Русская принцесса Монако

– Точно, – кивнул близнец. – На тридцать миллионов долларов.

– Вот! – еще больше обрадовался Кристофер. – Это примерно четверть стоимости «Жемчужины».

Мне стало совсем хреново. Этих цифр я не слыхала ни разу. Да и как такое может быть? Сорок один военный корабль – это же чертова уйма! – стоит столько же, сколько четвертуха этой посудины? Врут! Ясное дело, врут! Я же видела по телевизору наши авианосцы! Да на них десять «жемчужин» поместится! То есть и цена должна быть соответствующей. Наши что, идиоты, задарма обороноспособность государства гробить?

– Значит, – продолжил Шпенглер, – Россия просто меняет свой военно-морской флот на яхты! Вот это маневр! Кто ж у вас такой умный? Кто это придумал? То есть мир вас уже не боится, чего бояться, если вооружения нет, а на самом деле в один момент все лодки ваших олигархов могут стать военными кораблями! Да еще оснащенными субмаринами! Это же сенсация, Рич, ты понял? Опять Пентагон прохлопал!

– Ну, – восхищенно протянул Ричард, – вот это действительно ноу-хау! То есть Россия экономит на содержании военного флота, а всю ее тайную эскадру содержат олигархи. Ловко! Теперь мне понятно, почему государство так к ним благоволит. Стоит себе на рейде яхта, все думают, что это богачи гуляют, а на самом деле – это боевой корабль на патрулировании, который может в любую секунду выпустить боевую ракету!

– Авианосец! – закивал Кристофер. – У Ефрамовича ведь и посадочные площадки для вертолетов есть?

– Две, – гордо, будто все это принадлежало мне, – ответила я.

Настроение у всех стало просто великолепным. Вот что значит: люди поняли друг друга. А то – нацпроекты, бюджет… Скука!

– У олигархов, между прочим, еще и личные самолеты имеются, – мимоходом, словно случайно, заметила я. – Боинги реактивные…

– А они, вероятно, мгновенно превращаются в истребители? – каким-то странно-тоскливым тоном спросил Ричард. – Или в бомбардировщики?

– Не знаю, – пожала плечами я, показывая, что тему безопасности своей родины, равно как и ее военных секретов, обсуждать не хочу. – Я в этом мало что понимаю.

Шпенглеры, по моему мнению, были положены на лопатки. Причем элегантно и красиво. Жаль, что весь этот разговор тут и останется. Впрочем, почему тут? Как эпизод, его можно вполне вставить в материал. Правда, придется договариваться с Анькой, чтобы не повторяться. Эксклюзив должен быть один! И только в одном издании. А вообще-то… Вряд ли Анька про этот разговор вспомнит. Вон как у нее глазенки плавают! Вино на старые дрожжи хорошо пошло. До работы ли ей? Да и не на службе она, на отдыхе. Так что эксклюзив мой и только мой!

Мыс Антиб, куда мы приехали, оказался славным тихим местечком, сплошь поросшим соснами. Если бы не высокие заборы, точнее сказать, монументальные ограды, за которыми совершенно не проглядывались строения, то легендарный Антиб вполне можно было бы принять за кусочек Юрмалы или даже Подмосковья. Словом, за знакомые и родные места.

– Где-то тут Hotel du Cap Eden Rock, – вертела головой я. – Там сейчас Шерон Стоун отдыхает.

– Откуда ты знаешь? – ревниво спросила Анька.

Я загадочно промолчала.

– Ясно, – сделала вывод подруга. – Значит, точно Финляндия отмазкой была, а на вертолете вы летали сюда.

Я снова не ответила. Зачем? Пусть думает, что хочет.

– Давайте заедем, – загорелась вдруг Анька. – Я с Шерон тоже познакомиться хочу!

– Не получится, – кисло скривился Ричард. – Частные владения, охрана. Мы даже в парк заехать не сможем.

Лицо у него было такое, словно он подавился собственной завистью.

– Говорят, это лучший отель на всем побережье? – невинно полюбопытствовала я. – Вова сказал, что отвалил за него миллиард с гаком.

– Наверно, больше на тот момент просто в кармане не лежало, – злобно хохотнул Кристофер.

– За дорого купил, что ли? – зевнула Анька.

– Не то слово! Вот, скажи, ты бы стала платить за сумочку пять тысяч евро, если она стоит всего пятьсот?

– Что я, дура? – ухмыльнулась подруга. – Я бы наоборот еще и поторговалась. У меня этих сумок – два шкафа! Хотя… если бы мне эта сумка сильно понравилась, то я бы на деньги не посмотрела.

Вот зараза! А если денег нет, как у меня, например?

– А если денег нет? – словно, услышав мои мысли, спросил Ричард.

– У папашки возьму, – отмахнулась Аня. – От него не убудет.

– А если отец бедный?

– А на хрена мне такой отец? – удивилась коллега.

– То есть главное – твое желание?

– Конечно!

– Вот этим-то вы, русские, и отличаетесь от европейцев, – вздохнул Ричард. – Я как-то племянника из поместья в город привез, в магазин игрушек завел, выбирай, говорю. Так он аж разревелся от того, что выбрать не мог. Все хотел! И сразу. Вот так и вы. Как дети! Хочу – и все. Реальная цена Eden Rock от силы полмиллиарда, но и это, если учесть его культовость и популярность. А Ефрамович покупает его за миллиард. Зачем?

– У Вовы детство трудное было, – объясняюще улыбнулась я. – Он без родителей рос.

– Сиротка, значит?

– Да.

– А как в России относятся к сиротам?

– Очень хорошо! Русские – удивительно милосердный народ, – просвещать тупоумных островитян мне страшно нравилось.

– Тогда понятно, почему ваш президент так любит Ефрамовича. Национальные традиции. А Вексельберг? А Керимов? А Потанин? А Прохоров? А Дерипаска? Они тоже – сироты?

Биографий этих достойных мужчин я не знала, поэтому глубокомысленно промолчала.

– А Ходорковский? – вдруг быстро спросил Ричард.

В моей памяти всплыло интервью с матерью опального олигарха в моей же газете. После него, правда, замредактора, который материал пропустил, уволили, но не о заме же сейчас речь.

– Нет, у Ходорковского точно родители есть.

– Ясно, – кивнул Кристофер. – Потому он снисхождения и не заслуживает. Может, это и есть та самая знаменитая разгадка русской души? Ведь на сироток ни обижаться, ни обижать нельзя.

– Правильно, – согласилась Анька. – Скорее потакать надо. Поехали уже на шоу! Там всех наших сиротинушек оптом и увидим.

– Рано, – качнул головой Ричард. – Мы сделали поправку на пробки, а их сегодня нет. Так что у нас еще куча времени. Заедем в старый Антиб? Мы очень любим там гулять. Хотите?

Конечно, я хотела. Аньке после облома с Шерон было все равно. Она досасывала, кажется, уже вторую бутылку вина.

– Вы были в Антибе, Даша? Это очень интересный городок! Совсем крошечный, но имеет четыре гавани для яхт на три тысячи мест. Мы коллекционируем Пикассо, поэтому обязательно заходим в его музей. Вы любите живопись? Пикассо здесь испытал огромный творческий подъем! За полгода написал сто пятьдесят работ! Он тут жил в бывшем замке Гримальди.

– Что? – мгновенно оживилась я. – Где? Пикассо – мой любимый художник! Очень хочу!

Мне так не терпелось взглянуть еще на одно, очередное, родовое гнездо, что я почти не слушала объяснений Кристофера, рассказывающего о городе. Да и сам Антиб меня не очень заинтересовал. Да, милый. Да, уютный. Высокие дома. Узкие улочки. Полно магазинчиков и ресторанчиков. На что любоваться-то? Если только на окружающие исторические реалии, которые, если верить добровольному гиду, совершенно не изменились со времен господства Гримальди.

Вообще-то, чем больше я узнавала о корнях нашей династии, тем сильнее расцветала во мне фамильная гордость. Великие, великие люди! В каждом городе по замку! Интересно, а когда мы с Димой обнародуемся, сможем ли заявить законные права хотя бы на один из них? Как это называется, репатриация? Надо будет проконсультироваться с адвокатом.

А до замка-то мы и не дошли. На повороте одной из улиц красовалась табличка: «Музей Пикассо сегодня закрыт». Несносные миллиардеры легко повернули обратно. И мне пришлось. Как будто эти картины были мне нужны!

Нет, предупредительность французов может изрядно подпортить жизнь. Не выстави они табличку, мы бы дотопали до нужного места. Ну поцеловали бы пробой, как говорится, и что? Зато потом я бы со знанием дела рассказывала Диме, как тщательно изучила исторический путь Гримальди.