Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 6 из 37



Глава V

ИГРЫ СО ЩЕНКОМ, ИЛИ ДЕНЬ УЖАСАЮЩИХ СЮРПРИЗОВ

Дверь открыла молодая женщина. Маша подумала, что ошиблась квартирой, и приготовилась извиняться. Но женщина цепко схватила ее за руку и тащила в прихожую.

— Тапочки синие блины горят! — выпалила она без паузы, как загадочный пароль, и убежала. За углом послышался негодующий собачий визг.

— Эдька, опять под ногами путаешься! — вскричала женщина. — Ну, иди, иди сюда, мама подует на лапу.

Маша поняла, что попала куда надо.

Женщина была маминого возраста и в дочери Сергейчику никак не годилась. Для жены седого полковника она выглядела, наоборот, молодой, но веселому Сергейчику такая подходила.

Разыскав себе синие тапочки, Маша пошла на запах блинов. Узкий коридор состоял из дверей и поворотов; пол и потолок были облупленные, а все, что между ними, — потертым. Здесь тоже ждали квартиру в новом доме и перестали следить за старой.

Жена Сергейчика жарила блины сразу на трех сковородках, а щенок смотрел. Маша вошла тихо и застала их за разговором.

— Нос ты сегодня ошпарил, — укоряла жена Сергейчика.

Пристыженный щенок опускал голову, как будто кивал: да, был такой грех.

— Под ноги мне сунулся два… нет, уже три раза. Щенок опять кивал.

— Как тебя после этого называть, Эдька?!

— Вау! — сказал щенок, услышав свое имя.

— Вот именно. Вякалка ты хвостатая и больше никто!

Тут жена Сергейчика заметила Машу.

— Похожа! — сказала она, ловко сбрасывая со сковородки готовый блин и сразу же наливая тесто.

— На кого? — спросила Маша.

— И на маму, и на папу. Я же с ними училась в Институте международных отношений, только на два курса младше.

После мамы и Деда жена Сергейчика была третьим человеком, который знал папу.

— Расскажите про него, — попросила Маша.

— По нему сохли все наши девчонки, — охотно начала жена Сергейчика. — И я в том числе. Красавец, отличник — три языка в совершенстве! А как он пел Визбора под гитару!

чистым голосом пропела она и, отвернувшись, загромыхала сковородками. — Я плакала, когда узнала, что он погиб.

— И вышли за Сергейчика? — бестактно спросила Маша. Ей не понравилось, что жена Сергейчика, может быть, вешалась на папу.

— Одно с другим не связано. Твой папа был девичьим увлечением, хрустальным мальчиком. Каждая девушка выбирает себе такого и придумывает недостающее. Понимаешь, про что я?

— Не очень, — призналась Маша.

— Например, ты гуляешь одна и представляешь, что вы вместе. Думаешь: вот он скажет то-то, а я отвечу так-то… И говорит он всегда то, что тебе хотелось бы услышать. А настоящий мальчик, он ведь может и другое сказать. Настоящий в этот период только разочаровывает.

— Теперь поняла. Я себе тоже придумала одного… — сказала Маша и, сама себе удивляясь, стала выкладывать все до конца: — Он такой аккуратный: прямой пробор, курточка белая, шорты в складочку. Не то что другие мальчишки. А у нас был турнир по пейнтболу. Это когда…

— Знаю, краской стреляются, — кивнула жена Сергейчика.

— И его послали в разведку, — продолжала Маша. — А он, с проборчиком, отсиделся в кустах, достал готовый план и приносит: «Все точно, можете верить». Потом хороших ребят из-за него подстрелили. А он и говорит: «Зачем напрягаться, это же игра». Тогда я поняла, что он придуманный.



— Друзей подвести — не игра, — заметила жена Сергейчика. Блины летали у нее со сковородок, тесто лилось.

— А у вас с моим папой как было? — спросила Маша.

— У нас все было в моих фантазиях. Один-единственный раз я танцевала с ним, а от него пахло винегретом из студенческой столовой. Я убежала и плакала, потому что Сережа Алентьев не мог есть винегрет как обычные люди… Зрелая любовь приходит позже. Знаешь, как определить, готова ли ты выйти замуж за человека?

Маша покачала головой. А жена Сергейчика улыбнулась и выдала совершенно неожиданное:

— Представь, что он болен и тебе надо поставить ему клизму. Если он после этого ничего не потеряет в твоих глазах, значит, ты по-настоящему его любишь.

Маша ставила клизму коту Барсу, когда тот проглотил резиновую новую пробку от валерьянки. Для этого пришлось засунуть его в сапог, чтобы не царапался. Она представила эту сценку с укропольским одноклассником Петькой, потом со знакомым Деда старшим лейтенантом Гришей. С Петькой было смешно, с Гришей кошмарно!

— Ну, как тебе картинка? — спросила жена Сергейчика, орудуя сковородками.

— Лучше вообще замуж не выходить!

— Конечно, в четырнадцать лет лучше… Можешь звать меня тетей Ирой, — разрешила жена Сергейчика.

Маша спохватилась:

— А я…

— Знаю: Маша, оперативный псевдоним Муха. Твой дедушка только про тебя и рассказывал.

Маша уже поняла, что Деда и Сергейчика нет дома.

— А где они?

— На улице. За красной машиной погнались, как маленькие.

— За бордовой, — поправила Маша.

— Наверное. Увидели в окно, что водитель шатается как пьяный, и побежали порядок наводить. Только он раньше них уехал… Опа! Четвертый раз!

Последнее замечание относилось к щенку. Он подкрался сзади и терпеливо ждал, когда тетя Ира наступит ему на лапу. Наступила. Щенок взвыл.

— Мальчик мой, давай подую! — присела к нему тетя Ира. — Ему хочется внимания. Впрочем, как и всем нам, — объяснила она Маше. — Поиграй с Эдиком, а то Кошка выклянчила щенка и совсем с ним не занимается.

Маша поняла, что Кошка — домашнее прозвище дочери Сергейчиков, но все равно это звучало смешно: кошка выклянчила себе щенка.

Звали щенка Эдвин Либрайн, но малый он был негордый и откликался на Эдика. В прихожей над его ковриком висела родословная с перечнем родителей, дедов, прадедов и прапрадедов. Маша стала читать ее вслух, а Эдик ей кивал. Морда у него была умнейшая. Умнее, чем у некоторых Машиных знакомых.

Потом щенку надоело слушать, и он стал прыгать на Машу. В первый раз поехали колготки, и стало ясно, что второго быть не должно. Хороша она будет, если щенок располосует платье! А в чем завтра идти в школу?

Маша стала уворачиваться. Эдик входил в раж. В конце концов он вскочил на задние лапы, навалился и чуть не опрокинул ее на пол. Маша убежала за первую попавшуюся дверь. Заперлась на задвижку, поискала зеркало, не нашла и посмотрелась в стеклянную дверцу книжного шкафа. Платье не пострадало.

Комната, в которую попала Маша, определенно была кабинетом Сергейчика. На стене — грубо сделанный щит из прутьев и толстенной, не бегемотьей ли, кожи. Вокруг целая коллекция ножей с потертыми рукоятками — кривых и прямых, обоюдоострых и с пилкой. На полках африканские фигурки из черного дерева, зажигалки, сделанные не то из больших патронов, не то из маленьких снарядов. С первого взгляда видно, что хозяин кабинета — человек военный и прошел огни и воды.

Книги у Сергейчика были однообразные: история разведок и математика. Понятно, ведь он шифровальщик. Компьютер мощный, с дополнительным винчестером. Рядом, соединенный с ним проводом, лежал ноутбук. Оба компьютера были включены, по экранам бежали цифры и непонятные математические знаки. «А вдруг это шифры, и посторонним нельзя смотреть?» — испугалась Маша. Она потихоньку высунулась за дверь… Давно не виделись! Поджидавший в коридоре Эдик вскочил и положил передние лапы ей на плечи. Ну, щенок! Маша вывернулась, протолкнула Эдика в кабинет и заперла за ним дверь.

— Воюете? — вышла с кухни тетя Ира. Эдик скулил и скребся. — Ладно, пусть немножко посидит взаперти, а то совсем от рук отбился.

— Я знаю, что он добрый, но все равно страшно. Зверь же, — сказала Маша.

— Истребитель колготок, — подтвердила тетя Ира, заметив спущенную петлю у нее на коленке. — Укусить Эдька не укусит, но поцарапать, порвать изо всей дурацкой мочи — это запросто. Я сбегаю в магазин, вернусь, и найдем тебе что-нибудь переодеться, а пока к Эдику не подходи. — Тетя Ира сняла с вешалки плащ и стала одеваться. — Иди, Муха, поешь блинков, пока горячие. Сметана, мед на столе. А хочешь блинов с селедкой? Мой Сергейчик любит.