Однажды вечером (сборник)

Ваня выкрикивал детские проклятия:

– Ты плохой, гадкий! Ненавижу!

Борис ловил руки мальчика, прижимал к себе и уговаривал:

– Тихо, успокойся, все хорошо. Мы сейчас поговорим, все выясним.

– Борис! Отдай мне ребенка и немедленно уходи! – потребовала Инна.

– Не мешай! – повернув на секунду к ней голову, приказал Борис. – Мы с Ваней поговорим по-мужски. Ванька, ты мужик? Значит, перестань вопить. Давай разбираться.

«Истерика у Вани, – невольно отметила Инна, – без слез. Кричит, но не плачет».

– Хватит, я сказал! – тряхнул Борис мальчика. – Что ты как девчонка? Замолкни. Так, хорошо. Теперь спрашивай.

– Зачем ты моего папу не пускал и бил?

– Во-первых, бил не сильно. Во-вторых, твой папа – дерьмо.

– Борис! – ужаснулась Инна. – Как ты смеешь? Немедленно прекрати!

– Почему дерьмо? – спросил Ваня.

Ни сын, ни Борис не обращали на нее внимания.

– Потому что если бы он здесь поселился, то мучил бы твою маму и бабушку. Они чахли бы, чахли и скоро умерли. Ты хочешь, чтобы мама и бабушка умерли?

– Не хочу. Но папа не злой.

– Это еще не доблесть. Кстати, за то, что сегодня твоего папу немного потрепал и плохо обозвал, я готов извиниться. Но не сейчас, а через несколько лет. Ты мне напомни, я попрошу прощения. Ваня, я тебе объясню на примере волчьей стаи. Когда подрастают волчата, их отец...

– Не хватало моего ребенка воспитывать на примере животных! – Инна решительно потянула Ваню за руку. – Иди ко мне, дорогой. Иди, мы сейчас с тобой...

– Инка! – скривился Борис. – Оставь ты нас в покое, дай поговорить. Ваня, скажи маме, что у нас мужской разговор.

– Мама, пожалуйста! – вырывая руку, попросил Ваня.

Инне ничего не оставалось, как уйти на кухню, где ее собственная радостная мама воспевала кулачные доблести Бориса. И ведь маме не объяснишь, что случилось ужасное – Ваня серьезно травмирован. Мама сама гадости об Олеге говорит и всякого, кто разделяет ее мнение, поддержит. Сколько Инна твердила, что мальчик должен воспитываться на авторитете отца. «У Олега, – отвечала мама, – авторитета ноль целых, ноль десятых».

А если Ваня в качестве объекта для подражания выберет Бориса, привяжется к нему? Это будет трагедией. Чужой дядя никогда не заменит отца. То, что прощается папе, например невыполненные договоренности, не простится выдуманному кумиру. Да и в целом Борис, с его животноводческими установками, барскими замашками, с его бизнесом совершенно не годится в качестве опекуна.

Инна едва дождалась окончания «мужского разговора». Вышла вслед за Борисом на лестничную клетку и дала волю своему гневу.

– Кто тебя просил вмешиваться? Я лично, – поправилась она, – просила вмешиваться? Что ты наделал? Дубина! Унижать отца в присутствии ребенка! Кретин!

– Это по психологии нельзя дерьмо точным словом называть? Ошибается твоя наука.

– Оставь мою науку в покое! И нас оставь! Понял? Не смей вмешиваться в дела моей семьи! На пушечный выстрел не подходи к моему сыну, ко мне, к нашей двери.

– За что мне нравятся женщины, – говорил Борис, спускаясь по лестнице, – так это за их способность белое превращать в черное. Доброе дело – в злой умысел, правильный поступок – в грубый фарс. Идиотки!

– На себя посмотри! – подбежав к перилам, кричала в лестничный колодец Инна. – Зоолог доморощенный!

Укладывая Ваню спать, Инна думала, что состоится разговор о папе, готовилась сказать правильные слова о неправильных действиях дяди Бори.

Но сын не вспомнил об ужасной сцене, загадал загадку:

– Мама, у какого зверя самое большое сердце?

«Начинается!» – подумала Инна.

– У слона, наверное, – ответила Инна, – поскольку слон самое большое животное.

– Неправильно! – радостно возразил Ваня.

Детям нравится находить ошибки в утверждениях взрослых.

– Самое большое сердце, – продолжал Ваня, – у жирафа. А сердце – это насос, знаешь? Как у дяди Вовы на даче, только не воду, а кровь внутри плюет. А у жирафа голова далеко...

– Высоко, – поправила Инна.

– Да, высоко, десять метров.

– Преувеличиваешь. Метра два, очевидно.

– Да, кажется. И вот жирафское сердце, чтобы до головы достать, большущее. Здорово, правда?

– А голова у жирафа маленькая, – улыбнулась Инна. – Следовательно, мозгов мало, соображает плохо.

– Зачем ему соображать?

– Чтобы убежать от хищников, от львов и тигров например.

Они еще несколько минут обсуждали нравы мира зверей, пока Инна не велела Ване засыпать, поцеловала, пожелала спокойной ночи.

Выходя из комнаты, Инна подумала: «Лучше говорить о жирафах и тиграх, чем о папе Олеге. Хотя он и луговая собачка, благо, что Борису не пришло на ум просвещать на этот счет Ваню. Бориса надо держать на расстоянии. Как я сказала ему? „На пушечный выстрел не приближайся“. Правильно. Господи, какое счастье, что удалось выгнать Олега!»

Опасения Инны были напрасны – Борис не стремился участвовать в делах соседей. Переехав в отремонтированную квартиру, по-прежнему с утра до вечера пропадал на работе. Изредка встречаясь, Инна и Борис холодно здоровались.

Анна Петровна хотела что-нибудь подарить Боречке на новоселье. Да разве угодишь такому богачу?

– Подари ему котенка, – посоветовала Инна. – Это в русской традиции: в новый дом первым запускать кота. Кроме того, Борька обожает всякое зверье.

Мама Инны животных не любила, от кошек и собак много грязи. Но идею дочери подхватила. Съездила в зоомагазин, выяснила цены на породистых котят, пришла в ужас. Купила симпатичную крошку рядом с магазином, где за умеренную плату предлагали детенышей домашних животных. Инна, Ваня, да и сама Анна Петровна не могли не умиляться, глядя на полосатую живую игрушку. Котенок был хорошенький, игривый, трогательный. Он вызывал улыбки – постоянные улыбки иррациональной радости.

Боря, по словам Анны Петровны, пришел в восторг от подарка. Когда малыш, резво перебирая лапками, отправился изучать квартиру, Боря сказал:

– Шустрый парень. Так и назовем – Шустрик, согласны?

– Это девочка, – возразила Анна Петровна. – Я просила девочку. От мальчиков некастрированных, говорят, дурной запах.

Борис поймал котенка, перевернул на спину, посмотрел между задних лапок.

– Вас обманули. Парень. Но я не в претензии. Кастрировать? Ни за что, только если вместе со мной.

Шустрик тосковал один в квартире, да и кормить его требовалось по часам. Поэтому Анна Петровна, к своему большому удовольствию, продолжила помогать Боречке. Котенок обитал на двух жилплощадях. Утром, после ухода Бори на работу, Анна Петровна своим ключом открывала соседскую дверь, и Шустрик трусил в ее квартиру. Инна, вернувшись с работы, Ваня, приведенный из детсада, играли с котенком. Шустрик почему-то игнорировал магазинные игрушки – искусственных мышек и стрекоз. Любимой забавой была маленькая бумажка, перехваченная длинной ниткой. Ее ввела Анна Петровна, сказав, что раньше, в деревнях, именно с такой штучкой играли котята.

Утомившись, Шустрик спал на коленях у Инны. Она сидела за письменным столом, штудировала учебники, а Шустрик тихо мурлыкал.

Самое поразительное – котенок чутко реагировал на приближение Бориса. Вскакивал, бежал к двери встречать хозяина, уходил с ним в соседнюю квартиру. Казалось бы, Шустрик должен привязаться к семье Инны, где проводит большую часть жизни. Ничуть не бывало: только Борис на порог, Шустрик стрелой к нему мчится. Чем Боря его покорил? Какие дрессировки применяет? Инна испытывала нечто похожее на ревность.

Ваня к повадкам животных более интереса не проявлял. Шустрика ему вполне хватало для удовлетворения детского любопытства. Сын был увлечен оружием, войнами, солдатами, пушками, пистолетами. Тоже настораживает, если твой сын сообщает: «Из пистолета стрельнул – только ранил, а из пушки бахнул – точно прибил». Игрушечное оружие, которое Ваня постоянно требовал, вытеснило прежде любимые машинки. Сын обожал «расстреливать» предметы из автоматов и винтовок. Только и слышалось: «Бух-бух! Бах-бах! Трах-трах! Убил!»