Страница 1 из 84
Александр Михайлов • Личное дело. Исповедь актера (Наш современник N1 2003)
Александр Михайлов
ЛИЧНОЕ ДЕЛО
(Главы из книги)
Книгу биографической прозы Александра Михайлова издательство “Алгоритм” предполагало выпустить несколько лет назад. Но сложность заключалась в стремлении Александра Яковлевича скорее закрыться от мира в эти годы, чем открывать себя миру еще и помимо своей профессиональной деятельности. “Я устал от душевного стриптиза. Выходить на исповедальную интонацию, показывать: вот какой я правильно настроенный... Не словами это надо доказывать” — так объяснил он потом свое довольно долгое молчание.
Но дело, думается, не только в этом. Как всякий художник, напряженно анализирующий то, что происходит в душе — и во внешнем мире, Александр Михайлов обладает потребностью временами отодвигаться от самого себя и смотреть на свои же размышления холодно, критически, отстраненно, иногда — неприязненно, в который раз экзаменуя себя и перепроверяя свои выводы заново. Все это закономерно. В такие непростые периоды незримо отсеивается наносное — от сути, эмоциональное — от вневременного. И в такие периоды свое собственное “я” художник, как правило, искренне считает недостойным чужого внимания. А говорение о себе становится для него едва ли не мучительным: зачем?!
Увы, без этих тяжелых состояний не бывает роста души у творческого нашего человека и не бывает без них движения вперед в понимании происходящего... К тому же многовековая школа восточного Православия — вообще — воспитала в каждом из нас, будь кто-то и неверующим, вечное сомненье в ценности того, что мы из себя представляем. Русскому человеку всегда лучше и как-то удобней отойти в полутень, отодвинуться, поскорее уступить другому место в ярком, сияющем круге всеобщего внимания.
Доотодвигались. Доуступались так, что почти самоустранились из многих сфер жизни родимой страны. И, довольные собственной скромностью, увидели однажды из своей излюбленной полутени, как неоново и ядовито пылают над столицей России импортные вывески на чужих языках. И как чужие жизненные ценности уже завладели изрядно душами наших детей — то есть нашим будущим, а не только настоящим.
Сегодня есть что сказать актеру А. Михайлову. Сказать подростку, который вырастает между голодным, нищим домом, ПТУ и бродяжничеством, — он проходил по опасной этой грани и не сорвался. Есть что сказать солдату, замордованному дедовщиной, и честному офицеру из числа тех сотен, если не тысяч, военных, которые в беспросветный час судьбы никак не находят в окружающей жизни лучшей мишени для табельного своего оружия, чем собственный висок. Есть что сказать мужику, которого ни в грош не ставят в семье, не считающей его больше кормильцем. Есть что сказать и нам, женщинам, привычно и незаметно для себя унижающим тех, кто рядом с нами.
И тяжкий грех перед самой идеей нашего высокого русского Православия совершаем мы, когда холим и пестуем одиноко свое горестное христианское смирение в самоизоляции, а вовсе не вступаемся друг за друга — за униженные, поруганные, родные, талантливые други своя. Не вступаемся словом, делом, советом, душевным участием. Мы прегрешаем, когда откладываем это на потом, а не действуем сей же час — сейчас то есть. Мы забываем, забываем жесткую библейскую истину: “Если вы промолчите, то дом ваш — разрушится, и род ваш — погибнет. И для народа вашего придет спасение из другого места”.
Для книги А. Михайлова настала пора. Потому что, уходя из освещенного круга, в данном случае — читательского, мы сдаем свои позиции носителям других идей — добровольно. И кто же тогда больше в этом виноват — тот, кто уходит в смиренную тень? Или пришлый — тот, который занимает свободное, или плохо охраняемое, или проданное-перепроданное посредниками всех мастей и перекупленное уже кем-то наше место?.. Природа, как известно, не терпит пустоты. Пустоты в ней — не бывает, как не бывает никогда и нигде пустого идеологического пространства. Оно неизбежно заполняется кем-то, если только не заполняется нами самими.
Давайте-ка вместе возвращаться, дорогой читатель, с задворков жизни в свой дом, в котором лучшие места мы так привыкли уступать исключительно гостям. Возвращаться не в прихожую только, стеснительно переминаясь у порога, а под самые светлые, сияющие образа наших славных предков. Потому что с каждым днем это будет сделать все труднее. Там, где нет нас, всегда будут хозяйничать другие.
Читайте А. Михайлова. Я была рада работать с ним над этой книгой, а именно — засвидетельствовать письменно его видение мира, его понимание искусства и судьбы Родины.
В. Галактионова
ОБЩЕСТВО ЗРЯЧИХ
Сегодня образ России представляется мне трагическим. Как образ
удивительной красоты женщины — синеокой, доброй, молодой, но с проседью в волосах. Прекрасная, исстрадавшаяся Россия. Она ждет любви. Она хочет любить. А ее насилуют, насилуют и насилуют десятилетиями, столетиями. Из глупости или из корысти. В глазах ее вопрос и желание: она хочет говорить. Сегодня она стремится быть понятой, как никогда раньше. Попранная, поруганная, растерянная наша Россия пытается быть услышанной. Она должна быть услышанной каждым из нас, ее детей.
Слышать Родину, чувствовать свою Родину, служить ей всей жизнью — вот что нужно теперь, пока мы ее не потеряли совсем.
Потеря Родины начинается с потери чувства России в самом себе. И трудно сказать, когда произойдет всеобщее прозрение — всеобщее отрезвление, очищение душ. Но вот приезжаешь в “глубинку”, видишь просветленные лица, получаешь письма из разных мест страны — и надежда оживает.
Образ России... Как-то раздался телефонный звонок. Директор камерного хора пригласил принять участие в работе над рахманиновским циклом. Предложение было странное. Но по форме, по интонациям я понял, что отказаться не могу. Директор и в самом деле оказался симпатичным человеком. Мы поехали куда-то на другой конец Москвы. На метро, потом на трамвае.
Приехали. У дверей — надпись: “Общество слепых”. Идем по длинному темному коридору. Где-то впереди — просвет. И оттуда доносится чудесное пение. Великолепная мелодия! Чистые сильные голоса!.. И пока шел, видел передвигающихся на ощупь, по стенке, слепых людей с удивительно добрыми лицами. Они возникали из полутьмы — и пропадали в ней. Я здоровался. Они мне улыбались, не видя меня. Их зрячие души приветствовали мою...
Пение — и люди, внимающие ему, живущие гармонией. Светом звуков. Так и останется глубоко во мне это воспоминание. Чудные голоса — как ростки, прорывающие кромешную тьму. Это ли не Россия?
Сегодня вопрос о предательстве Родины решается каждым человеком внутри себя самого. Или ты идешь до конца за Святую Русь, отстаивая ее каждым жизненным шагом, — или ты предаешь ее, отрекаешься от нее своими поступками и устремлениями. Есть у нас, к счастью, люди, которые это понимают. Скоро их будет много больше...
Предательство России стало в последнее время делом прибыльным, комфортным, даже модным. А верность ей никогда не давалась так тяжело, как теперь. Верность России обрекает человека на большие испытания и трудности.
Искусство, большое искусство России всегда боролось против такого предательства. Я думаю, многие умеют разглядеть, где правда — где неправда, отличить истинные ценности — от ложных. Но даже видя, легче сегодня и выгодней отвернуться от правды, не замечать ее. Потому что в искусственной слепоте жить теперь намного удобней и безопасней. Можно куда большего достичь, притворяясь душевно слепым. Только, притворяясь, ты становишься таковым в самом деле, рано или поздно.
Порой слушаешь какого-нибудь политика. Говорит гладко, красиво, остроумно, изящно. Но стоит вглядеться получше, вдуматься — обнаруживаешь: за этой пестрой приглаженностью ничего нет. За ней — полная пустота. А люди духовно богатые редко появляются на экранах. Например, Валентин Распутин. И пусть он выступает порою сложно. Но мне интересно слушать его, интересно думать вместе с ним, зажигаться его убежденностью. В нем говорят и ум, и душа народа, и сама Россия. Но экран старается не видеть того, что такие люди живут и мыслят в России — экран занимается тем, что не дает увидеть их народу. И малый экран, и большой экран.