Страница 64 из 72
Однако можно с полным основанием предположить, что публикация вышеупомянутого «Опровержения...» явилась составной частью разворачивавшейся в СССР политико-пропагандистской кампании. Его содержательная сторона (сведения о переброске стрелковых частей и боевой авиации с Востока на Запад), даже несмотря на выраженное в резкой форме несогласие с подобными утверждениями, скорее всего, была призвана продемонстрировать нацистскому руководству, что Сталин и его окружение готовятся к вооруженному противоборству с Германией.
Как подчеркивали О.В. Вишлев и М.А. Гареев, опровержение ТАСС от 9 мая 1941 г. не случайно совпало по времени с переброской советских резервных армий из глубины территории СССР на запад. Последняя даже не маскировалась, а как бы специально демонстрировалась этим опровержением, являясь по своему характеру скорее политической, а не военной акцией с целью оказать сдерживающее влияние на военные приготовления Германии.[597] В подтверждение данного вывода можно привести конкретные свидетельства. Например, в день публикации «Опровержения ТАСС» по распоряжению начальника штаба Одесского военного округа генерал-майора М.В. Захарова вооружение, боевая техника и имущество НЗ были переведены в состояние, «готовое к немедленному использованию».[598] В то же время, ознакомившись с текстом «Опровержения...», красноармейцы дислоцировавшихся на границе с союзной Германии Румынией воинских частей высказывали свое недоумение. Примечательно «разъяснение» на сей счет одного из политруков: «Все эти заявления (имелось в виду вышеупомянутое „Опровержение ТАСС“. – В.Н.) и пакты (т. е. договоры с Германией от 23 августа и 28 сентября 1939 г. – В.Н.) пишутся для цивильных, но мы-то должны понимать, что нас сюда послали не к теще на блины. Мы знаем, кто наш враг, и с честью выполним любую поставленную перед нами партией задачу».[599]
Как уже упоминалось, в «Опровержении ТАСС» от 9 мая 1941 г. утверждалось, что никаких перебросок советских войск с Дальнего Востока к западным границам СССР не производится. Однако органами НКВД неоднократно фиксировались «нездоровые высказывания» военнослужащих на сей счет, которые наводят на мысль скорее об истинности сообщения японского агентства Домей-Цусин на сей счет, нежели тассовских (вернее, сталинских) опровержений. Так, среди подобного рода высказываний, датированных 12–13 мая, встречаются следующие соображения лейтенанта Дашевича из 75-й стрелковой дивизии Западного особого военного округа, двигавшейся к границе: «Советское правительство занимается обманом и действительность опровергает». 20 мая органы НКВД зафиксировали высказывание зубного техника одного из военных госпиталей Тошмана, который прямо утверждал: «Война с Германией будет обязательно. В настоящее время в СССР проходит мобилизация. Из Ровно отправили большую партию допризывников. Кроме того, из Дальне-Восточного края (ДВК) на Запад перебрасывается много войск... Теперь ясно, что было в японской газете (речь идет о сообщении агентства Домей-Цусин. – В.Н.), целиком соответствует действительности». Ему вторил военврач Дворников: «Хотя правительство и занимается опровержениями, но самому надо понимать, что будет война. Я сегодня сам получил пополнение из ДВК». Наконец, красноармеец Воронков, имея в виду «Опровержение ТАСС» от 9 мая 1941 г., заявил, что оно «не соответствует действительности». Воронков засвидетельствовал, что воинские части «прибывают из ДВК, высшее командование съезжается и, надо полагать, в ближайшее время будет война».[600]
Сталинские выступления на выпуске слушателей военных академий РККА и последовавшая за этим публикация «Опровержения ТАСС» от 9 мая 1941 г., текст которого написал Сталин, сыграли важную роль в разворачивавшейся политико-идеологической кампании. Их логическим развитием явилась публикация в центральном печатном органе ЦК ВКП(б) – журнале «Большевик» работы Сталина «О статье Энгельса „Внешняя политика русского царизма“. О сталинском намерении осуществить данную публикацию в секретариате ЦК стало известно из записки от 13 мая 1941 г. главного редактора газеты „Правда“ П.Н. Поспелова, адресованной А.А. Жданову.[601]
Еще в 1934 г. Сталин разослал членам Политбюро ЦК ВКП(б) письмо с его собственной оценкой статьи «Внешняя политика русского царизма» и текст самой этой статьи. С особым пафосом Сталин подчеркивал в своем письме «ошибочность» высказанных Энгельсом в конце XIX в. мыслей о желательности поражения России в грядущем вооруженном столкновении с Германией.
Но большевистский лидер в 1934 г. не выразил желания помещать названную работу в журнале большевистской партии.
Выход в свет письма Сталина с оценкой статьи Энгельса «О внешней политике русского царизма» в мае 1941 г. рассматривается в новейшей историографии как свидетельство того, что советский вождь, «пусть и в относительно закрытой форме», указал на необходимость дальнейшего укрепления «нового стержня в идеологии». Тем самым причастные к идеологической пропаганде функционеры (представители партийно-государственного аппарата, пропагандисты, историки и литераторы), сознательно или интуитивно «поставившие» на великодержавие и патриотизм, сделали безошибочный выбор. В конечном счете, публикация сталинского текста должна была показать, что классово-интернационалистское начало в большевистской пропаганде стало уступать «державно-патриотическому» подходу.[602]
Как представляется, в конкретной исторической ситуации мая 1941 г. критические сталинские замечания по поводу статьи Энгельса о внешней политике дореволюционной России, обнародованные в ведущем печатном органе ЦК ВКП(б), вероятно, представлялись как раз кстати. Они приобретали особую актуальность в условиях начинавшейся пропагандистской кампании, имевшей антигерманскую направленность.
Таким образом, устные выступления Сталина перед выпускниками военных академий, инспирированные им публикации («Опровержение ТАСС» от 9 мая и письмо по поводу статьи Энгельса «Внешняя политика русского царизма») можно рассматривать как «посылы сверху», которые послужили сигналом к развертыванию политико-идеологической кампании под лозунгом наступательной войны. Данный сигнал, естественно, был воспринят как руководство к действию людьми из ближайшего сталинского окружения, возглавлявшими пропагандистские структуры страны. В первую очередь, были взяты на вооружение мысли и идеи, высказанные Сталиным в выступлениях на приеме в Кремле 5 мая 1941 г. Это не могло не отразиться на изменении характера военной пропаганды.
13 мая в Кинокомитeте собрались члены его Оборонной комиссии, созданной после вышеупомянутого совещания А.И. Запорожца с писателями и режиссерами, состоявшегося в марте 1941 г. О том, что говорилось на этом заседании, можно судить, в частности, на основании краткой записи присутствовавшего там В.В. Вишневского. Характеризуя создавшуюся обстановку, А.И. Запорожец заявил: «Дело идет явн[ым] обр[азом] к нов[ой] войне».[603] Примечательно, что эта фраза, но в несколько видоизмененном виде, как указывалось, прозвучала и в сталинском выступлении 5 мая 1941 г. Данный факт, а также то, что Вишневский сделал 13 мая запись с кратким изложением речи Сталина перед выпускниками военных академий, позволяет предположить: именно на совещании в Кинокомитете ему стало известно (не исключено, что от начальника ГУППКА) содержание этой речи.
На заседании обсуждался годовой план создания фильмов военной тематики по Наркомату обороны и Наркомату военно-морского флота, а также говорилось об организации оперативных съемочных групп (писатель-сценарист, режиссер, оператор; встречаются фамилии Е.Л. Дзигана, Р.Л. Кармена, М.С. Донского, Э.И. Шуб, Д. Вертова).[604] Полученные от А.И. Запорожца указания были положены В.В. Вишневским в основу его записки о мобилизационных мерах в кинематографии и о плане выпуска оборонных фильмов в 1941–1942 гг., датированной 14 мая 1941 г. и адресованной в ЦК ВКП(б). Вишневский подчеркнул, что не уделяется внимания созданию оборонной, мобилизационной организации в кинематографии (не учитываются кадры кинематографистов для армии и флота, нет достаточно сколоченных творческих групп, которые могли бы незамедлительно приступить к работе в боевых условиях, не разработана соответствующая съемочная аппаратура, отвечающая фронтовым условиям, не обобщен и не доведен до всех советских операторов, кинематографистов опыт, накопленный в деле создания военной кинохроники Э.К. Тиссэ, Р.Л. Карменом и другими кинодокументалистами).
597
Вишлев О.В. Почему медлил И.В. Сталин в 1941 г.? // Новая и новейшая история. 1992. № 1. С. 96; Гареев М.А. Готовил ли Советский Союз упреждающее нападение на Германию в 1941 году? // Война и политика. 1939–1941. М., 1999. С. 277.
598
Захаров М.В. Генеральный штаб в предвоенные годы. М., 1989. С. 171.
599
Витман Б. Шпион, которому изменила родина. Казань, 1993. С. 100.
600
Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина... С. 364; он же. Материалы особых отделов НКВД... С. 314–315.
601
РГАСПИ Ф. 77. Оп. 1. Д. 906. Л. 43.
602
Бордюгов Г., Бухараев В. Указ. соч. С. 29.
603
РГАЛИ. Ф. 1038. Оп. 1. Д. 2183. Л. 95 об.
604
РГАЛИ. Ф. 1038. Оп. 1. Д. 2183. Л. 95 об. – 96.