Страница 17 из 61
Тут кто-то сказал: надо бороться за Лобанова. Сегодня надо скорее бороться за молодого писателя Крупина. У Лобанова сложившийся характер, философия.
Мы рассчитываем на Московскую организацию, потому что это самая сильная организация. Мы рассчитываем на то, что там надо дать бой выступлениям, подобным лобановской статье. Не нужно закрывать глаза на то, что статья Лобанова, напечатанная в “Волге”, имеет и своих апологетов, которые его поздравляют с этой статьей, чьи групповые интересы и чьи тенденции он разделяет. Они разделяют его позицию. Есть люди, которые находятся в боевой готовности, но не на нашей, а на его стороне. ЦК партии посчитал статью “Освобождение” вредной. Если бы она была безликой, может быть, ЦК не стал бы обращать на нее такое внимание. Но она вредна, потому что она спекулятивно-провокационна. А по отношению к Алексееву критик поступил бесчестно. Лобанов не такой глупый и необразованный человек. Он понимал, что делает.
Я считаю, что убеждать его не нужно. Убеждать нужно редакторов быть внимательными, заведующих отделами критики, молодых литераторов, которые следуют за такими критиками и писателями, которые исповедуют эти же позиции. Мы не в детском саду, чтобы перевоспитывать Лобанова! Да, спорить с ним нужно, но убедить его вы не убедите. Дементьев сказал уже, что на совете в Литинституте он не отказался от своей позиции.
Ф. КУЗНЕЦОВ:
Бороться против идей, но за людей.
С. МИХАЛКОВ:
Посмотрим, какие будут результаты. Напишет ли он что-то честное и искреннее? Если он напишет это сейчас, это будет неискреннее.
Низвергаются маяки. С каких позиций? С наших позиций? С партийных позиций? Пересматривают Горького. Не успел Симонов умереть, его уже ниспровергают. Кожинов ревизует всю нашу литературу об Отечественной войне. Что это такое? ЦК партии не будет спускать нам таких идеологических просчетов, серьезных ошибок. Редакторы должны отвечать.
Мне кажется, сегодня прошел деловой секретариат, все выступили и сказали свое мнение. Мне очень жаль, что Викулов не пришел.
Ю. БОНДАРЕВ:
Викулов свое отношение уже высказал.
С. МИХАЛКОВ:
Во всяком случае, было бы хорошо, если бы он тоже присутствовал, потому что “Современник” мы обсуждали на секретариате примерно за такие же ошибки.
Я предлагаю принять следующее постановление секретариата:
“Проект постановления секретариата правления Союза писателей РСФСР от 8 февраля 1983 года.
В постановлении ЦК КПСС “О творческих связях литературно-художественных журналов с практикой коммунистического строительства” указывается, что редколлегии, партийные организации журналов и авторский актив призваны работать с большей мерой ответственности. Отмечается, что на страницах журналов появляются историко-литературные и литературно-критические работы, авторы которых явно не справляются со сложным материалом, обнаруживают мировоззренческую путаницу, неумение рассматривать общественные явления исторически, с четких классовых позиций.
Эти положения постановления ЦК КПСС были нарушены редакцией журнала “Волга”, опубликовавшей статью М. Лобанова “Освобождение” (“Волга”, 1982, № 10).
Обсудив статью М. Лобанова “Освобождение”, секретариат правления Союза писателей РСФСР ПОСТАНОВЛЯЕТ:
Считать серьезной ошибкой журнала “Волга” публикацию статьи М. Лобанова “Освобождение”.
Обратить внимание главных редакторов на их личную ответственность, а также на ответственность редколлегий и редакционного аппарата за качество и идейно-художественный уровень публикуемых материалов.
Активизировать работу редакционных коллегий, обеспечивая тем самым полную коллегиальность при отборе материалов для печати.
Проводить мероприятия по неуклонному укреплению трудовой дисциплины в аппарате редакций.
Данное решение довести до сведения всех руководителей писательских организаций, главных редакторов и редакций литературных журналов и альманахов СП РСФСР”.
Вот такое постановление есть предложение принять. Нет возражений? (Нет.)
Я очень благодарен Ф. Кузнецову за его выступление и что на Московском идеологическом активе будет дан бой этой статье, а у вас есть могучие критические силы.
Ф. КУЗНЕЦОВ:
Надо найти серьезных критиков, а это — проблема. Здесь создалась очень сложная ситуация.
С. МИХАЛКОВ:
Но, дорогой Феликс, почему нельзя попросить выступить на этом активе Суровцева, Кузнецова, Николаева, Дементьева, Озерова, Туркова и др.?
На этом разрешите закончить обсуждение”.
* * *
Интересные встречи и разговоры были у меня впоследствии с участниками этого обсуждения.
Н. Доризо. В Дом литераторов я не любил ходить и крайне редко, случайно оказывался там. Но однажды зашел туда посидеть за столиком в ресторане с дочерью Мариной и моими добрыми знакомыми — профессором-медиком Александром Сергеевичем Бобровым и его милой женой, Людмилой Михайловной, тоже медиком. У себя дома она была такой гостеприимной хозяйкой, что, казалось, ей некогда присесть к столу, и теперь мне было приятно видеть, как, веселая, не занятая гостями, она отдыхала в нашей маленькой компании. Доволен был и Александр Сергеевич, похваливая давно не пробованную копченую “сталинскую колбасу”, аппетитно жуя и дивясь качеству писательской трапезы. Но недолго длилась эта идиллия.
Неожиданно около стола появился Николай Доризо. Глядя на меня туповатым, нетрезвым взглядом, он протянул мне руку: “Привет, Лобанов!” Не вставая с места, я громко ответил, что не подаю руки тому, кто в мое отсутствие обливал меня грязью.
— Сто граммов без сдачи! — крикнул Доризо стоявшей рядом официантке, выхватывая из кармана бумажку и тут же требуя ответа, почему я не подал ему руки. Я повторил свои слова.
— Мерзавец! — прохрипел он, багровея мясистой физиономией, и когда я вскочил, он быстро отпрянул в сторону, встал около женщины, видимо, из администрации ресторана, что-то осторожно говоря ей. Тут я заметил, что сидевший поблизости от нас за столиком Евтушенко с любопытством поглядывал в нашу сторону, став зрителем забавной сцены. Сдерживавший меня Александр Сергеевич жаждал узнать, кто же это такой — нарушитель нашего спокойствия.
— Слышали такую песенку: “Парней так много холостых, а я люблю женатого”? Так вот, автор этой песенки по фамилии Доризо и есть нарушитель нашего спокойствия.
— Доризо? Боже мой, разве я могла бы подумать... такая песенка... — искренне сокрушалась Людмила Михайловна, а ее супруг, как-то двусмысленно улыбаясь, покачивал головой: “Вот это Доризо”.
Вскоре после стычки в Доме литераторов в мае 1985 года я очутился вместе с Доризо в группе писателей, ехавших в Париж. Там он большей частью, сказавшись больным, отсиживался в гостинице. А когда мы были в маленьком левом издательстве с выставленными книгами Троцкого и других революционеров и издатель вспоминал своих знакомых из московских писателей, то назвал он и отсутствующего Доризо.
Николай Шундик. На VIII съезде писателей РСФСР, в 1989 году, С. В. Михалков принес мне извинение за свою, как он выразился, “необоснованную критику” моей статьи “Освобождение” на секретариате СП РСФСР в феврале 1983 года. Выступивший тогда же на съезде Вл. Бондаренко сказал с трибуны, что невредно было бы и другим извиниться, назвав в их числе и Н. Шундика. И я тогда же поведал, как Николай Алексеевич, встречаясь со мною, бьет челом, чуть не касаясь головой земли, и этим самым как бы уже подает сигнал к согласию. И вот на трибуну важно поднимается Шундик и, водрузив очки на косящие глаза, сообщает залу, что он человек вежливый, всегда здоровался и будет здороваться с Лобановым и хочет сейчас сделать то, что его давно мучит, — извиниться перед Кардиным, которого он в свое время несправедливо критиковал за известную статью в “Новом мире”. В статье той космополит Кардин ядовито иронизировал над русской, советской историей, пустив в ход эффектную фразу, что “никакого выстрела “Авроры” не было”. Не было и самого Кардина в зале, где извинялся перед ним “русский патриот”, но это и не имело значения, главное — зафиксировано извинение перед евреем, а значит, снято возможное подозрение в “шовинизме”, “антисемитизме”, что страшнее всего для карьериста. А какая польза от извинения перед Лобановым? Одна морока. Вот так и лавировали эти казенные “русские патриоты”, всегда готовые ради секретарства, Государственных премий, “собраний сочинений” идти на поклон к кардиным.