Страница 11 из 71
Вот только на сколько хватит этого запаса? Наше будущее уже казалось беспросветным, а на помощь к нам никто не спешил. Переговоры полковника по рации не давали желаемых результатов. Над нами появились самолеты-”кукурузники” и попытались сбросить на парашютах оружие, продукты питания, боеприпасы, но сброшенный груз большей частью попадал к немцам. Они нас окружили со всех сторон плотным кольцом и стали придерживаться выжидательной тактики.
Баталии с немцами продолжались до вечера, только не было в них уже той остроты и былого пыла, что в первые два дня.
С наступлением темноты каждые две-три минуты, освещая местность, в воздух начали взлетать ракеты. Боевые действия прекратились, и наступило затишье.
Полковник сознавал, что немцы решили взять нас измором. От зловония (начали разлагаться трупы), от голода и ран, а главное — от жажды мы должны были умереть на маленьком, покрытом лесом клочке земли. Нужно было во что бы то ни стало выбраться из плотного вражеского кольца.
За полночь, ближе к рассвету, бойцы шепотом передавали друг другу распоряжение полковника: прорываться к своим. В назначенное время тихо снялись с мест и гуськом направились вниз, к подножию высоты “500”. Второго номера рядом со мной не оказалось. Кожух от станкового пулемета мне помогал нести кто-то из наших бойцов-автоматчиков. Местами спуск был очень крутым. При малейшем неосторожном движении камни с шумом катились вниз. Но немцы, должно быть, нe ожидали от нас такой дерзкой вылазки, и мы дошли до подножия высоты без всяких эксцессов.
И тут вдруг впереди послышались призывные возгласы: “Братцы, прорвали!”
Стрельбу из винтовок и автоматического оружия немцы открыли не сразу. Нам удалось оторваться от них метров на сто пятьдесят — двести. Несколько наших солдат получили ранения, крики о помощи явственно были слышны на нейтральной полосе. Бегущие бойцы с двух сторон подхватывали раненых и выносили из-под обстрела.
Мы миновали лощину и с радостными криками “Ура!” поднялись на пригорок, где должен был находиться наш передний край, но, на наше удивление, траншеи и окопы оказались пустыми.
Впоследствии выяснилось, что солдаты, находящиеся на передовой, услышав стрельбу и наши ошеломляющие крики, бросились из окопов в расположенное поблизости небольшое село. Они приняли нас за власовцев.
После длительного изнуряющего бега жажда усилилась. В поисках воды мы добрались до крайних изб. В это время немецкая артиллерия открыла огонь по селу и нашему переднему краю. Необходимо было срочно найти укрытие. Я увидел колодец и, поскольку более подходящего места поблизости не нашел, быстро спустился в него; заодно там и воды напился.
Минут двадцать пять бесновались артиллеристы. Затем наконец успокоились. Я выбрался из укрытия и огляделся вокруг. Село было безлюдным, от нескольких домов остались одни развалины. Неподалеку рос кустарник, на котором дозревали вкусные сладкие сливы. Один за другим я срывал бурые плоды, пока вдоволь не наелся, и уже после этого в поисках своих однополчан тронулся в путь.
Недалеко от села кашевар какой-то части накормил меня гороховой кашей.
Лишь к полудню я разыскал свою часть. По-братски обнялся с каждым бойцом. Со слезами на глазах вспоминали погибших друзей. Утешались сознанием того, что приказ мы выполнили и окончательная победа над врагом уже совсем близка.
P. S. Те, кто вышел из окружения (всего шестьдесят человек), были награждены орденами Славы третьей степени. Погибшим осталась вечная светлая память потомков.
Отклики на “Мозаику войны”
Февральский номер “Нашего современника” за 2003 год, посвященный 60-летию Сталинградской битвы, открывается мемуарами рядового Красной Армии Евгения Капитонова “Сталинград”. Тогда “в эфире на всех языках мира чаще звучало слово “Сталинград”. Участник битвы на Волге приводит выдержки из боевых документов и рассказывает о людях, которые их выполняли. Вот цитата из приказа № 00122: “95-ю стрелковую дивизию Горишного в 18 часов 18.IX.42 г. включить в состав 62-й армии. Командующему 62-й армии переправить большую часть дивизии в Сталинград по северным переправам в районе Красный Октябрь до 5 часов 19.IX.42 г. и использовать её для нанесения удара из района высоты 102,0 на северо-западной окраине Сталинграда”.
По старым школьным учебникам мы прекрасно помним 62-ю армию, завод “Красный Октябрь” и высоту — Мамаев курган. Здесь гид — не учитель, а 20-летний солдат-связист Капитонов. Серия боевых эпизодов завершается финалом: “2 февраля 1943 года оказалось самым счастливым днём из ста тридцати восьми сталинградских дней и ночей для тех, кто уцелел и оказался среди победителей. Было солнечно. Ослепительно сверкал выпавший за ночь свежий снежок. В голубом чистом небе, как на параде, прошла девятка наших “петляковых”, и ни одна зенитка у немцев не выстрелила. Самолёты обрушили бомбовый удар по переднему краю противника на территории завода “Баррикады”. В 12 часов прогремела артподготовка всесокрушающей мощности. На позициях врага полыхал огненный смерч”. Началось победное завершение Сталинградской битвы.
Конечно, для старшего поколения, прочитавшего за свою жизнь много произведений о героическом сражении, воспоминания ветерана Евгения Георгиевича Капитонова из города Кингисеппа Ленинградской области — освежающая память информация, а для молодых читателей они, возможно, стали первым соприкосновением с легендарной эпопеей.
Обзор юбилейного номера “Нашего современника” можно завершить стихами волгоградца Михаила Зайцева . Он родился через пять лет после знаменитого сражения, но интонация поэта воссоздаёт народный дух — трагизм и несгибаемость.
— Мама! Ветер! —
детворе неймётся,
Только страшно выйти
за порог.
Мама поглядит и улыбнётся:
— То не ветер, дети, — ветерок.
Разнесло детей по белу свету,
По ухабам выбитых дорог.
Всюду ветер! И затишья нету.
— То не ветер, дети, — ветерок.
Руслана Ляшева,
“Литературная Россия”,
№ 10, 14 марта 2003 г.
В июле 2003 года в редакцию “Нашего современника” на имя В. Н. Гастелло пришло письмо из литовского города Каунаса.
Уважаемый Виктор Николаевич, здравствуйте!
В шестом номере за этот год я прочитал в журнале “Наш современник” Ваш очерк “Два брата”, где Вы описываете жизнь Вашего отца и дяди, беспримерный подвиг легендарного летчика и ратный путь Виктора Францевича, павшего смертью храбрых подо Ржевом. Я с Николаем Францевичем в первые дни Великой Отечественной войны принимал боевое крещение. После окончания Ленинградского военного авиаучилища в 1940 году я был направлен для прохождения дальнейшей службы в авиагородок Боровское. Там вновь формировался 207-й авиационный полк. Из всей страны (СССР) туда направлялись личный состав и авиатехника. Одна эскадрилья уже была укомплектована всем наполовину. Командовал ею капитан Николай Гастелло, то есть Ваш отец. Да, капитан Николай Францевич Гастелло был настоящим боевым командиром — подтянутым, подвижным, решительным и смелым военачальником. Это правда, что он из своего самолета с земли сбил немецкий “Юнкерс-88”. Я это видел собственными глазами, хотя мы, молодые, необстрелянные офицеры, сидели в траншеях-окопах. Я уверен, что капитан Николай Гастелло проявил героизм, направив свой самолет (когда был подбит) в колонну немецких танков. Героя он получил заслуженно. Прошло вот уже более шестидесяти лет, а я до сих пор помню Вашего отца как красивого, молодого, жизнерадостного человека и командира. Жаль, очень жаль, что так сложилась его судьба. В связи с этим я выражаю Вам свою большую скорбь по случаю раннего ухода из жизни Николая Францевича Гастелло. Вечная память ему. И пусть земля ему будет пухом.