Страница 21 из 62
Переводчик, которого выудили откуда-то из туристических недр, добросовестно изложил все это таможеннику. Мелкий аборигенчик выслушал и энергично затряс головой: нельзя!
– Ну, будь ты человеком! – не сдавался путешественник. – Это же водка! Эликсир! Хочешь, налью? Давай на брудершафт выпьем! Русский и мальдивец – братья навек!
Не дожидаясь ответа, он схватил бутылку, зубами свинтил пробку, сделал несколько больших глотков и, довольный, протянул таможеннику. Двое, оставшиеся не у дел, зароптали.
– Пей, не стесняйся. – Бутылка ласково тыкалась прямо в рот перепуганного маленького мальдивца, разве что соски не хватало. – Из горла не умеешь? Так стакан возьми. Че стоишь? – обратился он к худенькой смуглолицей служащей, которая, если бы не морщинки у губ, вполне сошла бы за девчонку лет десяти – двенадцати. – Не видишь, начальнику выпить не из чего! А ну, мухой за стаканом!
Маленьких, как недоразвитые дети, аборигенов стало очень жалко. И из-за роста, и вообще. Ну, стоял бы за столиком наш таможенник – морда «шесть на восемь», плечи, как у Добрыни Никитича, и глаза – чистый Змей Горыныч, так российские орлы небось вели себя куда как скромнее! Тут же они мнили себя просто былинными богатырями, Ермаками, вразумляющими непокорную Сибирь. Махали руками, брызгали слюной, складывали кукиши прямо у приплюснутых аборигенских носиков.
Более сознательные пассажиры попытались урезонить распоясавшихся нахалов, взывая к чувству патриотизма и национальной гордости. Вышло еще хуже. В скандал включилась новая пара прибывших, тоже едва держащаяся на ногах.
– Police! – вдруг неожиданно твердо проговорил старший из аборигенов и громко свистнул в какую-то фитюльку, извлеченную из кармана форменной белой рубашки.
У моих самолетных спутников внезапно прорезались слух и понимание иностранных языков. Главный дебошир широко улыбнулся и произнес:
– А эм вери глед ту си ю! Фройндшафт! Водка капут! – и одним движением придвинул все бутылки к растерянным и злым таможенникам. – Бон аппетит! – пожелал он, ретируясь от стойки и утягивая за собой всю разочарованную компанию.
– Ты че в натуре? – возмутился один, самый трезвый. – Столько бухла оставили! Да я этих недомерков одной левой раскидаю!
– Нельзя, – строго и серьезно сообщил главный. – Мы на импортной территории. Они тогда за Олимпиаду не проголосуют. Отдадут корейцам или австриякам. Оно нам надо?
– Не надо, – дружно согласились остальные и потопали к выходу.
– А они голосуют? – вдруг заинтересовался третий.
– А х… их знает, – развел руками главарь.
Все-таки национальное самосознание у наших людей развито замечательно! Чтобы в такой сложной ситуации вспомнить, что завтра где-то в Гватемале члены МОК будут решать, кому отдать зимнюю Олимпиаду. Интересно, а Мальдивы в МОК состоят?
Водку со стола сгрузили в какой-то картонный ящик и тут же опечатали клейкой лентой.
– Ни себе, ни людям, – с явным сожалением выдохнул мужчина за моей спиной.
– Потому что по-умному провозить надо, – наставительно произнес другой. – Чего на рожон лезть?
Вот с этой мудрой мыслью я не могла не согласиться. Ильдар, мой нефте-олигархический зять, к примеру, спиртного не употреблял в принципе. Никакого. Кроме домашней самогонки, изготовленной где-то в Башкирии, чуть ли не под его нефтяной вышкой, на лесной пасеке. Что там было особенного в этом напитке, я не понимала, поскольку не пробовала. Но Ильдар, как правоверный мусульманин, других напитков не признавал. Однако и белой вороной в компании товарищей прослыть стеснялся. Потому в любую свою поездку за рубеж прихватывал несколько пластиковых полуторалитровых бутылей с прозрачной, как родниковая вода, жидкостью.
В загородном доме Рашидовых имелось простенькое приспособление, с помощью которого на стандартную тару надевалась новенькая синяя пробка, точь-в-точь как на минералке. Бутылек, упакованный таким образом, выглядел совершенно невинно: ну, прихватил с собой знатный россиянин несколько литров родной родниковой водицы, кто запретит? Мало ли, у него аллергия на чужеземные источники? Или расстройство желудочно-кишечного тракта? Ни одна таможня, как мне было известно, ни разу никакого криминала не заподозрила. А Ильдар с удовольствием угощал западных партнеров башкирским деликатесом. Всем нравилось. И никакого урона престижу страны.
У выхода отдыхающих стали разбивать по группам, в соответствии с островом и отелем, на который они направлялись. Я стояла на влажном ветру, как забытая всеми сиротка на паперти. Гордо удалились вместе с персональным сопровождающим брильянтовые тетки, взасос распрощавшись с приятными попутчиками. Помахала рукой мама с ребенком. Несколько странно вели себя лишь бизнес-молодожены. Они все никак не могли отлепиться друг от друга, и невеста, кажется, даже всхлипывала. Спрашивается, с чего?
Этот вопрос разъяснился таким неожиданным образом, что я даже забыла о собственных переживаниях. После очередного страстного объятия новоиспеченный муж отошел, видно, по неотложной надобности. Девица тут же утерла слезы, вытащила телефон и что-то быстро и весело протараторила в трубку. Через пару минут подъехал автомобиль, и из него выпрыгнул приятной наружности мужик в белых штанах.
Девица ойкнула и счастливо повисла на шее встречающего. Парочка пожирала друг друга влюбленными взорами, оглаживала, обцеловывала. Один в один: встреча Ромео и Джульетты после невыносимо долгой разлуки. То есть.
Канувшего в тропическую ночь ее спутника по бизнес-салону было немного жаль. Однако, забегая вперед, скажу: он тоже весьма утешился. На второй день пребывания на островах я признала его в одной из составляющих счастливой пары, отдыхающей на соседней вилле. На шее бизнес-любовника весело болтал ногами годовалый отпрыск. Супруга, разодетая в парео ручной росписи, вела за руку еще одного, годочком постарше. Образцовая семья. Юлька мне объяснила, что жена с детьми отдыхает тут уже месяц, а муж приехал на недельную побывку, потому что безумно соскучился по любимой и детям.
Но это было потом, а пока я стояла неприкаянным цветком, почти увядшим во тьме тропической ночи. Раз сто я получила предложения от невнятных личностей поехать с ними, раз двести ко мне подбегали услужливые аборигены, предлагая попить, поесть и доставить в отель. И наконец, когда я вовсе отчаялась, сзади на мои поникшие плечи прыгнула какая-то обезьяна и повисла, придушив меня крепкими руками.
– А-а-а! – заверещала я на весь Индийский океан, прощаясь с жизнью. Обезьяна расслабила захват и чмокнула меня в левое ухо, мгновенно лишив слуха.
Кажется, я упала в обморок. А когда воскресла, вокруг меня кружились счастливые родственники, все трое.
– Дашка, – орала Юлька, – ты совсем сдурела! Папка уже весь аэропорт обегал! Я же сказала, где мы будем тебя ждать!
– Где? – сухо поинтересовалась я.
– В зале прилета на зеленой линии! Там выпускают индивидуалов. А ты где была?
Где-где. Только сейчас до меня дошло: завороженная сценой водочного представления, исполненная сочувствия к соотечественникам, вместе с большинством я потащилась в красную дырку, на таможню. И, ясно, вышла совсем в другую сторону, к месту кучкования туристических групп.
– Ладно, ладно, пошли, – Ильдар тоже чмокнул меня в щеку. – Катер заждался.
Только ступив на белую палубу белого парохода, я поняла, что спасена.
– Как отель-то называется? – уже незлобно проворчала я.
– «One & Only Maldives at Reethi Rah», – радостно сообщила племяшка. – Самый лучший на Мальдивах. У нас с тобой такой номер! Улет! Круче, чем в Куршевеле!
– А остров какой? – совершенно оттаяла я.
– Так, Reethi Rah! Правда, пилить до него больше часа. Но зато.
Катерок несся куда-то в океанскую тьму. Я расслабилась и вроде даже задремала. То ли от прыгучей качки, то ли от утомления дальним перелетом и нешуточными переживаниями недавних минут. Юлька с Галкой наперебой хвастались, как здорово мы все устроились на Мальдивах. «Дайвинг, – доносилось до меня, – ванны с гидромассажем, терраса с личным бассейном, лодка с прозрачным дном, фитнес-центр, СПА, виндсерфинг, водные лыжи, каноэ, парусный спорт, плавание с трубкой, глубоководная рыбалка, теннис, бильярд, крокет, пляжный волейбол, футбол, йога, парасейлинг, петаквы, тайчин».