сейчас ночь?
Стерн улыбнулся.
— Официально — за полдень.
— Стерн, для чего вам радиоактивные отходы?
Где бы я ни был на Луне, я всюду слышал этот вздох. Плоскостник и лунянин. Неторопливая речь.
— Тут в общем нет никакой тайны. Просто нам вряд ли стоит рассчитывать на сочувствие и понимание. Оправдание для нашего типа генераторов, на Земле или где бы то ни было, одно: синтез гелия-3 не радиоактивен.
— Ага.
— Плоскостники начали сваливать контейнеры в Дель Рей… в начале прошлого века. Они…
— «Боинг корпорейшен», США, 2003 год от рождества Христова, — сказал я. — Предполагалось, что захоронение начнется с 2001, но потребовалось урегулировать ряд юридических вопросов. Запомнить несложно.
— Верно. Захоронение продолжалось почти пятьдесят лет. В конце срока траектория стала такой выверенной, настолько, что мастера-мусорщики умудрились выбить на поверхности кратера этот знак, VERBOTEN. Вы наверняка его…
— Да, видел.
— Но они без труда могли бы изобразить там, например, «Кока-Колу». Ну а термоядерный синтез на основе дейтерия-трития лучше нашего процесса, но требует высокой очистки. Все изменилось, когда мы наконец запустили станцию на основе гелия-3.
Сейчас мы тоннами вывозим гелий-3 на Землю. Когда у нас появились деньги, мы построили на Луне четыре станции на гелии-3. Кратер Дель Рей — не наше дело. Так продолжалось пятьдесят лет.
— Знаю.
— Все закончилось с появлением новых установок, на солнечной энергии. Так называемой Черной Энергии. Эта система преобразует солнечный свет в электричество, а сама не сложнее баллончика с краской. Достаточно опрыскать этой краской кабель и вынести его на солнце, и в нем появится потенциал. Единственное, что нужно, это следить, чтобы кабель все время оставался на солнце.
Но на Земле гелий-3 еще пользуется спросом, и мы можем продолжать поставки, пока все восемнадцать миллиардов плоскостников не опрыскают себе макушки, чтобы получать электричество.