Страница 72 из 79
И в этом же стихотворении:
Низко, низко небо пустое ...
А у Бунина:
Там нависло небо низко, низко ...
(“Хая-Баш”, 1905. 1, 220)
Дом окружен зловещим гулом, шумом
Столетних лип, стучащихся в окно ...
(Бунин. “Дворецкий”, 1906—1911. 1, 337)
Что ломятся в горницу липы да клены ,
Гудит и бесчинствует табор зеленый...
(Ахматова. “Опять подошли
“незабвенные даты”, 1944—1945. 1, 286)
...Так тихо в курене,
Что слышен треск подсохшего гороха...
(Бунин. “Сторож”, 1909. 1, 324)
Так вкруг него непоправимо тихо,
Что слышно, как в лесу растет трава ...
(Ахматова. “Творчество”, 1936. 1, 277)
И тихо, так, Господи, тихо,
Что слышно, как время идет.
(Ахматова. “Август 1940”. 1, 204)
И в глубине зеркал мелькали
Покровы черно-гробовые
И чье-то бледное лицо.
(Бунин. “Сполохи”, 1906—1909. 1, 327)
Все унеслось прозрачным дымом,
Истлело в глубине зеркал ...
(Ахматова. “Тот город,
мной любимый с детства...”, 1929. 1, 184)
Мужицким пахнет варевом , костры в дыму трещат —
И рдеет красным заревом на холоде закат.
(Бунин. “Плоты”, 1916. 1, 415)
И какое кромешное варево
Поднесла нам январская тьма?
И какое незримое зарево
Нас до света сводило с ума?
(Ахматова. “Не дышали мы сонными маками...”,
1946. 1, 231)
Правь рукою железною:
Из-за шатких снастей
Небо высится звездное
В грозной славе своей.
(Бунин. “Ночной путь”. 1, 471)
И над этой недоброй забавою
Веял ветер пречистых полей
И всходило налитое славою
Солнце Родины грозной моей.
(Ахматова. Из черновой редакции стихотворения
“Не дышали мы сонными маками...”, 1946. 1, 410)
Штора в окне, а за ней
Солнце вселенной моей .
(Бунин. “Ранний, чуть видный рассвет...”,
1917. 1, 446)
Как ликует твое умудренное
Сердце — солнце отчизны моей !
(Ахматова. “Долгим взглядом твоим истомленная...”,
1921. 1, 169)
Завораживающая музыка одного из самых совершенных поэтических созданий Бунина “Свет незакатный” явственно звучит в “Царскосельской оде” Ахматовой:
Там, в полях, на погосте,
В роще старых берез,
Не могилы, не кости —
Царство радостных грез.
Летний ветер мотает
Зелень длинных ветвей —
И ко мне долетает
Свет улыбки твоей.
Не плита, не распятье —
Предо мной до сих пор
Институтское платье
И сияющий взор.
Разве ты одинока?
Разве ты не со мной
В нашем прошлом, далеком,
Где и я был иной?
В мире круга земного,
Настоящего дня,
Молодого, былого
Нет давно и меня!
(“Свет незакатный”, 1917. 1, 445)
Здесь не Тёмник, не Шуя —
Город парков и зал,
Но тебя опишу я,
Как свой Витебск — Шагал.
Тут ходили по струнке,
Мчался рыжий рысак,
Тут еще до чугунки
Был знатнейший кабак.
Фонари на предметы
Лили матовый свет,
И придворной кареты
Промелькнул силуэт.
Так мне хочется, чтобы
Появиться могли
Голубые сугробы
С Петербургом вдали.
Здесь не древние клады,
А дощатый забор,
Интендантские склады
И извозчичий двор.
(“Царскосельская ода”, 1961. 1, 281—282)
Нужды нет, что в “Царскосельской оде” Ахматова ориентирует читателей на поиски связей с Иннокентием Анненским, чей “Кипарисовый ларец” фигурирует в тексте стихотворения. Никто и не собирается оспоривать очевидную генетическую связь “оды” Ахматовой со стихотворением Анненского “Снег” (“Полюбил бы я зиму, //Да обуза тяжка... // От нее даже дыму // Не уйти в облака”). Но если перекличка с Анненским лежит как бы на поверхности, то связь “оды” со стихами Бунина притаеннее. Перекличка тут не только ритмическая, но и — это важнее! — смысловая. Для Анны Ахматовой Царское Село тоже “не могилы, не кости — // Царство радостных грез”. Глубокая тоска, ностальгия, скрытая за намеренной жесткостью ахматовской “исторической живописи”, приоткрывается, когда оба эти стихотворения вступают в незримый диалог.
Для Ахматовой важна и концовка бунинского стихотворения — подобные мысли не только посещали ее, но и были источником глубокого драматизма ее творчества. Если у Бунина мысль о невозвратимости давно ушедшей молодости звучит элегически, печаль его лишена душевного надрыва, то Ахматова делает из этого сцену, исполненную трагедийного пафоса. Сравним:
В мире круга земного,
Настоящего дня,
Молодого, былого
Нет давно и меня!
И вот как развивает эту мысль Ахматова в одном из стихотворений 1963 года, вошедших в цикл “Полночные стихи”:
В Зазеркалье
Красотка очень молода,
Но не из нашего столетья,
Вдвоем нам не бывать — та, третья,
Нас не оставит никогда.
Ты подвигаешь кресло ей,
Я щедро с ней делюсь цветами...
Что делаем — не знаем сами,
Но с каждым мигом нам страшней.
Как вышедшие из тюрьмы,
Мы что-то знаем друг о друге
Ужасное. Мы в адском круге,
А может, это и не мы.
(1, 296)
В разные годы у Анны Ахматовой появлялись стихи, написанные с явной оглядкой на Бунина. Причем речь идет о самых известных, самых значительных ее вещах. В каждом указанном случае эта оглядка может быть предметом специального исследования. Мы здесь не ставим перед собой такой задачи; ограничимся тем, что сопоставим эти стихи. Поставленные рядом, они обнаруживают, в той или иной степени, глубокое внутреннее родство.
Вот одно из самых известных стихотворений Бунина:
Песня
Я — простая девка на баштане,
Он — рыбак, веселый человек.
Тонет белый парус на Лимане,
Много видел он морей и рек.
Говорят, гречанки на Босфоре
Хороши... А я черна, худа.
Утопает белый парус в море —
Может, не вернется никогда!
Буду ждать в погоду, в непогоду...
Не дождусь — с баштана разочтусь,
Выйду к морю, брошу перстень в воду
И косою черной удавлюсь.
(1903—1906. 1, 239)
А вот “Рыбак” Ахматовой, столь же известное стихотворение из ее первого сборника “Вечер”: