Страница 57 из 62
Точно. Что со мной творится? Личная жизнь стала мешать профессии? Я же и телефон из каюты не взяла! Ни одного снимка не сделала! Докажи потом, что ты покорила Северный полюс!
– Давай, Жорик! – скомандовала я, мгновенно возродив в голосе и движениях профессиональные навыки. – Чтобы я была на всех планах и в лучшем ракурсе.
Следующие полчаса, если не больше, Жорик, с радостью поменяв профессию, трудился моим личным фотографом. Он делал несколько кадров на фоне, скажем, надписи «Ямал» или на капитанском мостике, потом мы их отсматривали, удаляли неудачные и работали дальше.
– Дашка, давай вначале отщелкаем все, что надо, а потом выбраковкой займемся.
– Нет, – строго сказала я. – В памяти не должно остаться ничего лишнего. Во избежание. Ты просто не знаешь этих папарацци! Да они за один случайный кадр горло перегрызут!
– Кому?
– Тебе! У тебя же фотик.
– А тут что, папарацци есть?
– Они везде есть. А уж там, где столько знаменитостей…
– А кто у нас знаменитости? – поразился доктор. – Откуда?
Вот так, да? Кому я рассказывала вчера о гениальном художнике и популярном продюсере, объясняя свою заинтересованность заботой о судьбе мирового искусства. Долдон необразованный!
– А кого ты сегодня всю ночь от смерти спасал? Забыл?
– А, эти. Может, вчера они и были знаменитостями, ну, до того, как я им витаминчиков дал.
– Витаминчиков? То есть ты их попросту обманул. И они ничего не заподозрили?
– Так я всему контингенту давал. Положено. От кислородного голодания перед полюсом. Представь, все три сотни человек живы-здоровы, а двоих – скрутило. Причем тут витамины? В другом дело, это тебе любой скажет. А уж когда человек с поносом на горшок попадает, ему все равно, знаменитость он или нет. Да и папарацци вряд ли даже для сенсации в гальюн полезут. Неэстетично. Хочешь попробовать?
– Чего? Твоих витаминчиков? – перепугалась я.
– Да нет, в гальюне поснимать!
– А что такое гальюн? Слово какое красивое! Будто французское. Что-то подобное я слышала, только не помню, что означает.
– Каюта на жаргоне бывалых полярников.
– Дашенька, – услышали мы голос капитана, – поздравляю с покорением полюса! А где же Антон Петрович? Что-то я его не вижу. Неужто спит? Будите скорей, минут через пять – семь мы всех на полярный пикник пригласим, уже почти все готово.
– Полярный пикник, это как?
– А это прямо на льду! То есть над самой точкой полюса!
– Антон Петрович, он… он… болеет!
– Что случилось? – встревожился Прокопец. – Вчера мы с ним беседовали, как же так?
– Пракцениум тоталис, – важно произнес Жора. – Неконтролируемое опорожнение желудка.
– Понос, что ли? – опешил капитан.
– Хуже.
– Один? – быстро спросил хозяин «Ямала».
– Двое, – ухмыльнулся доктор. – Эпидемия.
– А если и остальные слягут? Инфекция? Почему не доложил? – взревел Прокопец.
– Поздно.
– Ты чего несешь, док, как это поздно? Помер, что ли? – позеленел полярный волк.
– Ага, – кивнул Жорик, – типа того. Агония началась. Выздоравливает. Да вы не волнуйтесь, Иван Сергеич, это такая реакция организма на вибрацию и нехватку кислорода.
– Я тебе щас покажу этот… латынь твою недобитую! – поднес к докторскому носу увесистый кулак капитан. – Шутник, тоже мне! Живо зови Бокова. И второго, кто там у нас. Чтоб через пять минут все на льду были!
– Есть! – козырнул эскулап. – Горшки с собой брать? Или полынью выдолбим? – И не дожидаясь, пока капитан к нему развернется всем торсом, слинял в боковой коридор.
– Вот так и работаем, Дашенька, – вздохнул капитан, снимая фуражку и вытирая лоб. – В наших условиях без юмора нельзя. Только вы уж про это не пишите, неловко как-то.
– Не буду, – искренне пообещала я. – Тем более что документальных свидетельств не имею.
– Каких свидетельств?
– Фотографий, – пояснила я. – Из гальюна.
– А… – Капитан взглянул на меня весьма странно. – Ладно. Пойду. Не опаздывайте!
Я снова поднялась на самый верх и оттуда с удовольствием понаблюдала, как команда атомохода в черно-красном облачении шустро превращала ледяную поляну в грандиозный банкетный зал. На легких столиках уже разместились блюда с закусками и зеленью, бокалы, бутылки, вазы с фруктами. Складные стулья для тех, кто, устав от покорения Арктики, пожелает присесть и передохнуть. Меж стульями и столами прямо на льду расстелены светло-серые коврики, чтоб туристы, не дай бог, не поскользнулись в пылу радостного веселья. В одну из аккуратных трещинок, которую расковыряли до округлости речной проруби, впихивали серебряную лестничку, видно, изображая из открытого кусочка океана настоящую купель. Борта полыньи обложили чем-то дутым и белым, типа пенопласта. Чтоб руки не скользили, что ли? Неужели кто-то станет тут купаться? Хотя. Дураков везде хватает.
Туристы, как любопытные обезьяны, предметно и тщательно исследовали пространство вокруг «банкетного зала». Фотографировались на торосах, позировали на фоне «Ямала», опускали руки в трещину и изображали на лицах суеверный восторг. Безлюдная несколько минут назад ледяная пустыня превратилась в веселый гомонящий стадион, где вот-вот должно было начаться главное действо. Над всем этим по-прежнему витало ощущение праздника, благополучия и счастья. Доктор Жора не обманул! Никогда прежде такого душевного подъема и беспричинной радости мне испытывать не доводилось.
Замечательная штука – жизнь! – пело и ликовало мое сердце, даже о проблемах с враждующими любимыми как-то забылось. Даже не забылось, не так. Просто совершенно определенно чувствовалось: тут, на вершине планеты могут происходить лишь прекрасные и светлые вещи. Беда, горе, проблемы – все там, вдалеке, все – неправда. А тут – радость и праздник. Чудо! Восторг! Счастье!
Несчастный белый мишка все еще стоял на том же самом месте, у далеких разводов, видно, любопытство в нем боролось с осторожностью, а голод – со страхом. Он то и дело поворачивал голову на громкие звуки, но от воды никуда не двигался. Застыл, как на картинке, и все.
– Дашка, давай на фоне этого дурдома сфоткаю! – снова возник из ниоткуда веселый доктор.
– Больных на ноги поставил?
– А то! Оба спросили, где ты.
– Еще бы, – довольно ухмыльнулась я, – о ком еще им спрашивать? Не друг о друге же!
– Не скажи! Твой сосед очень даже поинтересовался, не с художником ли ты.
– Ну, а ты?
– Че я? Сказал правду, что ты ему с самого утра позируешь.
– Дурак!
– Даш, – засмеялся несносный доктор, – так я же себя в виду имел, между прочим, мои фотки на выставке в Интернете висят. Так что я тоже художник!
– Это ты над трупом в прощальной речи говорить будешь, – фыркнула я. – Где они сейчас?
– Боков, сосед твой, вон стоит. – Он ткнул пальцем влево и вбок, и я тут же увидела несчастного брошенного Антошу. Его голубой, как и у меня, Adidas резко контрастировал со всем остальным черно-красным ямальским муравейником. – И художник где-то там. Найдется! Как только ты в толпу врежешься, они на тебя, как зайцы на запах, слетятся.
– Где ты видел летающих на запах зайцев? – ехидно спросила я.
– Тут, в Арктике, – простодушно отозвался доктор. – Вот как завтра на юг повернем, они и появятся. Здоровые такие, толстые, крылья – во! – Он развел свои клешни в стороны. – И очень на запах падкие. Особенно любят духи. Ты же инструктаж проходила! Вам же говорили, что на полюсе духами пользоваться нельзя!
– Какой инструктаж? Забыл? – Я показала пальцем на очки.
– Ах, да! Во, блин, запамятовал! Короче, обоняние у них, как у крокодилов. А в Арктике воздух разреженный, запах далеко уходит. Они как духи учуют, как стаей налетят! В прошлом году одного туриста американского вот с такого же банкета на десять километров унесли, чуть не сожрали. Мы его сутки с вертолета искали. Хорошо, военные успели.
Господи, опять не легче! Конечно же я по привычке ливанула на себя духов, когда собиралась.
– Жорик, я сейчас в каюту сбегаю, телефон возьму. Хочу прямо с полюса маме позвонить.