Страница 24 из 66
Чичерин*
А что же на это польская сторона?
С учётом складывающейся обстановки Варшава не устояла перед соблазном воспользоваться временным ослаблением Российского государства и попытаться добиться максимальных территориальных приобретений на востоке. Подобная точка зрения возобладала в тогдашнем польском руководстве. Некоторыми политическими кругами (Р. Дмовский) вынаши-вались совершенно оторванные от реальности имперские планы вернуть Польшу в границы 1772 г., т. е. до первого раздела страны, с присоединением бесспорно украинских, белорусских и литовских земель. Начальником государства Ю. Пилсудским выдвигался несколько иной по форме план с псевдодемократической маскировкой, который на многие годы составил основу внешней политики страны. Речь идёт о известной федералистской концепции Пилсудского, исходившей из расчленения соседей на востоке с применением военной силы и создания федерации Польши с Украиной, Белоруссией, прибалтийскими странами и, возможно, Финляндией и Румынией, естественно, под эгидой Польши.
Польша начинает в это время вести большую дипломатическую игру, намеренно затягивая установление нормальных отношений с Советской Россией. Варшава выжидает, маневрирует, ищет благоприятного для себя момента, не отвечает на предложения Москвы и Киева об установлении официальных отношений и обмене дипломатическими представителями. Направляемые ей ноты по этим вопросам не публикуются и тем самым скрываются от польского общественного мнения. А тем временем продвижение польских войск беспрерывно продолжалось на всём протяжении 1919 года и первых месяцев 1920 года. Вот хроника наступательных операций польских соединений: в феврале 1919 года они захватили Брест, в марте — Пинск, в апреле — Лиду, в июле — Молодечно, а в августе — Минск. По сути дела идёт настоящая необъявленная война. И напрасно Москвой направлялись послания с выражением готовности немедленно вступить в переговоры, они польской стороной попросту игнорировались. Об этом свидетельствуют помещаемые ниже документы.
Чрезвычайному делегату
Правительства Польской Республики
А. Венцковскому**
25 апреля 1919 года
Милостивый государь Александр Янович,
Вслед за посылкой Вами курьера в Варшаву с запросами, касающи-мися соглашения между нашими правительствами, последовало нападение польских войск на Вильну, столицу братской Литовской Советской Республики, показывающее, как в действительности относится нынешнее П о л ь с к о е Правительство к предложениям соглашения с Советскими Республиками, и вполне гармонирующее с опубликованными в недавно дошедших до нас польских газетах заявлениями ответственных представителей Польского Правительства, отказывающихся от всяких соглашений с Советскими Правительствами. Вероломный характер нападения на Вильну польских войск, переодевшихся в русские красноармейские мундиры, является показателем того, как относится нынешнее Польское Правительство к элементарным принципам международного общения, этой необходимой предпосылке всякого соглашения между правительствами, по отношению к Советским Республикам.
Возлагая целиком на Правительство Польской Республики ответственность за невозможность достижения соглашения между нашими Правительствами и подчёркивая в то же время, что [...] Правительство Советской Республики готово в любой момент вести с Польским Правительством переговоры о соглашении, как только военные действия против Советских Республик будут приостановлены [...]
Народный Комиссар по Иностранным Делам
Чичерин*
* * *
У нас нет никаких оснований утверждать, что подобного рода официальные миролюбивые заявления Москвы являлись лишь словесным дипломатическим прикрытием агрессивных намерений Советской России в отношении Польши и что они делались с единственной целью притупить бдительность польской стороны. Аналогичные переговоры с Финляндией и прибалтийскими странами проходили в целом успешно и в 1919—1920 гг. завершились подписанием соответствующих договоров. Поэтому выдвигаемые некоторыми историками, преимущественно польскими, утверждения о том, что якобы Советская Россия в данный период угрожала безопасности Польши, на наш взгляд, подтвержде-ния не находят. Такая угроза появилась несколько позднее, во время наступле-ния Красной Армии на Варшаву.
Прежде чем перейти непосредственно к событиям очередного, 1920, года, хотелось бы остановиться на одном вопросе, который необоснованно остаётся порою в стороне при анализе советско-польских отношений — о том, как был решён на мирной конференции в Париже вопрос о восточной границе Польши. Это нам пригодится впоследствии при рассмотрении проблемы справедливости границы после советско-польской войны 1919—1920 гг.
12 февраля 1919 года Верховный совет мирной конференции образовал специальную комиссию по польским делам, поручив ей, в частности, подготовить предложения в отношении восточных границ Польши. Комиссия отклонила польские ноты по данному вопросу, предусматривавшие включение в состав Польши значительных территорий с украинским, белорусским и литовским населением. Также не было принято сделанное Польшей на заседании этой комиссии официальное предложение о создании федерации, о которой речь шла выше. 22 апреля 1919 года комиссия предложила временную восточную границу Польши, установленную по этническому принципу (в основном, по линии Буга), которая была утверждена Верховным советом мирной конференции 8 декабря 1919 года в специальной декларации, а затем подтверждена на конференции держав-победительниц в Спа в июле 1920 года. Данное решение легло в основу известной ноты британского министра иностранных дел лорда Керзона о советско-польской границе, направленной советскому правительству 11 июля 1920 года (так называемая “линия Керзона”). Кроме того, в соответствии с соглашением, подписанным 10 июля 1920 года на конференции в Спа между Великобританией, Францией и Польшей, польское правительство обязалось подписать перемирие с Россией на основе линии, установленной Верховным советом 8 декабря 1919 года.
Таким образом, одобренная Парижской мирной конференцией в 1919—1920 гг. линия границы между Россией и Польшей почти полностью совпадает с нынешней восточной границей Польши. Поэтому беспредметны разговоры о том, что СССР в сентябре 1939 года несправедливо присоединил к себе часть польской территории.
Можно, конечно, оспаривать решения, принятые Верховным советом мирной конференции. Но следует помнить, что в то время он был непререкаемым международным авторитетом, определившим границы многих европейских государств. Но это не меняет сути дела: были приняты первоначальные международные документы, чётко определившие по этническому принципу восточную границу Польши. Такова фактическая сторона проблемы. То, что эта граница квалифицировалась как “временная” и что впоследствии, как известно, Антанта вела себя непоследовательно, одобрив предпринятые Польшей территориальные присоединения на востоке, большого значения не имеет, поскольку это было уже сугубо политическим решением, направленным против Советской России в условиях международной интервенции и блокады.
Решения Верховного совета о восточной границе Польши были Ю. Пил-судским попросту проигнорированы. В решении территориального вопроса начальник Польского государства делал ставку на силу, на армию, которая беспрерывно продолжала продвигаться на восток, ставя тем самым мировое сообщество, Парижскую мирную конференцию перед свершившимися фактами. На протяжении всего 1919 года польские войска, практически не встречая серьёзного сопротивления, далеко вышли за пределы польских этнических границ. Здесь важно чётко подчеркнуть, поскольку в польской историографии этот факт смазывается, что наступали именно польские войска, именно они вышли за границы польской территории, создав тем самым угрозу возникновения широкомасштабного вооружённого конфликта, а не советские войска, как пыталась и пытается оправдать свои действия польская сторона. Было бы чрезвычайно сложно доказать с точки зрения общепризнанных принципов международного права, что концепция Ю. Пилсудского в отношении границ страны на востоке является выражением миролюбивых, а не агрессивных устремлений новой Польши.