Падшая звезда

— На слух и память не жалуюсь, — огрызнулся Дятел. — Но ведь это всё-таки сальсаат!

— А мы и не знали, — тихо буркнул Реней.

— Давайте ещё раз пройдём по основным пунктам, — предложил Геролис, старательно изливая масло на взбурлившие воды. — Пункт первый: так как мы уже потеряли темп и должны это возмещать, вмешательство должно быть быстрым. Следовательно, долгое внедрение обычными способами отпадает. Пункт второй: вмешательство должно осуществляться одиночкой. Удар, нанесённый группой, конечно, эффективнее, но проникновение и отход в этом случае несоразмерно сложны, а риск провала всей операции возрастает во много раз. Пункт третий: поскольку, как только что было отмечено, "это всё-таки сальсаат", наш агент вряд ли может быть мужчиной. Мы все с этим согласились. Если для женщины шансы успешно справиться с делом невелики, то у мужчины таковых вообще нет.

— Фанатики, — глава отдела подготовки почти сплюнул.

— А о шансах выжить после дела вы не хотите высказаться? — Дятел просто истекал ядом.

— Если Реней не преувеличил…

— Послушайте, коллеги! Вы, кажется, утратили чувство реальности! Пусть Студентка действительно способна сойтись в честном бою с Лейелой и продержаться больше минуты. Пусть она, что ещё невероятнее, может потягаться с Сестрой Ужаса если не в силе, то в искусстве плетения заклятий, несмотря на свой нежный возраст. Пусть она — во всех отношениях идеальная кандидатура, ибо никто и ничто не связывает её с Энгасти, кроме самого факта обучения в Академии, а там учится или училась тьма самого разного люда. Пусть! Вы понимаете, что посылаете вчерашнюю девчонку на задание из категории "сделать и сдохнуть"?

Собравшиеся переглянулись.

— Как я понимаю, — сказал Айселит, — других кандидатур, способных справиться с делом, у нас действительно нет. И я не вижу необходимости отступать от обычной в таких случаях практики. Я лично поговорю с… со Студенткой. И если она не даст согласия, вашим умникам, Геролис, предстоит разработать более приемлемый план. Не требующий от исполнителя чрезмерной самоотверженности или совершения нежданных чудес.

— Одним планом тут не обойтись…

— Хорошо. Пусть это будет система мероприятий. Его величество ясно дал понять, что ему нужны не объяснения, почему мы не можем сделать то или это, а конкретные эффективные меры. И чем раньше, тем лучше. Так что работайте по сальсаату, уважаемые. Работайте!

— Ты опять уходишь? А как же консультация у "символиста"?

— Извини. У меня срочный заказ.

Ожидавший чего-то подобного, Кйеррис всё равно вздрогнул.

Весь последний год их отношения с Терин трещали по швам. И ладно бы только отношения! Куда хуже было то, что по ниточке расползалась сама Терин. А он не понимал, в чём тут дело.

Для большинства сокурсников картина казалась ясной. Девушка варит на продажу слишком много слишком сильных зелий, ибо её родственники остро нуждаются в деньгах. Отсюда постепенно усугубляющееся магическое истощение, сопряжённое с прогрессирующей рассеянностью и плавным падением успехов в учёбе. Ещё бы этим успехам не падать, если Терин не прогуливает только профильные предметы и самые важные практические занятия!

Ей говорили, что она плохо выглядит, и так оно было на самом деле. Полусомкнутые, нездорово припухшие веки. Вялость и бледность кожи. Пониженное кровяное давление. И на этом тревожном фоне — регулярные сосудистые спазмы, периодически возникающая тахикардия, сопровождаемая мелкой неудержимой дрожью пальцев. Но Терин относилась к этому набору симптомов с пугающим равнодушием. Тем более пугающим, что она всё-таки была молодой девушкой, а молодая девушка, плюющая на свою внешность — нечто ещё более противоестественное, чем целитель, плюющий на собственное здоровье.

Она продолжала варить зелья, вливая в них собственную Силу, и могла служить наглядным примером того, как маг добровольно роет себе могилу.

Кйеррис много раз пытался выяснить, в чём тут дело. Увы, с ним Терин также не спешила откровенничать. Ему доставались почти те же реплики, что и другим сокурсникам. "Мне нужны деньги". "У меня мало времени". "Нет, я сейчас не могу… давай поговорим послезавтра, хорошо?" На время каникул, выходных и праздников она исчезала, а возвращалась такой же, если не более усталой. Стрелок несколько раз пытался её разговорить, но всякий раз упирался в непрошибаемую броню молчания. Месяц тому назад, отчаявшись разобраться в происходящем "честными" способами, он ухитрился взять у Терин немного крови для анализа, пока она спала. Но даже эта рискованная и этически сомнительная мера не принесла успеха. Никаких наркотиков, чего он втайне боялся больше всего. Никаких органических болезней. Никакого хронического отравления алкоголем или алхимическими препаратами. Только утомление, заретушированное приёмом сложносоставных травяных отваров, по которым Терин среди сокурсников давно считалась специалисткой.

Кйеррис подключил Кубышку и ещё нескольких более-менее состоятельных студентов к сбору средств. Но Терин отказалась взять у них золото. Попытка настоять на своём привела лишь к тихой истерике, напугавшей Стрелка чуть ли не больше всего остального. "Ты ничего не понимаешь! Ничего!" — "Но как я могу что-то понять, если ты не хочешь объяснить, в чём дело?" — "Отстаньте вы от меня! Отстаньте!" И слёзы.

Да он бы целостью собственной души поклялся, что Терин вообще не умеет плакать!

Целую неделю после инцидента с деньгами она ходила по корпусам Академии словно в свинцовых колодках. Прятала глаза, отвечала на вопрос, только если задавший повторял его…

Там, где оказались бессильны сокурсники, могли помочь преподаватели. Кйеррис попросил нескольких наиболее уважаемых профессоров о помощи. Но в случае с Терин оказалась бесполезна и эта мера. Попытки вызвать её на разговор неизменно упирались в стену глухого молчания.

И тогда Стрелок сдался. Невозможно помочь тому, кто не хочет помощи.

Но наблюдать, как Терин медленно погружается на дно, всё равно было… больно.

Обшарпанный особняк на окраине города. Перед фасадом — небольшой прямоугольный двор, отделённый от улицы не слишком высокой чугунной решёткой. Окна первого этажа заколочены. Окна второго закрыты ставнями. У парадных дверей скучают двое: ваашец и человек.

Впрочем, скучать, перебрасываясь редкими репликами, им осталось недолго.

— О! Смотри, кто идёт, Царапка!

— Ты про эту девицу, что ли?

— Ага. Персона, широко известная в узких кругах не нашего отдела. Да и нашего тоже.

Две пары глаз — иссиня-чёрные у ваашца, голубые у человека — следят за "широко известной персоной". В ответ — ноль внимания.

…шаркающая походка. Стеклянный взгляд. Согнутая спина. Неделю не стираная одежда.

Улица. Потом — раскрытая калитка. Песчаная дорожка. Четыре шага до двери…

— Привет, Студентка!

— А? Привет, Плешь. — Голос подстать облику: тусклый, безразличный. Шарк-шарк мимо, к "парадной" двери. Дверь тяжёлая, подпружиненная, скрипучая, и Студентке приходится приложить ясно видимое усилие, чтобы открыть её.

Вошла. Дверь с душераздирающим скрипом закрылась.

— Слушай, я чего-то не понимаю, — недоумённо хмурится человек. — В отделе подготовки что, две разных Студентки?

Плешь — внушительно выглядящий из-за бугрящихся мускулов ваашец, вооружённый длинным кинжалом и тяжёлым бичом — снисходительно ухмыляется.

— Не-а, друг Царапка. Она такая одна. Просто та Студентка, которая посещает лекции в Академии, и та, которая возникает за этими дверями — это две очень разные… персоны.

— Но она не пользуется гримом! У меня глаз намётанный, я бы заметил. Она что, заклинания какие-то на себя накладывает?

— Сам-то понял, что ляпнул? Она только-только из Академии! По-твоему, если бы она так паршиво выглядела из-за магии, долго бы ей удавалось водить за нос сокурсников и профессуру?